Глава 14: Тебе хоть понравилось?
Перед началом прочтения советуется включить песню: ドラッグ - Stereo Cross
(Слушать на повторе до конца главы)
Тик-так, тик-так...
Часы бестолку отбивали секундочки, сводя с ума. Аделина лежала на животе подруги, пока та размышляла о чем-то судорожно, выдыхая, как будто из груди вырывались не только слова, но и целые миры. Они были ограждены от этого мира стенами этой комнаты, где время, казалось, остановилось, а молчание было таким приятным, таким привычным. Будто бы слова были лишними, они лишь заставляли впадать в тьму размышлений.
Но понимание того, что с каждым днем они становятся все ближе, бьет по вискам, да так приятно бьет, что живот полностью наполняется бабочками, и они начинают резать его, оставляя за собой легкое покалывание, словно нежные иголочки. Эти бабочки, порхающие в груди, создают вихрь эмоций, который невозможно сдержать. Ноги подгибаются от взглядов, полных нежности и понимания, а мурашки бегут по коже от шепота, который, как легкий ветерок, касается уха, оставляя за собой шлейф тепла.
Молчание стало основой комфорта, словно уютный плед, окутывающий их в самые холодные вечера. В этом молчании таится нечто большее, чем просто отсутствие слов - это язык, который понимают только они, язык, наполненный невысказанными обещаниями и надеждами. Долгожданное чувство защиты у обеих тоже присутствовало, как невидимая стена, охраняющая их от внешнего мира. Даже у той самой Григорьевой, которая всегда защищала себя сама, имеется чувство того, что рядом с Евсеевой ей точно ничего не грозит. Это ощущение безопасности, как свет, проникающий в самые темные уголки души.
Разговоры ни о чем, но приятно. Каждое слово, произнесенное в воздух, словно легкий аромат цветущих полей, наполняет пространство вокруг. Они смеются над мелочами, делятся историями, которые, казалось бы, не имеют значения, но именно в этих мелочах кроется их связь. Тишина, но приятно. Время останавливается, и в этом безмолвии они находят друг в друге отражение. Прикосновения, но приятно. Легкие касания рук, как волны, накатывающиеся на берег, оставляют за собой ощущение тепла и близости, словно каждая клеточка их тел начинает петь в унисон.
Зависимость, но такая приятная. Это не просто физическое влечение, это нечто большее - это желание быть рядом, ощущать дыхание друг друга, делиться каждым мгновением.
— А что если бы у нас не было интернета? — смеется Аделина, а голос звучит как мелодия, разрывающая тишину. — Как бы мы тогда развлекались?
— Странно было бы, но, наверное, мы бы больше читали, — Соня приподняла брови, словно пытаясь представить этот мир без экранов. — Или рисовали. Помнишь, как в детстве мы часами лепили из пластилина?
— И потом показывали это родителям, как будто это шедевры искусства, — замолчала на секунду Евсеева, её глаза блестели от воспоминаний, с еще тогда, живым отцом. — А что если бы мы могли вернуться в то время?
— Это было бы здорово, — задумчиво произнесла Соня, её голос напоминал шёпот. — Но, с другой стороны, мы бы много не знали, например, о ТикТоке.
— Да, — тянет Аделина, смеясь. — Но, если честно, иногда мне кажется, что мы слишком зависимы от телефона и прочей хрени.
— Согласна, — кивает Григорьева, её взгляд становится серьёзным. — Странно, но иногда я мечтаю о том, чтобы просто отключиться от всего.
— Да, это было бы прекрасно, — улыбается Евсеева. — Но, если бы у нас не было интернета, мы бы не могли делиться своими впечатлениями и общаться.
— Тоже верно, — выдыхает Соня, и в её голосе слышится легкая грусть. — А что насчет отношений? Как ты думаешь, какие они должны быть?
— Как ты быстро с темы перепрыгнула, — удивилась Аделина, но Григорьева лишь хмыкнула, словно это было естественно. — Я бы хотела, чтобы они были искренними. Чтобы можно было просто быть собой, не притворяясь.
— И чтобы было доверие, — отвечает Соня, её глаза светятся пониманием. — Странно, но мне кажется, что это самое важное.
— И чтобы поддержка была, — добавляет Евсеева, её голос становится более уверенным. — Чтобы друг друга вдохновлять, а не тянуть вниз.
— Да, и чтобы можно было смеяться вместе, — улыбается Григорьева, а после чего хмурится, как будто в её голове всплывают образы смеха и радости. — Я не представляю отношения без смеха.
— А еще, чтобы были общие интересы, — смеется Аделина, смех звучит как колокольчики, наполняя комнату светом. — Это так важно!
— Странно, — вновь свела брови Соня, — Но мне кажется, что если у нас есть что-то общее, это делает нас ближе.
— Мы с тобой, похоже, мыслим одинаково, — вздыхает Евсеева, и в её голосе слышится нежность.
— Забавно. — улыбается Соня, и в её улыбке проскальзывает искорка счастья.
— Но, если честно, — продолжает Аделина, — я думаю, что самое главное - это просто быть рядом с теми, кто тебе дорог.
— И не забывать о том, что отношения - это работа, — шумно выдохнула Григорьева, её слова словно напоминание о том, что любовь требует усилий. — Но, если это с правильным человеком, то это не будет казаться трудом.
— Точно, — приподнялась Аделина на локтях, заглядывая в глаза Соне, как будто искала в них ответы на все вопросы. — И, в конце концов, это всё о любви и поддержке.
— Да, и о том, чтобы просто быть собой, — почти шептала Соня, а уголки губ её поползли вверх.
В этот момент комната погрузилась в тишину. Больше никто не смел проронить и слова. Девушки смотрели друг на друга. Молча. Просто смотрели, не отводя взгляда. Было в этом что-то такое, будто какой-то важный момент, словно время замерло, а мир вокруг исчез, оставив только их двоих в этом волшебном пространстве.
Евсеева приподнялась с локтей и двинулась к лежащей фигуре Сони рядом. Секунда, взгляды вновь пересекаются, но будто под гипнозом. В воздухе витала невыразимая напряженность, как будто сама природа затаила дыхание, ожидая, что произойдет дальше. Губы Аделины нежно накрывают губы Григорьевой, и в этот миг мир вокруг них растворяется. Это был не просто поцелуй - это было слияние двух душ, которые долго искали друг друга в бескрайних просторах одиночества.
Соня, словно почувствовав этот зов, подхватывает поцелуй, переводя его в нечто более чувственное, жадное, нуждающееся. Их губы танцуют в ритме, который знаком только им, словно они всегда знали, как это делать. Так целовались всегда люди в фильмах после долгой разлуки, когда все чувства, накопленные за годы, выливаются в один единственный момент. Это было нечто большее, чем просто физическое влечение - это была страсть, переплетенная с нежностью, это была любовь, которая, казалось, всегда была рядом, но только сейчас обрела свои формы.
Еще момент, и вот Евсеева оказывается под Григорьевой, которая с жадностью продолжает сминать губы Аделины, покусывает их, облизывает, улыбается в поцелуй, как будто этот миг - единственное, что имеет значение. Воздуха катастрофически не хватает, но девушки даже не спешат отлипать друг от друга, словно боясь, что, отпустив, потеряют что-то важное, что-то, что они искали всю жизнь.
Соня впускает в ход одну из рук, лезет под футболку Евсеевой, сжимая нежную кожу, и в этот момент мир вокруг них снова замирает. Это было не просто прикосновение - это было обещание, это было признание в том, что они наконец нашли друг друга. И вот он, момент осознания: Аделина распахивает глаза и, словно пробуждаясь от сладкого сна, пихает от себя Григорьеву. Девушка нехотя отлипает от Евсеевой, и обе тяжело дышат, словно только что выбрались на поверхность после долгого погружения.
Аделина принимает сидячую позу, и вот теперь осознание приходит и к Соне. Она кидает взгляд на сидящую Евсееву, у которой так же широко распахнуты глаза, полные удивления и нежности. Губы у обеих зудят, но приятно зудят, как будто каждая клеточка их тела осознает, что произошло нечто важное. Обе явно вложили в этот поцелуй все свои чувства, что так долго копились, и теперь, когда они вылились, обе приходят в шоке, осознавая, что этот момент стал началом чего-то нового, чего-то, что они не могли даже представить, пока не встретились в этом волшебном мгновении.
— Прости, — произнесла Евсеева, её голос дрожал. — Я не хотела, чтобы всё так вышло...
Соня, словно очнувшись от сладкого сна, посмотрела на подругу. В её глазах читалось замешательство, но в то же время - искорка веселья.
— Ничего страшного, — ответила она, стараясь скрыть смущение за лёгкой улыбкой. — Тебе хоть понравилось?
Слова пронзили тишину, и Аделина, закусив губу, не знала, что ответить. Её взгляд метался между Григорьевой и полом, как будто искал спасительный остров в океане неопределённости. Внутри неё бушевали эмоции и каждая волна накатывала на её сознание, оставляя за собой лишь смятение и страх. Она чувствовала, как сердце стучит в унисон с тишиной, и этот ритм казался ей одновременно знакомым и пугающим.
Соня, почувствовав неловкость, отвела глаза, кивая, как будто сама себе, и в этот момент между ними повисла мучительная тишина. Она была такой густой, что казалось, её можно было разрезать ножом. Взгляд Григорьевой блуждал по комнате, останавливаясь на предметах, которые когда-то казались ей привычными, но теперь обретали странный, почти угрожающий смысл. Каждая деталь, каждый шорох становились напоминанием о том, что они обе стоят на краю пропасти.
Обе девушки испытывали чувства, которые не решались признать, и это создавало невидимую преграду, которую они не могли преодолеть. Евсеева чувствовала, как в груди разгорается пламя, но страх обжигал её, не позволяя высказать то, что так долго копилось внутри. Она хотела сказать что-то важное, что-то, что могло бы разрушить эту тишину, но слова застревали в горле, как камни, не желающие покидать своё укрытие.
Соня, в свою очередь, ощущала, как её собственные чувства разрывают её изнутри. Она знала, что между ними есть нечто большее, чем просто дружба, но страх потерять то, что у них уже есть, сковывал её. Она вспомнила моменты, когда их смех сливался в единое целое, когда взгляды говорили больше, чем слова. Но сейчас, в этой тишине, всё казалось таким хрупким, как стеклянная ваза, готовая разбиться от малейшего прикосновения.
— Мне пора домой, — наконец произнесла Аделина, её голос звучал тихо, как шёпот. Она встала, собирая свои вещи, но в её движениях чувствовалась неуверенность, словно она не хотела уходить, но и оставаться было трудно.
Соня молчала, сердце колотилось в груди. Она знала, что между ними что-то изменилось, но не могла найти слов, чтобы это выразить.
— Аделина... — начала она, но слова застряли в горле.
Евсеева обернулась, и в её глазах мелькнула надежда, но она быстро исчезла, оставив лишь тень грусти.
— Увидимся завтра? — спросила она, стараясь сохранить хоть каплю уверенности.
— Да, увидимся. — ответила Соня, и в её голосе прозвучала нежность, которая не могла скрыть растерянности.
Аделина вышла из комнаты, оставив за собой лишь лёгкий аромат её духов, который, казалось, заполнил пространство между ними. Соня осталась одна, погружённая в мысли, и в сердце разгоралась искра надежды, что, возможно, однажды они смогут преодолеть эту тишину и сказать друг другу то, что давно уже назрело.
тгк: unffrdbl