Глава 1: Падение в бездну.
Город, казалось, погрузился в мрачный сон, укрытый серыми облаками. Яркие вывески магазинов терялись среди однообразной серости, а температура пробиралась до самых костей. Всего десять градусов, а ветер завывал, как загнанный зверь, заставляя чувство холода прорастать глубоко внутри.
Снег покрыл улицы тонким, но жестким слоем, превращая каждое утро в настоящее испытание. Он тихо шептал под ногами, а скользкие тротуары манили несчастных путников, как будто хотели сыграть с ними в опасную игру. Вчерашний солнечный день будто бы растаял вместе с последними каплями дождя, оставив после себя лишь воспоминания. Теперь же всё вокруг стало напоминать белоснежную пастель - холодной, блеклой и бесцветной.
Образ ранней, зябкой зимы, её огненных печалей, словно покрывал город невидимой пеленой, наполняя его тоской.
Серые лицам прохожих, не оторвавших глаз от земли, отражали общее настроение этого несчастного времени года. Каждый шаг давался с усилием, и лишь несколько смельчаков пытались добавить ярких красок в этот мрачный пейзаж, терзая серую однообразность смешением ярких шапок и шарфов.
В такие моменты сердце стучит быстрее, как будто оно настаивает на том, что весна всё же придёт, что надежда не угаснет. Но пока зимний холод держит город в своих обьятиях, остаётся лишь мечтать о тепле и солнечных днях, когда свет воссияет над крышами, и жизнь снова позабудет о ледяных цепях.
Аделина сидела на подоконнике, обняв колени, словно пыталась укрыться от холодного ветра, проникающего в квартиру вместе с вечерним сумраком. Плед, пришитый по обрывкам, был её единственным оберегом от мирской неопределенности, но даже он не мог согреть душу, потерянную среди пустынных стен, где единственным утешением стал алкоголь - тревожный шёпот, коим утоляли свои печали её близкие.
Каждый день она после учебы спешила в бар, где каждое движение, каждая улыбка должна были скрывать её собственное страдание. За стойкой, смешивая коктейли, Евсеева встречала лица, полные радости и беззаботности - тех счастливчиков, что угощали друг друга весельем, пока её сердце трепетало от боли. Этот контраст, эта разница между ней и ними, порождали в ней тихую ненависть. Она ненавидела свою жизнь, её беспокойные дни и безмятежные ночи, полные мечт о том, что могло бы быть, если бы в её доме не растекалась тень бутылок.
В школе, как всегда, была война: насмешки одноклассников резали, как осколки разбитого стекла. «Смотри, кто снова бомжует в своих тряпках!» - их слова отвлекали внимание от того, что они могли смеяться, не понимая, сколько боли скрыто за этим обыденным лицом. Аделина старалась не обращать на это внимания, но глубоко внутри росло недовольство, которое при каждом вспоминании вызывало свинцовую тяжесть.
Она мечтала о жизни, о которой думала, как о летнем дожде, когда богатенькие детишки щебетали в своих ярких нарядах и играли с игрушками, не зная о тёмной стороне реальности. Это был мир без забот, с ватными облаками и солнечными днями, где не нужно было прятать слёзы под слоем румян.
Евсеевой и в правду жилось не сладко. Отец погиб, трагически погиб, он разбился. Это была ужасная автокатастрофа, которую только можно было представить: резкая вспышка, и человека нет больше. Он ушёл, как будто растворился в воздухе, оставив за собой лишь пустоту и горечь.
Мать, даже при жизни отца, бухала не просыхая. Ненавидела Аделина свою мать, всем сердцем ненавидела. Каждый глоток, который та делала, словно отравлял их дом, превращая его в тёмный уголок, где не было места для света и надежды. Даже сейчас, когда время уже подходит к двенадцати ночи, матери нету. Она снова сидит в соседней квартире со своими собутыльничками, и кто знает, может, её там уже по кругу пускают, а она чуть ли не визжит от нахлестывающего оргазма, забыв о дочери, о том, что когда-то была матерью. Теперь же каждое слово, произнесённое в адрес «любимой» родительницы, отдавало горечью и презрением.
Как можно был любить того, кто предаёт тебя в самом себе, кто делает выбор в пользу бутылки, а не дочери?
Мерзость. Эта мерзость заползала в душу Аделины, как холодный змей, обвиваясь вокруг шеи и сжимая ее в своих объятиях. Она сидела и слушала, как за стеной раздаются смех и крики, как будто это была не её жизнь, а сцена из какого-то безумного спектакля. В её голове крутились мысли и каждая из них была полна боли и отчаяния.
Она мечтала о том, чтобы однажды проснуться в мире, где не будет ни алкоголя, ни криков, ни слёз. Где её отец был бы рядом, а мать - настоящей матерью, а не тенью, потерянной в бездне. Но пока что оставалось лишь одно: терпеть, ждать и надеяться, что однажды всё изменится.
***
Час ночи. Часы упрямо тикали, как будто подгоняя к смене, которая ждала её. Аделина спешно натягивала рабочую форму, слыша, как дверь сноса открывается, а в комнату вваливается мать.
— Дочь моя, привет! — весело произносит она, облокачиваясь на косяк, её слова заплетались между вздохами. Евсееву обдает перегаром, и она морщится, словно укусила кислый лимон.
— Ага. — лишь тихо отвечает она, кивая, словно подтверждая непреложную реальность того, что мать опять в неадеквате.
— Ты это куда собралась? — спрашивает женщина, глаза её распахнуты, но в них уже нет ничего, кроме пьяного бреда.
— На работу. — коротко отвечает Аделина, закидывая в рюкзак вещи, заглушая желание сорваться в крик.
— В проститутки подалась? — усмехается мать, шатаясь. Указательный палец её махал в воздухе. — Вот какую дочь я вырастила, а плохой матерью я оказываюсь, о как!
— Слушай, закрой уже ты свой рот к ебене матери. — вырывается у Евсеевой, в гневе её глаза вспыхнули. Она закидывает портфель на плечо, но мать преграждает ей путь.
— Это исключительно по твоей части, иди обратно к своим алконавтам, пусть дерут тебя всем своим табором! — кричит Аделина, отталкивая женщину от себя.
Евсеева стремительно направлялась к выходу, она покидала сейчас не просто дом, а целый мир, наполненный облаками недовольства. За спиной раздавался голос матери, бурчащей себе под нос. Каждое слово - остриё ножа, вонзалось в её сознание, поливая ту грязью, что так долго копилась в их отношениях.
— Да завали ты уже! — это последнее, что прорывается сквозь ярость, когда Аделина, наконец, захлопывает за собой дверь.
«Ненавижу»
***
На работе тоже не все так гладко. Каждый день, как по замкнутому кругу, Евсеева вновь сталкивается с этими пьяными лицами, которые преследуют её в баре. Их смех, гулкий и неуместный, разносится по помещению, как будто они не осознают, что вокруг них - мир, полный жизни и надежд. Они снова и снова тянутся к барной стойке, прося добавку спиртного, словно это единственное, что может скрасить их будни.
Аделина, сидя за стойкой, чувствует, как её терпение истощается. Она знает, что хорошая зарплата - это единственное, что удерживает её здесь, в этом водовороте бесконечных праздников и разочарований.
Каждый раз, когда она видит, как очередной клиент, с трудом удерживая равновесие, пытается заказать ещё один коктейль, у неё разгорается огонь недовольства. Она мечтает о том, чтобы уйти, оставить эту рутину позади, но мысли о стабильности и финансовой безопасности сковывают её.
Не раз на рабочем месте к Аделине подкатывали пьяные клиенты, наивно полагая, что её красота - это зелёный свет для их бессмысленных ухаживаний. Они подходили с наигранными улыбками, прося номерок или рассказывая о своих «великолепных» достижениях. В такие моменты в ней зреет буря - она бушует, словно океан в шторм, и только крепкая воля держит её на поверхности. Всегда хотелось хорошенько проехаться кулаком по их самодовольным рожам.
Аделина была красивой, очень красивой. Мягкие черты лица, словно вырезанные из мрамора, карие глаза, полные загадок и нерастраченной мечты, и тёмные, как смоль, волосы, каскадом падающие вниз до ее талии, такие же глубокие и насыщенные, как ночное небо. Эта красота досталась девушке, скорее всего, от её матери - женщины, чье очарование, несмотря на пагубные привычки, сводило с ума всех знакомых. Красивая, но потерянная... Евсеева понимала, что унаследовала не только внешность, но и внутренних демонов, которые тихо шептали ей на ухо каждую ночь.
На плече Аделины вдруг легла рука, вырывая её из размышлений. Обернувшись, она встретила уже родную улыбку Алисы.
— Щас через края польется, кис.— кивнула Алиса на руки Аделины, подойдя ближе.
— Что, пугаешь так! — цокнула Аделина, поправляя свои ошибки. — Ты как тут оказалась вообще?
— Извиняй. — рассмеялась Алиса. — С больничного вышла, забыла про меня уже?
— Как забыть про такую страстную женщину! — ответила Аделина с легкой усмешкой.
— Ты охринела что ли? Мне до женщины еще далеко! — пихнула Алиса Аделину в бок. — Двигай булки, сегодня вместе пашем.
— Да блин, мне из-за тебя меньше выплатят! — хныкнула Аделина. — В одиночку лучше работать.
— Ой, не гунди, а! — ответила Алиса, закатывая глаза. — Без меня не справишься.
— Какая ты... Без тебя отлично справлялась! — парировала Аделина, поднимая бровь.
— Самая лучшая? — засмеялась Алиса. — Все, приступаем, вдвоем легче!
— Что правда, то правда. — пожала плечами Аделина и принялась за коктейль, к которому уже подоспел клиент.
— «Кровавую Мэри» мне! — стучал по столу подошедший парень, явно находясь под воздействием алкоголя. — Давай, давай, давай!
— Мужчина, угомонитесь. — строго ответила Алиса.
— Да отстань! — махнул парень рукой в сторону Алисы и вернул взгляд на Аделину, которая тут же поймала его взгляд.
— Я вам то же самое скажу: угомонитесь. — поджала губы Аделина, не скрывая своего недовольства.
И тут парень сделал настолько смешную гримасу от услышанного, что у Аделины дрогнули уголки губ. Смешной он, но тупой как пробка.
— Ну и бабы щас пошли! — закатывая глаза, произнес парень, искренне не понимая, что его слова могут задеть.
— За словами следите. — ответила Аделина, выполняя его заказ с холодным спокойствием.
— Что ты там вякнула, посудомойка? — крикнул он, и Аделина подняла на него взгляд.
При каждой вспышке агрессии у Евсеевой начинали трястись руки, и, казалось, чем сильнее она старалась сдержаться, тем больше вещи начинали выпадать из её пальцев.
— Я тебе еще раз говорю, черт помятый, проще будь! — спокойно, но с толикой агрессии в голосе произнесла Аделина.
— Дель... — шепчет Якутова, хватая Аделину за руку, но та отдергивает её, словно от огня.
— Шляпа, блядь!— закричал парень и, валясь корпусом на барную стойку, ударил Аделину ладонью по щеке.
Евсеева увернулась, но внутри словно треснула скорлупа, и капля обжигающей боли проскочила по щеке. Нервы оказали своё влияние, и заказанная парнем «красная Мэри» полетела в него, вскоре за ней - стаканы и другие напитки. Якутова взвизгнула, нажимая несколько раз на кнопку вызова охраны, и в этом хаосе каждый понимал: ночь только начиналась.
Охрана, или, как их чаще называли, амбалы, подоспели быстро. Они скрутили парня, бросая на Аделину недовольные взгляды, полные осуждения и презрения. Это был не первый раз, когда она оказывалась в центре скандала, и не первая ее выходка, которая несла за собой последствия. Но каждый раз ей выносили приговор: если еще раз такое произойдет, то это будет ее последний рабочий день.
На работе Аделина отрывалась, как только могла. Она не терпела никого, и сама удивлялась, что ее еще не выкинули из этой дыры, наполненной пьяным сбродом и бесконечными скандалами. Скорее всего, ее еще держали только потому, что сын владелицы испытывал к ней симпатию. Но он не знал одного важного момента: Евсеева ненавидела мужчин. Ей было гораздо комфортнее среди девушек.
***
Через некоторое время все стихло. Аделина, успокоившись, приняла свою роль наблюдательницы, в то время как Алиса, все еще в шоке, смотрела на неё с недоумением и небольшим страхом, будто сама возможность чего-либо дурного витала в воздухе.
В этот момент в кармане завибрировало. Евсеева вытащила телефон, и она точно уже знала - только Илья мог написать ей.
Илья | 02:46
Снова буянишь?
Вы | 02:46
Ну так, в моменте)
Илья | 02:47
Обычное дело. Можешь не беспокоиться, все как всегда будет решено.
Быстрый ответ, пара нажимов пальцем, и она вновь убрала телефон, как будто бы это было что-то священное, не терпя лишних взглядов. Вокруг не подходило больше людей, вечер сосредоточился вокруг того инцидента, оставив Аделину с пьяными телами.
— А если тебя уволят? — вскинула бровь Якутова.
— Да кого? Илья всё, как всегда, порешает с матерью своей. — ответила Аделина с лёгкой усмешкой.
— Ну смотри сама. Время третий час, у тебя конец смены когда? — с лёгкой ноткой беспокойства продолжала Алиса.
— В четыре. — сухо ответила Евсеева.
— У меня тоже.
тгк:unffrdbl