ОДНА НОЧЬ В ТОКИО
Каждая новая ночь в этом городе выбивает почву из-под моих ног. Я падаю в зияющую тьму, в которой то тут, то там вспыхивают разноцветные неоновые огни. Мозг выключается, и я в забытьи иду на них – мимо них.
Огни – это хорошо. Когда светят огни – весело и безопасно.
И шум – это хорошо. Смех, музыка, крики уличных зазывал. Они держат на поверхности, не давая уйти на глубину собственного разума.
Но когда светло и громко, ты ничего не найдёшь.
Другое дело, когда с шумной улицы ты снова, повинуясь какому-то неведомому зову, сворачиваешь в едва освещённый переулок, который сразу же зажимает тебя с двух сторон своей теснотой, опутывает паутиной чёрных глянцевых проводов, не давая повернуть назад. Шум улиц мгновенно смолкает, словно позади захлопнулась невидимая звукоизолирующая дверь. И тогда ты остаёшься один на один с городом, сталкиваешься с ним лицом к лицу. Только не разглядеть его, это лицо. Никак. Слово сотни иероглифов бегут по его поверхности, не давая взгляду остановиться на определённой картинке. Он не может без маски. В маске он ощущает себя более собой, нежели чем без неё.
Но я всё равно узнаю.
Он здесь, хотя по логике должен быть в сотнях километрах от меня, там, на западе, где сейчас машины размазывают по асфальту свежевыпавший снег. Но здесь его настоящий дом, он ждёт за каждым углом, он всегда сидит за столиком кафе напротив, его кровь течёт в каждом проводе, его глаза смотрят на меня с каждого рекламного плаката, его голос – грохот последнего поезда, пролетающего по мосту над головой. Как бы он ни старался быть тем, кем приходится, будучи заброшенным непонятно куда, сколько бы личин ни сменил, его душа здесь, растворена в воздухе, который я вбираю в лёгкие, пока там не останется места. И ночью этот воздух пьянит в прямом смысле слова. Я понемногу теряю контроль.
Я не знаю, где его встречу. Но когда это произойдёт, весёлое щебетание толпы стихнет, замрут люди, светофоры, прямо в воздухе повиснут листья и бумажки, с которыми играет ветер, фонари погаснут и останется только мигающий фиолетовый свет вывески какого-нибудь бара или караоке. И вновь идя по безлюдной улице, как и шесть прежних ночей, я услышу за спиной знакомый голос. Не расслышу слов, но пойду за ним. Время остановится, когда я возьму его под руку, и мы пойдем дальше, в самую глубину переулка, который начнёт сжиматься сильнее.
Всегда задавалась вопросом: есть ли у этих переулков конец?
Капли дождя будут пронзать нас насквозь, разбиваясь об землю. Неон яркими полосами потечёт по моим щекам, а его место заполнит темнота. Очень скоро глаза станут бесполезны, а единственным, что будет доступно осязанию, останется плотная шершавая ткань его пиджака. Но мы всё равно будем идти: он – уверенно, точно зная направление, я – аккуратно ощупывая носком обуви пространство впереди себя, а свободной рукой пытаться зацепиться за что-либо. Но цепляться уже будет не за что.
Ведь каждое падение когда-нибудь заканчивается.
Но не в этот раз.
Что-то резко выдернет меня из тьмы, и я проснусь посреди оживлённой улицы, звуки и краски накроют меня волной размером с многоэтажку – только успевай хватать ртом воздух и отплёвываться. Я проснусь – снова одна.
Я ищу его/Я не ищу его. Как только начинаешь искать, он исчезает. Как только забываешь – он напоминает о себе – яркими звёздами в ночном небе над лабиринтом маленьких, в два этажа, домиков, голосами пробегающих мимо прохожих, бесконечными потоками знаков, глушащих мои мысли. Он делает вид, что хочет забрать меня, но почему-то отпускает снова и снова. Ему никогда не надоест, он обожает играть.
Поэтому он мой друг.