Ловушка для двоих

Париж вверх тормашками

Париж купался в золотистых отблесках заката. Узкие улочки, будто нарисованные маслом, петляли между кафе с миниатюрными столиками и цветущими балконами. Барыш и Эврим шли, держась за руки, как пара с открытки — влюблённая, расслабленная, немного пьяная от счастья. Они болтали о пустяках — о кофе, который был непривычно некрепким, о художнике с площади, который хотел нарисовать её портрет, но Эврим отказалась.

— Любимая, я прокладываю маршрут до отеля. Пора бы уже — мы сегодня нагулялись вдоволь, почти шестнадцать тысяч шагов! Ты что, собиралась обойти весь земной шар? — обернулся к Эврим с озорной улыбкой Барыш.

— С тобой хоть весь свет, — ответила Эврим, прижавшись щекой к его плечу.

Барыш расплылся в довольной улыбке и нежно поцеловал её в лоб.

— Давай свернём вот сюда, на эту улочку... Я хотел забежать ещё в одно местечко, и потом можно возвращаться в отель. Надеюсь, нам повезёт, и мы найдём тот самый магазинчик!

— Ой, а что ты хочешь купить? Ну скажи, скажи, скажи! — слегка дёрнув его за руку, проговорила она.

Он рассмеялся от того, какая она забавная.

— Увидишь! Кажется, я заметил его на карте...

— Ладно, ты вечно загадками говоришь, — фыркнула она. — Не буду ничего угадывать. Что будет, то и будет!

Эврим шла, прижавшись к Барышу, но к тому моменту, как они прошли мимо очередного магазинчика, её шаг стал тяжелее.

— Барыш... — протянула она, чуть надув губы. — Я устала. Совсем. Не могу больше ходить.

— Совсем-совсем не можешь?

— Совсем-совсем. Ещё и ногу натёрла, — сказала она чуть капризным голосом, глядя на него своими большими карими глазами.

Он остановился, оглядел её с лёгкой насмешкой и неожиданно подхватил, одним движением закинув на плечо. Эврим взвизгнула, хватаясь за него, оказавшись вверх тормашками.

— Эй! — протестующе воскликнула она, пытаясь прикрыть задравшуюся юбку.

— Держи так, — прижал он её ладонь к месту, где поднималась ткань, — если не хочешь, чтобы весь Париж видел твои трусы.

— Отпусти! Мы же взрослые люди, а ведём себя как подростки.

— Не как подростки, а как влюблённые, которые наконец-то вместе. И возраст тут ни при чём, — возмутился Барыш, слегка шлёпнув её по попе.

Через пару минут он торжествующе воскликнул:

— О-о-о, вот и наш пункт назначения!

— ...Это же бутик нижнего белья!

— Точно! И мы идём покупать тебе самые красивые трусики на свете.

— Что значит «красивые»? У меня нормальные трусы, — возмутилась Эврим.

— А я не говорил, что плохие, — он подмигнул, — но раз уж мы тут, давай купим тебе самые сексуальные. Кстати, за сегодняшний день я сколько раз их видел? — веселился Барыш.

— Врёшь, не видел ты ничего!

— Ага, конечно, я слепой!

— Сумасшедший! — она ударила его по спине, не в силах сдержать улыбку.

— Ага, и твой сумасшедший, — он чмокнул её в бедро, не останавливая шага. — Так что решено: сначала магазин нижнего белья, потом — отель.

— Ты невозможен...

Он шёл, она смеялась, а Париж, как старый романтик, казалось, замедлил время, будто знал: это не просто прогулка, а один из тех дней, которые потом вспоминают, закрывая глаза и улыбаясь...

Шёлковый соблазн

Бутик оказался роскошным: стильные витрины, элегантные манекены, уютные диванчики и просторные примерочные — всё дышало изысканностью. В воздухе витал лёгкий аромат парфюма, а шёлк и кружево словно подмигивали, приглашая.

Консультант тут же предложила помощь, но Барыш вежливо отказался — пока им хотелось просто побродить.

Он весело огляделся и сказал:

— Ну что, моя ценительница прекрасного, готова к новому виду искусства?

Эврим только усмехнулась, глядя на него, но ничего не сказала.

Барыш неторопливо двинулся вдоль ряда вешалок, как гурман, выбирающий ингредиенты для редкого блюда. С самым серьёзным видом он снимал с плечиков комплекты один за другим, и каждый раз прикладывал их к Эврим — то к талии, слегка прищурившись, то, чуть наклонившись, держал ткань у линии груди, задерживая взгляд дольше, чем того требовал «пример».

— Так, повернись... Нет, тут не то. А вот это? О, смотри-ка, какое милое сердечко!

Эврим хмыкала, качала головой, но не отходила, позволяя ему играть в своего рода приватный ритуал выбора.

— Это — слишком нежно, — комментировал он почти каждый комплект, что попадал в его руки. — Ты — не нежность. Ты — огонь под шёлком.

Она смеялась, но глаза блестели. Ей нравилось это внимание, его взгляд, в котором читалось восхищение и что-то более тёмное, глубокое.

Остановившись у вешалки с откровенными комплектами, Барыш взял один, который скорее напоминал тонкую полоску кружева, чем что-то, способное прикрыть. Слегка натянул его между пальцами и с лукавой улыбкой сказал:

— Вот эти тебе возьмём, как раз под твои теннисные юбочки.

— Барыш! — она метнула на него возмущённый взгляд, но уголки губ расползлись в улыбке.

— А я что? Это всё твои юбочки. Я же не виноват, что они такие... привлекательные.

Некоторые модели он натягивал на руки, сквозь другие загадочно смотрел на нее, изображая таинственного незнакомца.

— Как тебе мой новый образ? Идёт?

Эврим не могла сдерживаться от смеха, то и дело, закрывая лицо руками и приседая в коленях. Барыш устроил целое цирковое представление, и ей очень нравилось быть центром этого выступления.

— Безумец, перестань! У меня уже живот от смеха болит, — хохотала она, ловя на себе и Барыше мягкие полуулыбки консультантов.

Но вот его взгляд упал на чёрный комплект — и замер. Эврим сразу заметила.

— Что там у тебя?

— Смотри, какое красивое... Не просто красивое, божественное! Я уже представляю, как ты в нём выглядишь, и как я сниму его с тебя, — в его голосе не было пошлости — только страсть, обёрнутая в шёлк намерения.

Он поманил консультанта:

— Сould you please help me find the right size for my lady?

Та мягко окинула Эврим взглядом, профессионально оценив её фигуру, и ответила с тёплой улыбкой:

— Of course, sir. I believe we have the perfect size for your lady.

Подобрала нужный размер, вручила комплект и проводила Эврим в примерочную.

— Красавица моя, как будешь готова, зови, а я пока тут ещё погуляю.

Эврим скрылась в примерочной, а Барыш остался стоять, руки в карманах, с лёгкой, почти хищной улыбкой. Консультант вежливо предложила присесть и выбрать напиток. Он согласился на кофе, коротко кивнув, и, пока его готовили, решил пройтись по залу.

Внутри смешалось предвкушение и азарт. Он подошёл к стойке с шёлковыми платьями. Пальцы лениво перебирали вешалки, пока одно платье не приглянулось. Он вытянул его из ряда, поднял на вытянутых руках, оценивая глубокий вырез на спине. В голове вспыхнула картинка: она идёт по залу ресторана, свет скользит по её спине, а он знает — под этим шёлком почти ничего нет.

— Will this fit her well? — спросил он, обернувшись.

— You have an excellent taste, sir. The size is perfect, — мило ответила консультант.

Он кивнул и двинулся дальше. На полке с бельём взгляд зацепился за две пары трусиков — красные и тёмно-зелёные. Взял обе — знал, что Эврим будет в них неотразимо дерзкой. Чуть дальше — полупрозрачная ночная сорочка, которую он прихватил, не раздумывая.

На обратном пути его внимание привлекла небольшая витрина с тонкими шарфиками.

— О-о-о, это же идеально! Можно завязать глаза... в... ммм... определённых целях!

Он взял один, пропустил сквозь пальцы и, усмехнувшись, обмотал вокруг шеи. Уловил лёгкую улыбку консультанта.

Подойдя к кассе, он положил вещи на стойку и взглядом указал на чулки в сеточку:

— And those as well. Put everything together... make it a surprise.

Она кивнула и принялась аккуратно складывать покупки в пакет.

Кружево

Эврим остаётся одна, в груди отзывается лёгкое смущение: всё вокруг выглядит утончённо, её спортивный вид — футболка, кроссовки, слегка растрёпанные волосы не вписываются в этот элегантный мир. Улыбка появляется мгновенно — лёгкая, насмешливая.

«Через пять минут он не вспомнит, в чём я заходила сюда», — думает она, сбрасывая с себя одежду, глаза горят азартом.

Лиф с глубоким вырезом ложится на грудь, тонкие трусики мягко облегают бёдра, оставляя ощущение лёгкости и свободы. В движениях появляется плавность, взгляд становится увереннее.

Она разворачивается перед зеркалом, видя в отражении женщину, которая знает себе цену. Свет мягко скользит по телу, очерчивая линии. Чуть поворачивает голову, замечает, как кружево подчёркивает грудь. Во взгляде удовольствие от собственной женственности.

Ей нравится, как смотрится это бельё. Нравится, что именно он выбрал такое — смелое, но не кричащее. От этой мысли в груди становится тепло, а на губах появляется мягкая улыбка.

«Неужели это не сон?!» — проносится мысль, будто она всё ещё не до конца верит, что это происходит именно с ней: Париж, бутик, он рядом... Голова кружится от восторга.

— Ах, Барыш... ах... Дай мне сил справиться с этим сумасшедшим...

Сердце бьётся чаще от предвкушения. Пальцами поправляет бретельку, проводит ладонью по тонкому кружеву на бедре, легонько встряхивает волосы, чтобы они свободно падали на плечи. В глазах смесь волнения и дерзости.

Она выпрямляется, делает глубокий вдох — и с улыбкой кричит:

— Я готова!

Барыш встаёт с дивана и неспешно направляется к примерочной, будто весь этот уголок — его личное царство, а он — повелитель, который может позволить себе всё.

Открыв дверь, на мгновение замирает: впервые видит её так, почти обнажённую, в белье. Смотрит на неё как на свою фантазию, воплощенную в реальности.

Перед ним раскрывается вся её нежность и дерзость: чуть розовые щеки, изящно очерченные ключицы, красивая грудь, мягко обрамлённая тканью, словно созданная для его рук, её животик, который он так любит, изгибы бёдер, окутанные кружевом, которые зовут и манят прикоснуться. Внутри всё вспыхивает от неумолимого желания, но он позволяет себе чуть дольше насладиться этим зрелищем, перед тем, как поддаться порыву.

— Аллах, какая ты сексуальная... — говорит он, чуть хриплым от вожделения голосом.

Эврим не успевает ответить. Барыш заходит в примерочную, заполняя всё пространство своим присутствием, за спиной тихо закрывается дверь. Он подходит ближе, руки касаются её волос, отбрасывая непослушные пряди с лица, пальцы проходят по шее, спускаются чуть ниже, чувствуя тепло её кожи.

Он берёт её за руку, ведя словно в медленном танце, и плавно разворачивает вокруг своей оси. Его хищный взгляд скользит вниз к округлым бёдрам, обрамленным полупрозрачным кружевом, которое выгодно очерчивает её изгибы. Он любуется ею, оценивая каждую линию. Сглатывает, ощущая, как внутри накатывает жаркий огонь, разгораясь с каждой секундой всё больше.

На секунду между ними повисает пауза, и тогда он медленно притягивает её за талию к себе. Она повинуется этому движению, мягко подаётся вперёд, чувствуя, как их тела оказываются близко друг к другу, почти вплотную. Сердце у неё начинает биться чаще. Его прикосновения разжигают в ней пламя, сжигая все мысли о приличии.

Он опускает руку на её ягодицы, притягивая к себе. Вторая рука без колебаний скользит под кружево лифа, пальцы обхватывают грудь, слегка сжимая. Она прогибается, прижимаясь животом к его телу, словно сама зовёт его ближе. Чувствует, как внутри всё горит, как тело отвечает на его прикосновения. В каждом движении — смесь хищной страсти и женственной мягкости, которые переплетаются в горячем танце.

Его пальцы уверенно, без колебаний ныряют под тонкую ткань трусиков, чувствуя влажность её тела, и она понимает, что он собирается заняться с ней любовью прямо здесь, в этой маленькой примерочной, и от этого почти пугающего предвкушения становится невыносимо жарко.

— Ты что делаешь...? Ты... ты что, маньяк? — она выдыхает, голос напряжённый, почти срывающийся.

Её глаза становятся удивлёнными, зрачки расширяются, взгляд темнеет от переполняющего ощущения. Он улыбается, но взгляд остаётся опасным и тёмным, как у зверя, который знает, что добыча уже в его власти. Пальцы ещё раз мягко проводят по её самому чувствительному месту, проверяя, насколько сильно она этого хочет.

Его язык врывается в её рот, жадный, властный, с напором, от которого у неё нет шанса уклониться. Это не поцелуй, а захват, пропитанный его голодом, восхищением и неудержимым влечением. Она отвечает мгновенно, без тени сомнения, её язык встречает его с той же яростной энергией, она не просто принимает, а бросает ему вызов.

Он подхватывает её за ягодицы, она инстинктивно обвивает его бёдра ногами. Барыш одним движением спускает шорты и трусы, не снимая их полностью, а просто опуская вниз, переступает одной ногой через штанину, чтобы не мешали. Сдвигает пуфик поближе, ставит на него одну ногу, создавая удобную опору.

Его пальцы подцепляют ткань её влажных трусиков, отодвигают в сторону, освобождая путь, и в следующее мгновение он входит в неё одним движением. Она ахает, громко, от его напора. Её глаза закрываются, голова откидывается назад. Помня, что они в примерочной, она пытается задавить рвущийся вскрик, но хриплый звук всё равно вырывается, полный желания.

Он останавливается на секунду, чувствуя, как она принимает его полностью. Начинает двигаться размеренно, но уже через мгновение ритм ускоряется, становясь голодным, яростным, он не может себя сдерживать. Толчки становятся глубже, резче.

Эврим выгибается, хватается руками за крючки на стенке примерочной, пытаясь удержаться на месте. Его движения становятся мощнее. Она пытается заглушить рвущиеся звуки, но хриплые, надрывные вскрики всё равно прорываются.

Она сжимает пальцы крепче, но вскоре отпускает — ладони хаотично скользят по его телу, ища за что ухватиться. То на плечи, то на шею, то снова вниз. Её борьба только разжигает его.

Его ладонь ложится на её рот, пальцы сжимают, не давая звукам вырваться, а другая рука вцепляется в её бедро, прижимая её к себе так, что их тела становятся ещё ближе.

Движения становятся ещё яростнее, как будто он хочет впечатать её в эту тесную примерочную, где нет места ничему, кроме их желания. Его губы атакуют её шею, ключицы, грудь — жгучие, настойчивые.

Внутри всё дышит жаром: их телами, дыханием, стонами, сильными ударами спины о мягкую стену и стуком пуфика под ногой. Атмосфера становится раскалённой, и в этом нет ни стеснения, ни игры — только настоящая, живая страсть.

Он смотрит на неё — на это прекрасное раскрасневшееся лицо, растворённое в ощущениях, и в нём горит что-то опасное, дикое, неуправляемое. Всё её тело под его руками пульсирует. Она прижимается к нему плотнее, не сдерживается, почти всхлипывая от переполняющего наслаждения, лицом зарывается в его шею. Глухие, сдавленные стоны срываются с её губ, и в неосознанном порыве она жадно всасывает его шею.

Барыш чувствует её стоны, вибрирующие на его шее, и это подстёгивает его, поджигая изнутри. Контроль ускользает. Он пытается сдержаться, ещё на мгновение, чтобы продлить этот момент, но её тело, сжимающее его с нарастающей силой, разрушает последнюю грань.

Он рычит — низко, хрипло, животно. Дыхание срывается, шея напрягается, пальцы впиваются в её талию, оставляя следы. Он больше не может сдерживаться. Последние толчки, и в миг всё, что было в нём, вырывается наружу.

Её бёдра судорожно рвутся вверх, тело больше не принадлежит ей, оно само ищет последнего толчка, последнего давления. Губы приоткрываются — из неё вырывается резкий стон, почти крик, который она больше не в силах удерживать.

Он чувствует, как она сжимается вокруг него, как её внутренние волны накатывают, как пальцы вжимаются в его спину, как ноги сжимаются вокруг него, не отпуская, не позволяя отстраниться.

...

Барыш наваливается спиной на мягкую стену примерочной, привлекая к себе Эврим. Оба мокрые, дыхание тяжёлое, рваное, как будто только что пробежали марафон. Он обессилено поглаживает её по спине, по волосам, прижимается губами к её лбу, пытаясь отдышаться...

...

Дверь примерочной открылась неспешно. Барыш вышел первым — спокойный, уверенный, с лёгкой улыбкой на губах, протягивая Эврим руку. Она вложила в его ладонь свою и вышла следом.

— Не могу поверить, — прошептала она, чувствуя, как горят щёки от сладкого опьянения, которое остаётся после того, как переступила черту. — Ты совсем безумный...

— Не припомню, чтобы ты возражала, — усмехнулся он.

— Sus!

Они вышли в зал. На лицах наигранная серьёзность, будто они просто завершили примерку и возвращаются обратно. С трудом сдерживаемые улыбки выдавали произошедшее.

Консультант, заметив их, тоже неловко улыбнулась.

— Here you are, — сказала она, протягивая пакет, стараясь говорить ровно, будто ничего необычного не происходило несколькими минутами ранее в одной из примерочных.

— Thank you. You're a true professional, — произнёс Барыш, расплачиваясь за покупки.

Эврим стояла рядом, пытаясь казаться серьезной. Расплатившись, он повёл её к выходу. Как только дверь магазина закрылась за ними, оба переглянулись и прыснули со смеху, кажется, только сейчас осознавая насколько безумным был этот момент.

— В отель? — спросил он, немного приходя в себя.

— В отель, — сказала она, — но сначала покажи, что купил.

— Терпение, дорогая. Узнаешь, когда приедем, — притянул он её к себе для поцелуя, уходя от ответа...

Сюрприз

Уставшие, но счастливые Барыш и Эврим вошли в номер. Настроение было превосходное. Эврим заметила, что в комнате приглушён свет, а из зоны джакузи льётся мягкое мерцание свечей. Она замерла на мгновение, затем радостно бросилась туда.

— Ой! Что это? — воскликнула она, обернувшись к Барышу. — Это ты всё устроил? Боже, как красиво! Как романтично! Ты настоящий волшебник!

Барыш смущённо улыбнулся:

— Ну, волшебник — это громко сказано. Но я хочу, чтобы твои глаза всегда сияли. Чтобы ты всегда улыбалась.

Эврим, не раздумывая, сбросила одежду на пол и легко прыгнула в ванну.

— Боже, какой аромат! Лепестки роз... душистая пена... Это просто сказка!

— Эй, а как же я? — с наигранной обидой воскликнул Барыш, быстро раздеваясь и присоединяясь к ней.

Они устроились напротив друг друга. Барыш скользнул руками под воду и нежно обхватил её лодыжки.

— Ты невероятный романтик, — прошептала Эврим, сияя. — Я в полном восторге!

— Я обещал сделать всё для твоего счастья, — ответил он, поглаживая её ножки. — Видеть твою улыбку, сияющие глаза — это всё, чего я хочу. Я не могу оторвать от тебя взгляд, любимая.

Эврим вдруг ушла с головой под воду, затем вынырнула, откинув мокрые волосы:

— Это потрясающе! Я чувствую себя героиней фильма «Красотка»!

— А теперь ты ещё и с украшением на носике, — рассмеялся Барыш, снимая прилипший лепесток розы и оставляя нежный поцелуй. — Самый очаровательный нос в мире!

Немного понежившись в объятиях друг друга, Барыш сказал:

— Дорогая, раз у нас такая атмосфера, предлагаю сыграть в одну игру. Будем задавать друг другу сокровенные вопросы. Согласна?

— Да, да, согласна! — Эврим брызнула водой, расплескивая её.

Игра

— Скажи мне, что ты на самом деле почувствовала тогда? В тот вечер... на вечеринке... когда я, словно безумец, опустился перед тобой на колени и позже признался тебе в любви и поцеловал в губы?

Он пристально следил за каждым её движением, за малейшим изменением в выражении лица. Его пальцы снова скользнули под пену, отыскивая её ногу. Легким, почти невесомым касанием, он провёл по её голени, словно боясь спугнуть её откровенность.

Эврим задумалась, но в её глазах вспыхнул огонёк.

— В тот момент... — её голос звучал приглушённо, словно она делилась самым сокровенным. – Я словно оказалась раздетой догола, под пристальными взглядами тысяч людей. Я была абсолютно не готова к такому. Ты застал меня врасплох. Я не знала, как реагировать. Ты... будто прорвал все мои тщательно выстроенные стены, оставил меня беззащитной, уязвимой. Первое, что пронеслось в голове: «Как он посмел?» Я рассердилась, хотела влепить тебе пощёчину... Внутри меня бушевала настоящая буря. Злость на тебя, «как он посмел перейти границы», на нелепую ситуацию. Но вместе с тем... я испытывала нечто волнующее, будоражащее. Это пугало и сбивало с толку.

Барыш был растроган её искренностью, старался не выдать себя, но всё же в глазах мелькнуло торжество — она почувствовала то же, что и он... она тоже была потрясена. Он слегка прищурился, и с лукавой улыбкой сменил тон:

— Я бы ещё побеседовал на эту тему, но раз у нас вопрос-ответ, идём дальше. Тебе было неловко? — спросил он тихо. — Во время той сцены первого хальвета? В первом сезоне? Что ты ощущала, находясь так близко ко мне?

Он вновь коснулся её ноги, на этот раз более уверенно.

Вытащил её из воды, любуясь изящными линиями её стопы, и медленно провёл языком по ступне.

— Я же боюсь щекотки! — дернула она слегка ногой.

Тогда он начал бережно массировать каждый пальчик, ласково целуя.

— Перестань, — игриво улыбнулась она.

Она попыталась высвободить ногу из его плена, но Барыш не отпустил. Его пальцы, сильные и уверенные, крепко держали её, не причиняя боли, но и не давая вырваться.

— Рассказывай, — прошептал он, его дыхание коснулось её кожи.

— Было неловко? Ты стеснялась?

Эврим глубоко вздохнула.

— Да, — наконец призналась она. — Было неловко. Но не из-за наготы перед камерой. Я не стеснялась самой сцены, как таковой. Я стеснялась... — она запнулась, подбирая слова, — ...своих чувств. Я уже тогда боялась не выйти за рамки, чтобы ты не стал для меня больше, чем просто партнёр по площадке. И... лежать с тобой бок о бок, ощущать тепло твоего тела, биение твоего сердца... — её голос звучал всё тише и тише, словно она боялась, что кто-то услышит её тайные мысли. – Меня охватывало волнение, смешанное со страхом. Я понимала, что передо мной не просто актёр, играющий роль, а мужчина.

Он словно зачарованный, смотрел на неё. Дождавшись окончания речи, отпустил её ногу, наклонился и нежно провёл пальцем по щеке, словно стирая невидимые слёзы. В его взгляде отражалась вся гамма чувств: нежность, восхищение её смелостью и откровенностью.

— Ты когда-нибудь представляла нас такими? — понизив голос, спросил он. — И если да, то какие самые смелые мечты были о нас? Что ты представляла?

Эврим слегка порозовела, она отвела глаза, боясь, что он сможет прочитать в них все её сокровенные мысли. Барыш ждал, не торопя, понимая, как тяжело ей даётся эта откровенность. Он нежно помассировал её ступню, словно успокаивая и поддерживая.

— Да, — наконец ответила она, её голос звучал более уверенно. — Конечно, представляла. Миллионы раз. Самые смелые мечты... — Она замолчала на мгновение, на лице появилось что-то уязвимое, сокровенное. — ...они касались нашей близости. Того, как мы будем вместе. Наедине. Я представляла, как ты касаешься меня... как ты целуешь меня... Это были очень личные, тайные моменты. Тогда они казались чем-то совершенно нереальным. Просто мечты, живущие в моей голове, которым никогда не суждено сбыться.

Он наклонился ближе и, взяв её руку, нежно поцеловал чуть выше запястья.

— Ложись обратно, — тихо сказала Эврим, в её голосе звучала нежность и лёгкая игривость. — Перестань. Ты меня смущаешь.

Он довольный откинулся назад.

— Какое у тебя самое большое желание? — спросила Эврим, её глаза смотрели на него с любопытством. — То, чего ты не мог иметь раньше, но теперь чувствуешь, что это возможно? Относительно нас.

Барыш задумался, став серьёзным и сосредоточенным.

— Хороший вопрос, — произнёс он. — Первое, что приходит на ум... — Он притянул её к себе. — ...просто обладать тобой. Завладеть твоим сердцем и душой. Чтобы ты была только моей.

— Но если говорить о чём-то большем... — продолжил он, – ...наверное, больше всего на свете я хочу сделать тебя счастливой. Каждую секунду, каждую минуту видеть, как ты смеёшься. Вот это, наверное, моё самое заветное желание.

Барыш коснулся её губ своими, и лёгкий поцелуй перерос в страстный и глубокий. Его руки скользнули к шее, перебирая волосы.

Её рука медленно скользнула под воду, к его бедру... и дальше, осторожно, почти невесомо коснулась его напряжённой плоти. Барыш вдохнул сквозь сжатые губы, с трудом отстранился, разрывая поцелуй.

— Погоди, — прошептал он, его пальцы мягко, но уверенно накрыли её руку, останавливая.

— Я ведь не все вопросы ещё задал! — игриво отозвался он, боясь, что если они погрузятся в объятия чувств, игра завершится, не успев начаться. — Есть ли что-то в наших отношениях, что тебе трудно обсуждать со мной? Что-то, что ты стараешься избегать?

Эврим помрачнела. Она не смотрела на него, боясь, что он увидит в её глазах всю боль и обиду, которые она так тщательно скрывала.

— Да, — произнесла она. — И это, наверное, самое сложное. Тот факт, что ты женат... —Её голос дрогнул, словно она вынесла на свет самое страшное, что было в её душе. — Это огромная стена между нами. Непреодолимая преграда. Как я могу с тобой это обсуждать? Я не вправе вмешиваться в твою жизнь, в твою семью. Я не должна этого делать.

Барыш ощутил неприятное чувство вины. Он хотел говорить о любви, о нежности, о мечтах и надеждах. А она напомнила ему о реальности, о той, что он пытался забыть.

Он развернул Эврим к себе, нежно обнимая её и устраивая у себя на коленях. Её спина касалась его живота, голова легла на его плечо. Он нежно поглаживал грудь, пытаясь успокоить, вернуть ей уверенность.

Ему было стыдно, что он избегал этой темы. Стыдно, что он заставлял её страдать, скрывая свои истинные чувства. Ему было необходимо знать, что она чувствует на самом деле.

— Когда ты в последний раз обижалась на меня? — спросил он тихо, словно боясь услышать ответ. – Когда ты промолчала, не сказав мне о своей обиде?

Эврим замолчала на мгновение, словно собираясь с мыслями.

— На тебя обижаться трудно, Барыш, — ответила она, её голос звучал мягко и нежно. — Ты такой... заботливый, такой внимательный, такой милый. Как я могу на тебя обижаться? Но... есть вещи, которые меня ранят.

Она вздохнула.

— Например, когда твоя жена приходила на площадку, — произнесла она тихо, — Мне было очень некомфортно.

Снова чувство вины охватило его. Он знал, что ей было неприятно, но он ничего не мог поделать. Он не мог остановить свою жену, не мог объяснить ей, что он не хочет, чтобы она вмешивалась в его работу, а если быть совсем честным, то просто не хотел с ней связываться.

— Знаешь... — продолжила Эврим, — обижало даже не её присутствие. Обижало то, что ты ничего не сделал. Не остановил её. Не защитил меня. Ведь она приходила контролировать тебя, меня, наше взаимодействие. В такие моменты я чувствовала себя уязвимой, беззащитной. Обиженной на то, что ты не охраняешь наши границы.

Барышу стало дискомфортно. Он даже не думал, что это так сильно ранило её. Что своим бездействием задевал её.

Он нежно поцеловал её в волосы, чувствуя их шёлковистость и аромат. Ему было тяжело слушать её признания, но он знал, что это необходимо. Он должен был дать ей выговориться, понять её боль, чтобы дальше идти вместе.

— Canım benim, — прошептал он, обнимая её крепче. — Прости меня. Я обещаю, что больше такого не повторится. А теперь... — он слегка улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, — может, ты сменишь тему и задашь мне какой-нибудь вопрос?

Эврим развернулась к нему лицом, опираясь на его грудь, подпирая кулочками подбородок.

— Какая сцена далась тебе тяжелее всего эмоционально, именно со мной? Не обязательно самая драматичная по сюжету, но где тебе было сложнее всего справиться с эмоциями или с ситуацией?

Барыш снова задумался. Взгляд, обычно тёплый и лучистый, сейчас был глубоким и немного болезненным

— Самая сложная... — он вздохнул. — Помнишь сцену, где Омер видит Кывылджим с Джемалем, идущих под руку? Это был... ну, разрыв. Но в тот момент... — Барыш сделал паузу, словно заново переживая тот день, его голос стал тише. – Это было тяжело. Потому что... — он посмотрел ей прямо в глаза, – в тот период у нас... — он намекнул на её отношения с Керемом... ты стала отдаляться от меня. – И когда я смотрел на Кывылджим и проживал боль Омера там... я чувствовал, как в реальной жизни теряю тебя. Эта сцена была, пожалуй, самой эмоционально выматывающей.

Лицо Эврим стало серьёзным, на нём отражалось понимание. Она видела боль в его глазах и кивнула, сочувствуя его переживаниям.

Нежно коснувшись его лица и поцеловала в губы.

Эврим растрогалась, осознавая, что ему было так же больно, как и ей, когда он видел её с другим. Потом прижалась к его груди губами, крепко обняла, обвив его тело руками.

— Как ты возвращался в реальность после завершения съёмок?

Барыш напрягся.

— Милая... давай не будем сейчас, — произнёс он тихо. — Ты же понимаешь... какая у меня реальность и куда я шёл. Мне было некомфортно и возвращаться не хотелось. Давай не будем...

Замолчав, они переплели пальцы, и Барыш притянул её ближе, накрывая её губы своими. Этот поцелуй был и страстным, и нежным одновременно – словно они пытались залечить свои раны, исцелить боль, которую причинили их прошлые отношения. После тяжёлых вопросов им нужна была передышка, чтобы вновь обрести связь друг с другом.

Оторвавшись от его губ, Эврим положила голову ему на плечо, уткнувшись лицом в его шею.

Барыш спустился по её спине, нежно поглаживал ягодицы, словно убеждаясь, что она здесь, рядом с ним.

— У меня ещё есть к тебе вопрос, — произнёс он.

— Какие важные события или просто моменты ты хочешь пережить вместе со мной?

Эврим улыбнулась, её глаза засияли. Она посмотрела на него, а затем, с лёгким смехом, снова погрузилась под пенную воду. Через мгновение она вынырнула, откинув назад мокрые волосы.

— Я хочу с тобой пережить всё! — её голос был звонким, полным радости и решимости. – Всё, всё хочу пережить с тобой!

Его лицо осветилось улыбкой, Барыш был явно тронут её энтузиазмом и игривостью.

— Я тоже этого хочу, — произнёс он, глядя на неё с любовью. — Всего этого.

Он наклонился и поцеловал её, вкладывая всю свою нежность и надежду.

— А что для тебя вообще означает доверие в отношениях? — спросила Эврим, устраиваясь поудобнее в его объятиях.

Барыш задумался на секунду, глядя на неё с лёгкой и немного лукавой улыбкой.

— Доверие... — он сделал небольшую паузу, словно обдумывая глубокий ответ. — Для меня доверие – это когда ты меня слушаешься.

Эврим посмотрела на него с полным недоумением и шоком. Её глаза расширились от удивления.

— Что? — она не поверила своим ушам. — Что это значит? Что значит «слушаешься»?

Барыш рассмеялся, видя её реакцию.

— О! Кывылджим ханым пришла в нашу ванну! — он протянул руку и нежно коснулся её щеки. – А что тебя так испугало в слове «слушаться» меня? — его тон изменился, стал ниже и более интимным. — Не в смысле послушания в обычной жизни... Хотя... — он чуть наклонился к ней, его глаза блеснули озорством, — в спальне я хочу, чтобы ты всегда меня слушалась.

Щёки Эврим покрылись румянцем. Её смущение смешивалось с лёгким раздражением от его дразнящего тона.

— Хватит! — она отмахнулась от его руки. — Я тебя серьёзно спрашиваю! А ты несёшь какую-то чушь!

Барыш продолжал улыбаться, но в его глазах появился игривый огонёк.

— Почему «чушь»? – он наклонился ещё ближе, его голос стал мурлыкающим, дразнящим. — Ты что, не собираешься меня слушаться? Ну, тогда мне, наверное, придётся тебя наказывать...

Эврим окончательно залилась краской, не зная, что ответить на его провокации. Он рассмеялся, довольный произведённым эффектом, и снова поцеловал её.

— У меня для тебя ещё есть вопросы! — воскликнула она, отстраняясь от него.

— Что для тебя важнее: слова любви или поступки?

Лицо Барыша стало задумчивым:

— Я это не разделяю. Для меня и слова любви важны, и поступки важны. Просто за словами должны стоять поступки. А за поступками... должны стоять слова. Они следуют друг за другом. Если сказал какие-то слова, ты должен подкрепить их поступками. И наоборот. Поэтому для меня важно и то, и другое.

Эврим кивала в знак согласия с его точкой зрения. Всё так же лежа на нём, она задала следующий вопрос.

— Насколько важно для тебя личное пространство в отношениях?

Барыш посмотрел на неё с теплотой, его голос был спокойным и уверенным:

— Ты знаешь, я прекрасно помню, как ты много раз об этом говорила. А для меня это... иначе. Никакого личного пространства у меня нет, когда я с тобой.

У нас... — он посмотрел ей в глаза, — общее пространство. И я хочу, чтобы для тебя это стало так же. Я не хочу, чтобы у меня была какая-то своя отдельная жизнь. Я хочу и работу с тобой вместе обсуждать, и планы строить, и отдыхать вместе. Всё, абсолютно всё я хочу делать с тобой. Мне никакое отдельное пространство не нужно.

Напряжение постепенно спало. Эврим решила задать последний вопрос.

— Может быть, хватит уже вопросов? — он потянулся к ней, чтобы поцеловать, его руки нежно обняли её.

Эврим остановила его лёгким движением руки, её взгляд стал почти умоляющим.

— Нет. Подожди. Подожди. У меня... У меня есть ещё один вопрос. Пожалуйста.

Барыш остановился, глядя на неё, в его глазах читалась готовность слушать.

— Я не знаю, как тебя об этом спросить... — она помолчала, собираясь с духом, — Скажи мне... Ты... Ты смог бы жить без меня?

Она едва успела закончить фразу. Барыш не ответил словами сразу. Он не дал ей отстраниться, а притянул её к себе и страстно поцеловал. Его объятия были сильными и нежными одновременно. Атмосфера вокруг них изменилась, напряжение уступило место страсти.

Через некоторое время, когда поцелуй прервался, Барыш отстранился, посмотрел ей в глаза, и сказал:

— Нет. Абсолютно нет. Как я могу жить без тебя? Это... невозможно. И не нужно. Сейчас я чувствую себя... живым. По-настоящему. И это только с тобой. Я не представляю себе жизни без тебя. – Он крепче прижал её к себе. — Я так счастлив... что ты сейчас здесь... Что ты позвонила. Что ты есть...

Эврим прильнула к нему, и её губы, лёгкие, мягкие, стали осыпать его лицо поцелуями. Барыш, не в силах устоять перед её нежностью, скользнул глубже под воду, а её ноги обвили его талию. Их тела готовы были слиться в танце...