18
Поэтому когда мы с Данте сидели в темноте спиной к спине, совершенно бездвижно, бесшумно, едва дыша, я чувствовала, что в тот момент как никогда была близка к карнавалу. Он был готов начаться вот-вот, но я не знала, что это значило. Я боялась, что могу ошибиться.
Земля вздувалась и опадала под моими ногами, я чувствовала чужие прикосновения на своей коже, проводила рукой по ноге, пытаясь смахнуть невидимых мошек, но их не было.
– Экономь заряд батареи, – говорил мне Данте, когда я вертелась на месте, светя вокруг себя фонариком. – Неизвестно, сколько еще продлится ночь.
«Это обычная ночь, – говорила я в ответ про себя, едва ли успокаиваясь. – Она закончится. Мы вернемся домой».
Верила ли я в то, что это возможно?
– Смотри! – Данте дернул меня за плечо и указал в ту сторону, откуда на нас надвигались сотни, нет, тысячи огней. Маленькие и робкие, они дрожали и парили в темноте, но за ними катились целые огненные шары, перескакивая из стороны в сторону. Прищурившись, я могла разглядеть в них силуэты людей, что жонглировали огнем, глотали его и извергали вовне.
Мы с Данте поднялись на ноги. Стоя у самой обочины дороги, под фонарем, мы не знали, куда бежать и стоило ли. И тогда из толпы огней вырвался карлик. Он очень быстро бежал к нам. Я была уверена: к нам, чувствовала на себе его взгляд. Когда он оказался ближе, я уже могла различить его разноцветную аляпистую одежду Арлекина в тусклом свете фонаря. Карлик остановился посреди дороги, возвел руки над головой, словно бы в молитве. А после – хлопнул в ладоши, и вся дорога озарилась светом миллиона свеч, устилавших ее до самого горизонта.
Карнавальной процессии не было видно конца.
Циркачи, идущие на руках, разрисованные многоликие уродцы – тысячи глаз по всему телу и не разберешь в темноте, бутафория это или чудовищная аномалия, огромные бородатые женщины, едва переваливающие свое громоздкое тело с ноги на ногу, худощавые парни, татуированные под скелетов и зомби, полуголые девушки со змеями, рептилиями, пауками и прочими тварями божьими, они переводили взгляд с меня на Данте, с Данте на меня и заливались смехом. Их смех смешивался со звуками каллиопы, терялся в какофонии звуков, от которой гудела и разрывалась моя голова.
Они пели нечеловеческими голосами, их глаза горели в темноте, как у кошек. Они выпускали адских тварей из своих широких рукавов и штанин, и они бросались ко мне под ноги, высовывая раздвоенные языки.
– Рейн!
Я не могла выйти из оцепенения, я была заворожена Карнавалом, но Данте резко дернул меня за руку, больно перехватив ее выше локтя и отбросив все мое парализованное тело в сторону. Я обернулась, удержавшись на ногах. Черные тени шли на нас из темноты, с обратной стороны Карнавала. Они скалились, словно псы, и в свете фонаря я уже видела их грязные лица, видела горящие злостью глаза, желтые клыки и блестящую капельку слюны, проступающую у рта. Их было пятеро, и они были нами, дикими потусторонними версиями нас, карнавальными версиями.
Встретившись взглядом с самой собой из другого мира, я поймала на себе ее кривую ухмылку, но не испытала страха. Словно в эту секунду на нас двоих существовало одно сознание, одна память, и я чувствовала, что она ненавидит меня не больше, чем я сама.
Но в следующую секунду эта другая Рейн оторвалась от земли, прыгнула на меня и придавила к земле, лишая возможности дышать.
Ее холодные костлявые пыльцы сомкнулись на моей шее, но я все еще смотрела ей в глаза.
– Умри... – шипела она, и, словно сбежавшись на ее голос, вокруг меня стали копошиться змеи. От отсутствия воздуха горело все внутри. Легкие как будто раздувались в груди, готовые вот-вот взорваться, туман пробирался в голову...
В следующую секунду пальцы, сомкнутые на моей шее, разжались, но я ничего не видела. Я слышала голоса, пыталась сконцентрироваться, подскочила на ноги, но не удержалась на них, снова повалилась на колени, утопая руками в грязи, глубоко, по самый локоть. Черная жижа пульсировала под моими пальцами, она была теплой, почти горячей...
– Рейн! – Данте звал меня. Я крепко зажмурилась, и прежде чем снова открыть глаза, подставила лицо фонарному свету. Яркая вспышка, и зрение сало вновь приходить в норму. Данте держал за волосы одичавшую копию меня, пока она вопила, заглушая своим криком музыку карнавала. Остальных не было.
Я развернулась и бросилась в темноту на четвереньках, поднимаясь и снова проваливаясь в грязь, утопая в ней, как в болотной трясине.
– Рейн, нет!
Я не соображала, совершенно не могла думать, слова Данте, которые он кричал мне в спину, словно разбивались о невидимую стену.
– Рейн, беги оттуда!
Но в очередной раз споткнувшись, я повалилась на землю, где подо мной уже лежали окровавленные тела. Я вырвала руку с телефоном из кармана, зажгла фонарик. Я видела перед собой изрезанные, изуродованные лица Астры, Хроноса и Немо. Где-то на их телах кожа была вырвана кусками с мясом, будто кто-то врезался зубами в их плоть. Я закричала. Крик надорвал мое горло, казалось, вместе с ним наружу выйдет все, что было внутри меня. И после меня вырвало. Черная пульсирующая грязь под моими руками смешивалась с рвотой и кровью. Я не знала, куда бежать.
– Данте! – обернулась и прохрипела я – после крика голос сошел на нет – но Данте уже не было. Его тело бездвижно лежало у фонаря так близко к дороге, что казалось, бесконечная карнавальная процессия уродцев стопчет его в пыль.
Я подалась к нему, но кто-то вцепился мне в ноги и с нечеловеческой силой потащил в темноту.
На секунду я подумала, что мне уже все равно. Но в следующее мгновение прозвенел гонг и все вокруг погрузилось во мрак.