22
Вечер. На базе было тихо — поздний час, никого из прессы, команда уже разъехалась. Свет фонарей ложился на асфальт редкими пятнами, где-то гудела техника, но внутри — почти полная тишина.
Сабрина стояла у запасного выхода из зала, держа в руке бутылку воды. Она не торопилась. Просто ждала. Ветер чуть поднимал край её худи, а лицо оставалось всё тем же — спокойным, без эмоций, будто в ней ничего не дрожит. Хотя дрожало.
Эктор вышел позже всех. На плечах — тренировочная куртка, на шее наушники, в руках — телефон. Он заметил её не сразу, а когда подошёл ближе — замедлил шаг.
— Ты всё-таки приехала, — сказал он тихо.
— А ты всё-таки прочитал.
Он кивнул. Несколько секунд стояли молча. Смотрели друг на друга, как будто заново учились читать по лицам. Без камеры. Без слов.
— Тебя сильно достали? — спросил он.
— Не больше, чем тебя, — ответила Сабрина. — Хотя мне не пришлось говорить про «подцелуи».
Он закрыл глаза и выдохнул.
— Я идиот.
— Ты человек. Люди ошибаются.
— Но это... прозвучало так, как будто мы что-то скрываем.
Она посмотрела на него внимательнее. В первый раз за весь день — по-настоящему. Без иронии, без защиты.
— А мы не скрываем?
Он опустил глаза. Поймал себя на том, что не знает, куда деть руки. Футболист, который каждый день играет перед десятками тысяч, — и вот, растерянный перед одной.
— Я не хочу играть в это. Ни в пиар, ни в скандал.
— Я тоже, — сказала Сабрина. — Но если мы просто исчезнем — это станет скандалом. Если выйдем вместе — будет пиар. Что остаётся?
— Жить, как будто всё это — фон. А не суть.
— А ты умеешь так?
— С тобой — может, научусь.
Сабрина не ответила сразу. Сделала шаг ближе. Они всё ещё держали дистанцию, будто каждый шаг был заявлением.
— Эктор, ты футболист. Ты живёшь под лупой. А я — всё-таки не совсем обычный фанат.
— Да, ты — Сабрина Харт. И ты вышла в центр круга, когда могла остаться на трибуне.
Она чуть улыбнулась.
— Я вышла, потому что мне тоже что-то сказали. Без слов.
— Я знал, что ты поймёшь.
— Я поняла. А потом подумала, что зря.
Он снова посмотрел на неё — внимательно, сосредоточенно.
— Почему?
— Потому что теперь каждый шаг — это повод для «подцелуя номер два». Потому что теперь всё, что мы сделаем — будет частью нарратива. Не нашего.
Он молчал. И только через мгновение, медленно, сказал:
— А если мы выберем свой нарратив?
— Ты серьёзно думаешь, что это возможно?
— Не знаю. Но я хочу хотя бы попробовать.
Он подошёл ближе. Уже вплотную. Сабрина не отступила.
— Не на камеру. Не для заголовков. Просто потому, что я... — он замялся, вздохнул. — Потому что ты — это что-то настоящее в этом шуме.
— Я не хочу быть «моментом матча», — прошептала она.
— А я не хочу, чтобы ты исчезла после него.
Они стояли рядом. В свете фонаря — только два силуэта. Без слов. Без движений.
И, наконец, Сабрина подняла голову. В её взгляде уже не было ни сомнений, ни защиты.
— Тогда давай сделаем вид, что мы всё ещё в круге.
Эктор чуть улыбнулся.
— И весь мир — просто трибуны.
⸻
В ту ночь ни она, ни он не выложили ни одной сторис.
Но на следующее утро весь интернет обсуждал новую фотографию, снятую случайным сотрудником базы: два силуэта на фоне тренировочной стены. Один в капюшоне, другой — в куртке с эмблемой клуба.
И подпись от фан-аккаунта:
«Если это и пиар — пусть будет самым красивым из всех».