13
Мы сидели в домике. Последние деньки лагеря подходили к концу. В домике тускло горел свет, и мы с девочками делились, чем же поделимся с детьми во время конкурса. Мы с этого ничего не получим, но для них оставим хоть капельку воспоминаний, помимо приза.
- У меня практически готов рисунок. Осталось только немного подправить некоторые недочеты. - рассказывала Рюджин.
- Ты нам так и не показывала то, что нарисовала.. - обиженно сказала Йеджи.
- Серьезно, подруга, ты чего там прячешь? - вздернув бровь, спросила я.
- Там человек. - коротко ответила она.
- Отлично. Мы его знаем и почему он? - расспрашивала Йеджи.
- Знаете... Просто захотелось его нарисовать.
- Это кто-то из университета? - сразу же спрашивает Йеджи.
- Нет! Говорю же, это ничего не значит... Просто я нарисовала этого человека.
- Человек, да человек... Парень? Девушка?
- Увидите, когда я буду рассказывать.
- Хорошо. Йеджи, потерпи пару дней и узнаешь. - улыбнулась я девушке.
- Ладно... - она опустила голову, и огонек из глаз исчез.
- У тебя что, Йеджи?
- А я тоже не покажу. Увидите...
- Какие вы секретные. - я посмеялась.
- А у тебя? - в голос спросили они и посмотрели на меня.
- Я же рассказывала... Мы сценку подготовили. Завтра будет финальный прогон, может еще успеем раз прогнать перед конкурсом.
- Странно называть это конкурсом... Участвуют только дети, мы так... Развлечем их. - вздохнула Рю.
- Да ладно. Неважно. А Джисон будет участвовать? - спросила Йеджи.
- О... Он говорил, что придет посмотреть, но про участие я не слышала. По-моему, они с Минхо единственные не будут.
- Жалко...
- Давайте уже спать. Нам через пару часов вставать.
Утро наступило быстро. Мы были сонные, так как поздно уснули. Ранний подъем никого еще не радовал. Я успела только умыться, как ко мне подбежал Чанбин.
- Прогон раньше. Ты нужна сейчас.
- Но я только встала. - я замерла, обдумывая. - Ладно, я сейчас.
В беседке, где мы договорились о встрече, были только мы, трое недавно проснувшихся ребят. Они все выглядели не лучше меня, хотя мило.
- Я понял, что в обед нельзя... Все же будут по лагерю бродить... И увидят.
- А почему мы раньше об этом не подумали... - задумалась я, но было некогда.
- Не будем терять время.
И мы стали репетировать сценку, импровизировали, просто добавляли реплик, и вышло достаточно неплохо. Может, это не совсем смешно, что они будут валяться по полу, но мы хотя бы постарались сделать что-то интересное.
- Чан, ты выбежишь в начале в халате?? - спрашивает Чанбин. - Мне кажется, будет хорошо.
- В халате... А под низом? - он испугался.
- Можешь быть в шортах и футболке, просто как факт. - улыбнулся Бинни.
- Хорошо.
- Отлично, тогда мы закончили. Сейчас дети будут вставать. - сказала я и ушла в сторону домика, чтобы привести себя в порядок.
Девочки уже были готовы и пошли встречать жаворонков, которые успели встать раньше, и будить сов, которые будь бы их воля встали где-нибудь в обед. Приведя себя в порядок, я быстро побежала к соседнему домику. Постучала. Дверь открылась, из нее выглянул Чан.
- Ты к Джисону? Он уже в кабинете.
- О, спасибо. Я скоро приду на завтрак.
- Удачки.
И тут же побежала в кабинет Джисона. Я бывала там редко, так как Джисон и сам часто приходил ко мне, но ходить туда было весело. Как минимум кроме меня и его там практически никого не было. Звучит особенно. Кабинет находился в таком же домике, где мы и жили, но он был больше, ведь там была зона стаффа. То есть кухня, склад, кабинет и многое, что нужно для работников.
Я тихо приоткрыла дверь, позволяя утреннему свету робко просочиться в уют рабочего кабинета. Он сидел за столом, погруженный в какие-то бумаги, напряженно склонившись над ними. Но едва уловив мое присутствие, словно по невидимой нити, поднял взгляд. На его лице тут же расцвела та самая, привычная и до боли родная улыбка, что всегда разгоняла остатки сна и наполняла утро теплом.
— Доброе утро, — произнес он низким, утренним голосом, поднимаясь. Одним плавным движением он обогнул стол и, подойдя вплотную, заключил меня в свои объятия. Теплые, сильные руки нежно, но уверенно сжались на моей талии, притягивая к себе так, что между нами не осталось и миллиметра. Я тут же обвила его шею, вдыхая знакомый, успокаивающий аромат его кожи, и поцеловала в губы. Это был просто обычный, легкий чмок, но в нем читалась вся нежность и то необъяснимое чувство, когда знаешь, что ты дома.
— Доброе утро, — прошептала я в ответ, прижимаясь ближе, чувствуя, как спокойствие и уют разливаются по телу.
- Я почти закончил. Подождешь? И вместе пойдем завтракать. - он провел рукой по моей щеке.
Взяв меня за руку, он повел меня к своему креслу. Едва он опустился в него, как тут же дернул меня на себя, и уже через пару мгновений я оказалась у него на коленях. Неожиданность заставила меня на мгновение смутиться, но в следующее же мгновение уголки губ сами собой поползли вверх. Ведь то, что еще недавно казалось несбыточной мечтой, теперь было осязаемой реальностью. Моей реальностью. Он приобнял меня одной рукой, и я ощутила надёжность его объятий, пока он, будто ничего не произошло, спокойно продолжил дописывать что-то важное в своих документах. Я же, прижавшись к нему, полностью погрузилась в наблюдение. Я следила за каждым его движением: за тем, как напрягаются и расслабляются мышцы на его предплечьях, как под кожей танцуют вены, когда он выводит очередную букву. Переводила взгляд на его сосредоточенные губы, на глубокие, умные глаза, в которых отражались миллионы деловых мыслей, но для меня они были бездонными. Он был воплощением совершенства, и теперь, когда я могла чувствовать каждый его вдох, каждую вибрацию его тела – я знала: он был не просто идеальным. Самое главное – он был моим. Бесспорно и навсегда.
Этим вечером, когда все остальные были заняты последней дискотекой в лагере, мы с Джисоном просто сбежали, чтобы погулять, насладиться тишиной и присутствием друг друга.
— Это считается побегом? — спросила я, когда мы свернули с шумной дорожки и вышли за пределы лагеря.
— Абсолютно, — подтвердил он с лёгкой улыбкой. — Побег двух особо опасных — и уже влюблённых — преступников.
— И что нам теперь грозит?
— Только одно, — он посмотрел на меня в полумраке, — остаться вместе.
Мы шли по берегу — туда, где не было фонарей, только лунная дорожка на воде и лёгкий шум прибоя. Воздух пах морем и летом, тем последним его глотком, который так не хочется отпускать.
— Ты заметил, как всё быстро прошло? — Я вдруг остановилась, глядя вдаль. — Ещё вчера казалось, что смена только началась. А сегодня... всё. Конец.
— Нет, — он подошёл ближе, — не всё.
— Ну да. Только дети завтра уедут, вожатые разъедутся, столовая опустеет, ты снова станешь безработным, а я...
— А ты останешься той, в кого я влюбился, — перебил он мягко. — Стоп, что? Безработным?
Я усмехнулась, глядя в его глаза.
— А нет? Нет лагеря — нет работы.
— Ты же не думала, что я работаю только в лагере? — Он улыбнулся.
— Ну... ладно, сглупила.
Он только крепче сжал мою руку.
— А если я сбегу?
— Увы, но в этот раз я вряд ли тебя отпущу.
Мы сели на скамейку. Он взял мою руку и на секунду замолчал. Потом, чуть тише:
— Я люблю этот лагерь. Но это лето... оно другое. Оно с тобой. Спасибо, что ты вновь появилась в моей жизни.
— Я не могла иначе. — В голове всплыло мое недосталкерство. Надо будет встретиться с Джинсоль и все ей рассказать.
— Люблю тебя. — Сказал он и поцеловал меня в висок, медленно, с теплотой.
— И я тебя.
Последний лагерный день должен был пройти на отлично. Мы приготовили детям вкусный завтрак, поиграли с ними в игры и сходили на море. Теперь они снова едят, и после этого мы приступим к конкурсу, к которому так готовились и дети, и мы.
Я очень волновалась, когда все уже ждали начала. Надеюсь, дети не забоятся и хорошо выступят. Сидя в зале, я сжимала ладони, как будто это я сейчас выйду на сцену, а не один за другим — наши маленькие герои.
Первым вышел парень, кажется, его звали Минсу. Он встал в центр и уверенно прочитал стихотворение, в конце добавив, что сочинил его сам в лагере. Потом Соён показала рисунок — целую акварельную картину с морем, палатками и надписью: «Лагерь в сердце навсегда». Потом Сумин с подружками исполнили танец под песню своей любимой к-поп группы, а Джихун и Хёнджун — целую смешную сценку, где они переоделись в вожатых и пародировали нас.
Кто-то показал поделку из дерева, кто-то — вышивку на подушке, кто-то сочинил песню, кто-то просто вышел с речью и в конце добавил: «Я запомню вас навсегда», — и зал разразился аплодисментами.
Все дети получили маленькие призы — яркие браслеты, значки, фотоальбомчики с лагерной символикой и их фотографиями. Казалось бы, мелочь, но в их глазах это были настоящие сокровища. Кто-то сразу надел браслет, кто-то обнял альбом, а кто-то расплакался от радости.
— А теперь... — Голос Джисона прозвучал из-за сцены, и в зале снова стало тихо, — выступления от наших вожатых. Тех, кто был с вами каждый день, каждый вечер. Кто переживал, злился, смеялся и, главное, был рядом.
Первой на сцену вышла Рюджин. В руках у неё была большая картина, аккуратно обёрнутая бумагой. Она встала в центр, чуть улыбнулась и сорвала обёртку. На картине была Йеджи. Точнее — её портрет. Она сидела на крыльце нашего домика, задумчивая, в закатном свете. Это было удивительно похоже — даже не просто внешне, а по настроению. Спокойствие, тепло, задумчивость — всё, за что мы любим Йеджи, было в этом портрете. В зале прошёл лёгкий вздох, кто-то из детей шепнул:
— Ого, это вожатая Йеджи?
А сама Йеджи, сидящая в первом ряду, застыла с приоткрытым ртом.
— Ты... ты серьёзно? — прошептала она, глядя на Рюджин с неподдельным удивлением.
Рюджин чуть смутилась, но всё же уверенно сказала:
— Я сделала это фото случайно. Йеджи сидела одна на крыльце, смотрела на закат, закат, и выглядела так... по-настоящему. Мне показалось, что это не просто момент — это воспоминание. Я не могла не нарисовать. И я старалась как могла. Потому что ты — часть моего лета. — Посмотрев на девушку, произнесла она.
Аплодисменты были громкими. Йеджи встала, подошла к сцене и обняла Рюджин, прижимая к себе эту картину, как будто боялась, что она исчезнет.
Следующей на сцену поднялась сама Йеджи. В руках у неё был листочек, чуть мятая бумага, а в глазах — свет.
— Я... написала небольшой стишок. Про то, что сон иногда может помочь вам ощутить то, что не поможет реальность. Пусть это не навсегда, но ради мига... мы готовы на всё. А, возможно, он про любовь к человеку из сна, с которым главная героиня может видится только во сне... В общем.
«Прекрасного в мире немного, пойми.
Но, встретив тебя, я узнала,
Что в жизни бывают вспышки любви,
Которые я ощущала.
Я взгляд опрокину на сердце твое,
Пытаясь ворваться внутрь.
Но ты оттолкнёшь, проведя между нами черту.
Я стою по ту сторону, смотря на тебя.
Ты вновь можешь видеть слезы.
Но ты же знаешь, что я не сдаюсь
Даже в большие морозы.
Два дня пройдет, мы встретимся вновь.
И с грустью в глазах подойдя,
Мурашки по телу. Осознание сна.
И перед глазами одна темнота.
А я всего лишь хотела тепла.
Просто обнять на прощанье.
Но сон лишь период фантазий,
Который меркнет в сознанье.»
(Стихотворение мое, запатентовано!!)
Когда она закончила читать, в зале воцарилась та самая тишина, в которой слышно, как сердце бьётся чуть быстрее. А потом — овации, свист, аплодисменты. И какие-то старшие мальчишки с задних рядов закричали:
— Йеджи, ты крутая! — от чего она покраснела.
А затем настал черёд нашей сценки.
Чан выбегает первый, в халате, с полотенцем на плече, держа в руке шампунь.
— Всё! Я иду первым! — Торжествует он.
Тут же выбегаю я:
— Ты чего?! Я уже ставила шампунь ещё днём! Это значит, я первая!
— Где ты ставила? — Подозрительно щурится он. — В шкафчик?
— Нет, на крыльцо душа!
— Так его уже съели... — Он думает. — Птицы!
Врывается Чанбин — в костюме, будто собрался на свадьбу.
— Я должен быть первым. У меня... свидание.
— С кем?! — Хором спрашиваем мы.
— С собой. Я у себя в телефоне в галерее самый красивый. — Он поправляет прическу.
Все смеются. Девчонки в первых рядах хлопают, пацаны угорают.
— Нет, так дело не пойдёт, — говорю я. — Надо решить по-честному.
— Камень-ножницы-бумага? — предлагает Чан.
— Нет. — Я поднимаю руку. — Конкурс на самое веское оправдание. Победитель — идёт в душ первым.
— Я сегодня вёл зарядку. — Тут же говорит Чан.
— Ты стоял и считал до десяти! — Кричу я.
— Я помогал вчера убирать со столов!! — Следующим сказал Чанбин.
— Ты только фоткал, как они убирают! — Закатил глаза Чан.
Смех в зале. Кто-то крикнул:
— Факт!!!
— А я просто хочу тёплой воды, покоя и шампуня без песка! И... я просто... девочка.
Смех. Хлопки. Кто-то из зала: "ПУСКАЙ ЕЁ!"
Чан и Чанбин переглядываются.
— Ну ладно, иди первая.
— Но только 10 минут!
— Хорошо. Но ты нолик забыл. — Я улыбнулась и сделала вид, что иду в душ. Но практически сразу возвращаюсь.
— Там нет горячей воды. Я последняя.
Мы трое сидим на лавочке. За кадром Йеджи говорит, что прошло 3 часа.
— Кто-нибудь, пусть кто-нибудь уже пойдет первым!
На этом всё, дети смеялись, хлопали, потому что увидели в этом себя. Джисон вышел на сцену снова, уже с микрофоном в руке, и, чуть приподняв бровь, сказал:
— Но, друзья, у нас остались ещё два номера. Первый из них... Минхо.
В зале раздался удивлённый гул. Минхо?! Он ведь столько раз говорил, что не будет выступать.
Но на сцену вышел он. Спокойный, сосредоточенный. Он не стал ничего говорить. Просто включил музыку — английская песня, голос певицы, нежный и мощный, обволакивающий. А потом начался танец.
Каждое его движение было будто продолжением музыки. То мягкое, плавное, то резкое, будто выстрел эмоций. Он двигался, как будто рассказывал историю — без слов, но с душой. Про что-то важное. Про встречу. Про чувства. Про кого-то, кого он не хочет отпускать. Когда музыка стихла, зал взорвался аплодисментами. Минхо вытер лоб, взял микрофон и просто сказал:
— Спасибо за эту смену. Это было еще одно прекрасное лето. Вы все классные. Спасибо.
Он ушёл со сцены, слегка смущённый, но счастливый.
— А теперь... — Джисон снова вышел вперёд, — осталась последняя песня. Её исполню я. Надеюсь, она останется с вами как тёплое воспоминание.
Он взял гитару. Сел на край сцены. И начал петь. Песня была о любви. О лете. О случайных встречах, которые становятся судьбоносными. И о том, как хочется, чтобы лето никогда не кончалось. И почти каждую строчку он пел, глядя только на меня. Моё сердце билось чуть быстрее, но я не отвела взгляда. Потому что это был он. Потому что мы — уже не просто случайные люди в одном лагере. Мы — история. Когда песня закончилась, в зале на секунду повисла полная тишина. А потом — аплодисменты, долгие, благодарные. Джисон встал, посмотрел на всех, и, наконец, сказал:
— Лагерь — это не только домики, море и утренние подъёмы с зарядкой. Это люди. Вы — наши лучшие воспоминания. Мы были счастливы провести с вами это лето. И надеемся, что вы ещё вернётесь. Ведь теперь это и ваш дом. Спасибо за смену. До встречи!
И зал взорвался — криками, аплодисментами, смехом и слезами. Уже завтра всего этого не будет. Рано утром все разъедутся по домам.
______________________________________
Скоро конец лета.. Как вы его провели?
Жду вас у себя в ТГК: Стэй здесь.