Что за дерьмо
Том выезжает с дороги быстрее, чем когда-либо, нажимает на рычаг коробки передач и мчится по дороге, подбрасывая за собой гравий и пыль. Машина въезжает на встречную полосу движения, из-за чего я задерживаю дыхание. Я смотрю на спидометр, который быстро поднимается с каждой секундой: 90, 100. Я хватаюсь за сиденье подо мной и быстро фиксирую взгляд на дороге впереди. Другие машины на дороге мгновенно трогаются с места при виде нас, мчащихся по автомагистралям, однако Тому нравится приближаться к другим машинам на скорости. Такое ощущение, что он знает каждый дюймэлегантный черный автомобиль. Он почти не пропускает несколько других транспортных средств, которые движутся недостаточно быстро, и подает звуковой сигнал начинающим водителям.
Громко визжит двигатель, когда мы набираем скорость. В груди сжимается, я изо всех сил пытаюсь дышать.
Однако сегодня я не жалуюсь на скорость, я хочу, чтобы он ехал как можно быстрее, я хочу, чтобы он убежал от того, что нас преследует.
Я сжимаю сиденье так сильно, что костяшки пальцев у меня белеют, а пальцы болят от количества энергии и силы, которые я использую, чтобы схватить толстую кожу.
Мы бомбим мимо полицейских машин, но вместо того, чтобы включить сирены и преследовать нас, они моментально отходят в сторону и обходят нас стороной. Я думаю, это жалко, что полиция боится Тома. Серьезно жалко. Но последнее, что нам сейчас нужно, это полицейская погоня, пока мы пытаемся скрыться.
Он включает динамик и включает плейлист, совершенно не глядя на дорогу. Краем глаза я дрожу от страха, увидев, как он пользуется телефоном, проносясь мимо пробок.
Громкая музыка с усилением басов сотрясает мое тело, я не могу дождаться, когда это закончится.«Парни, здесь есть место, заезжайте ко второму выходу», — кричит он по телефону. Звук зависания едва слышен из-за грохота музыки. Мы въезжаем в заброшенный город, улицы завалены мусором, дома ветхие, в каком-то смысле они выглядят заброшенными. Головы поворачиваются и смотрят, как мы проезжаем по узким дорогам.
Когда мы поворачиваем за крутой угол, перед нами появляется гравийная дорога, дом старый и нелюбимый.
Стены покрыты виноградной лозой и мхом, на крыше разбросаны листья, входная дверь забаррикадирована, а окна заляпаны птичьим пометом. Дом выглядит так, как будто его восстановила природа, на дымоходе гнездятся птицы, и я не удивлюсь, если грызуны нашли убежище в половицах.
«Да ладно, детка», — я смотрю на Тома с отвисшей челюстью. Мы не можем остаться здесь? Конечно, нет.
«Я знаю, это выглядит плохо, это делается для того, чтобы держать людей подальше». Он говорит обнадеживающим тоном: «Как скажешь», я смеюсь.
Билл Густав и Георг выпрыгивают из своих машин.и накидывать на них старые брезенты, странно. Я вылезаю, недоверчиво пыхтя, и беру с собой спортивную сумку.
«Жить роскошь!» — говорит Георг, морщась, а Билл бьет его по плечу, смеясь над состоянием дома.
«Или это, или ничего», Том пожимает плечами, ведет нас к входной двери и достает лом и ключ.
«Ох, черт возьми!» Билл стонет, когда Том рвет деревянные доски, забаррикадировавшие дверь. После борьбы за вход мы наконец проходим через парадную дверь, на самом деле все не так плохо, как я думал. Я имею в виду, что здесь, конечно, не так хорошо, как в прошлом месте, но уютно. И он определенно не такой обветшалый, как снаружи.
«Знаешь что? Я могу к этому привыкнуть!» — говорит Билл, открывая несколько дверей и проверяя, что находится в каждой комнате.
«Да, я тоже», я согласен, это милый домик.
«Давай, детка», Том тянет меня вверх по лестнице к комнате, он открывает ее, чтобы увидеть нашу комнату, она маленькая, с двуспальной кроватью, там есть деревянный шкаф и небольшая ванная комната.
«Ой, это мило!» Я говорю, это очень скромная комната.«Ммм, кровать выглядит удобной», - он смотрит мне в глаза, на его лице расплывается ухмылка, пока он играет со своим пирсингом.
«Да», отвечаю я.