13
Папку со своими записями я нашла в день Карнавала. В то долгое холодное утро дом был вверх дном. Повсюду – декорации, костюмы, тюки с вещами, которые надо было перевести в парк. Шатер, который мы одолжили у местного цирка и парочка самых настоящих циркачей, что согласились поучаствовать в нашей затее. И да, чудовищно много народу, которых было не так-то просто выпроводить.
Мне казалось, я медленно сходила с ума. Но на то, чтобы сказать обо всем найденном Данте, накричать на него, у меня просто не оставалось времени, и поэтому я вспомнила об этой выходке только оказавшись в зеркальном лабиринте. Тогда вообще никакого времени для меня не существовало, одна лишь бесконечно длящаяся невидимая материя, повязанная вокруг моего пояса. Я раскачивалась на ней, как на гамаке, не падала и не взлетала. Несколько вспышек перед глазами, и когда я вновь открыла их...
Мне было так страшно, так холодно, так невозможно. Все тело дрожало, покрываясь невидимой игольчатой пленкой наэлектризованных частиц. Я приподнялась на локтях. Вокруг было темно, но маленькие огоньки света отражались от зеркал. Голова не переставала кружиться. От этого водоворота тошнота подкатила к горлу, резкая боль ударила в живот, заставив меня согнуться пополам. Меня рвало, долго и мучительно, а после – оставшись совсем без сил – я уже не могла подняться на ноги. Поэтому поползла по лабиринту вперед.
Тени исчезали и появлялись в отражениях, я старалсь не смотреть на них, ползти вслепую, но они пристально глядели на меня. У них были непропорционально вытянутые лица, растрепанные волосы и огромные пустые черные глазницы. Они скалили зубы, когда мы встречались взглядами, они были напряжены, словно готовились выпрыгнуть на меня из зазеркалья.
Слезы текли по моим щекам, отчего кожу на лице саднило. От них, от жара и слабости чудовищно болела голова, и я чувствовала себя как животное в стеклянной клетке зоопарка. На меня смотрели чудовища. Они были неподвижны, но в темноте их глазниц я видела ярость. Рывком подскочив на ноги, я бросилась вперед, навалилась на дверь и выкатилась в холодный мрак ночи. Чужой ночи.
Впереди оказалась дорожка, по обеим сторонам устланная зажженными свечами. Словно не имея конца и края, она уходила в темноту. Я думала о том, что твари из зеркал могут погнаться за мной и боялась обернуться. Черный балахон смерти волочился по земле вслед за мной, и ноги запутывались в его подоле. Октябрьский холод, казалось, пробирался мне под кожу. Благодаря свечам я видела землю под своими ногами, по которой тонким слоем стелилась белесая дымка, но в темноте было не различить ничего за пределами дороги.
– Хронос! – кричала я. – Немо! Астра! Данте!
Никто не отзывался и ни единого звука не было слышно в кромешной тишине ночи. Рука нащупала холодный прямоугольник телефона в кармане – зарядки ещё оставалось прилично, яркость экрана тут же меня ослепила. Сети и интернета не было. Я включила фонарик и поплелась вперёд.
Поначалу я думала, что все это сон. Но как бы я ни старалась проснуться, как бы больно ни щипала себя, я чувствовала все так четко, так ярко. Я полностью отдавала себе отчет в том, куда иду. Я могла остановиться. Могла коснуться голой кожи ледяными руками. Я чувствовала ветер и слышала его шум в ушах. Все было так реально и так невозможно одновременно. Как будто бы мир вымер, лабиринт выкинул меня на несколько десятков лет вперед, в постапокалипсис.
Но после я поймала себя на мысли, что реальность вокруг меня могла оказаться самым настоящим адом.
Холодный темный мир, где каждый клочок земли отдавал кислым запахом гнили. Да, на первый взгляд в воздухе ничем не пахло, но стоило нагнуться чуть ближе к земле, и она становилась мягкой, вибрирующей, вздувавшейся пузырями под моими ногами. Грязь поднималась к стопам, обволакивала их и отступала вновь, будто бы оставаясь разумным существом. Все кругом было им. Но живым оно не было. Я это чувствовала, я это знала.
Узкая тропинка свеч заканчивалась на проезжей части, и как только я подошла к пешеходному переходу, десятки фонарей зажглись, освещая мне путь. Я направилась домой. Единственное место, где мне теперь хотелось оказаться – в своей квартире, в своей кровати, и мир, в котором я была теперь, тоже это чувствовал и знал. Каждый мой шаг.
Свет фонарей был тусклым и время от времени рябил перед глазами. Так, как в фильмах ужасов обычно показывали приближение призраков, будто бы мощный сгусток энергии перетягивал все электричество на себя, забирая его на доли секунды. Телефон зависал и отключался сам собой. Когда я смотрела в небо, не видела там звезд, все оно было испещрено серой, красной и белой дымкой, перистыми ночными облаками, похожими на полосы. Они плыли вслед за мной. Ветер подгонял меня в спину.
Я не сразу обратила на это внимание, но часы в телефоне остановились. Сначала я полагала, что иду очень быстро, смотрю на экран слишком часто, но цифры на нем не сменялись больше. 23:59 навечно. Навечно тридцать первое октября.
Дверь моего подъезда оказалась открыта настежь, окна нижнего этажа – выбиты и заколочены досками. Ни одного огонька в сотнях квартир и комнат. Ни одной пары глаз, ни единой живой души. Я вошла внутрь, вслух успокаивая себя и растирая руки, чтобы согреться, включила свет на подьездной площадке. Было похоже, что люди не жили здесь много лет.
Повсюду – пыль, грязь, разруха. Некоторые ступеньки лестницы были выкорчеваны, за ними – пустоты, ведущие в бездну. Я поднималась наверх.
Я включала свет на каждом этаже, направляясь на свой четвертый. Заросшие паутиной лампочки шипели от зажигавшихся в них огней. Здесь не было пауков, тараканов, я не слышала крыс. Абсолютно мертвое место, и хотя бы эта мысль на секунду меня успокаивала. Если я была там совершенно одна, я могла остаться в безопасности на ночь. Я могла подождать до утра и найти способ выбраться.
Но я, конечно, ошибалась.
Дверь в квартиру оказалась открыта, всем своим видом будто бы приглашая меня войти.