Чистая Честная Кровь
Соблазн был слишком велик. Слова чёрного змея с дряблым насупленным лицом отпечатались штампом на подкорке и Гарри сильно щурился, глядя на морщинистую дверь кладовки Снейпа. Правда. Такой крепкий намёк игнорировать ученику факультета Гриффиндор было бы непростительно. Рука нерешительно потянулась к полке. Ноги вздрогнули, стремянка дёрнулась вбок и закряхтела. Много же таких любопытных воров бередили ее подступы.
Маленькая зелёная баночка с неопознанным содержимым оказалась легкой, как пушинка. Неужели такая мелочь может заставить высунуть язык и накрыть глаза пеленой стыда и горечи за свою несоизмеримую честность кого угодно? Пора это проверить. Гарри редко улыбался злонамеренно. Он привык терпеть напасти судьбы, потому что они смело вошли в его рутину, максимум, что он испытывал, это едкую злость за чью-то глупость и несправедливость. Но такой корыстный интерес ничто еще не сумело вдохнуть таким пьянящим градусом, как весть о "зелье правды". Да, когда он был ребенком, его с необычайной нежностью увлекло зеркало грез, философский камень, туалетные недры с миражом-красавцем Томом Реддлом, но сейчас животный возраст заявил о себе. Некоторые страсти пугают. И это было одной из них, он отталкивал ее от себя далеко и совал глубоко, только Распределительная Шляпа могла разглядеть это терзание и самопожертвование. Страх этой внезапной милости к отвратительному и тому, что могло бы заставить его вновь мучиться и запираться в тёмном чулане чужой злой волей заткнул его накрепко. Долгие годы он молчал и огрызался, но, кажется, Снейп показал то, что могло помочь его психике перенести странные чувства. Он уже признал для себя, что в сущности ему никто не нужен из всех милых дам, что сопровождали его в пути, любое сочувство Гермионы не колыхало его сердца, хозяйственная Джинни смотрит на покровы и статус, ее деструктивная ревность его бы измучила, честнее Полумны он не знал человека, тактика Джоу примитивна. Остались юноши и мужчины. Память множества мужчин у него на ладони, стоит лишь заглянуть в кабинет уступчивого Дамблдора, а мальчишки... почему-то их большой мир его искренне будоражил, о чем сказать всегда бесконечно трудно. Особенно это был мир исключительных злодеев-слизеринцев, куда его не пускала совесть и отсутствие общечеловеческих предубеждений. Но он хотел понять корень зла. Это юное сияющее бледностью лицо маячило в омуте черных глаз Поттера. Лживое, надменное, такое грустное и страдальческое в своей обиде на неуловимое. Самое интересное лицо на свете. Такой интерес питал Гарри поначалу к ядовитому Снейпу, он хотел найти исток его злобы, но понял, что нет тут никакого яда, он просто уродливый забитый уж, ныне безобидный. Но Малфой нет, Гарри знал, что Драко не погнушался бы грохнуть его за любое косое слово. Конечно, парнишка из Слизерина искал с ним дружбы, которой тот избегал в жуткой тревоге и, кажется, никогда бы не понял. Но понять хотел безумно сильно, сильнее многих и многих тайн любимой школы и своего происхождения. Просто поболтать без обиняков, просто и нежно, кинестетически, как с родным отцом. Казалось невозможным в простой обстановке, но это жгучее желание обволакивало юношу с ног до головы.
Придя в комнату, Гарри громко вздохнул и снял очки. За пазухой журчала склянка.
Склянку не искали долго, волшебник на то и волшебник, чтобы воротить фокусы. Подмена не была замечена, в сущности, зелье правды и зеленка развешивались в Шуточном Ларьке близнецов одной ценой. Гарри был достаточно правомерным и со скучным нравом, но мог сложить на пальцах, что грубый хулиганистый Малфой любил шевелить жвалами, ополаскивая зубы коктейлями с хмелем. Найти его в глубоком дворе Хогвартса в тени сырого солнца вечерком не составило труда, к удаче, с ним был только один насупленный парниша, с которым Драко общался редко и не от скуки, а решая какие-то личные интересы, возможно финансовые. Гарри отдаленно слышал об этой системе, как и все, кто не могли выкинуть из головы опасения по поводу влиятельных корней Слизерина.
Сегодня Малфой был неотёсанно роскошен, глубокий черный костюм охватывал поясницу и мягко ложился вдоль фасции, подчеркивая тонкий, но подтянутый молодостью стан. Расслабленный красочный галстук, изящная рубашка без капли вина. Тонкие прямые ноги касаются икрами шёлковых брюк, открывая разбитые лодыжки и лёгкие лодочки, придающие его движениям больше резвости и остроты. Несмотря на свое легендарное состояние, Гарри никогда бы так не оделся, предпочитая простую магловскую тряпнину, не привлекающую много внимания к его неловкой хилой фигуре.
Стоило ему робко пройти в мрак двора, собеседник Дракулы неожиданно тепло заулыбался, белокурый спокойно развернулся и опешил, тут же намекнув на неуместность таких эмоций. Но улыбка ровно так же обнажала искрящиеся розовые десны.
- Гарри, привет, рад тебя видеть. Драко, это будет ваш первый мирный разговор, поверь, кажется наш избранный мальчик решил снизойти до простых чистокровок вроде нас, - оскал вырос и затрясся, очевидно, парень смеялся. Не над Драко, тот сразу это почувствовал, потому и пылинки не дернулось с его напряжённого лика. Смех был дружелюбным и это дружелюбие пробивало своей нежностью любого.
- Ну, долго же ты ждал. Попробуем, годы учений, как и впервые, впереди, да, Поттер!?
Гарри очень нервничал, его руки онемели и текли по бокам. Он впервые так долго смотрел на Драко, стараясь изобразить отсутствие осторожности в глазах. Будто он его видит впервые. В то же время в колодцах аристократа он видел смешанное в каждом уголке зрачка корыстное желание, очень грязное и пошлое. Гарри был испуган и не мог пробормотать ни слова, но всем сердцем чувствовал, что это те глаза, из которых он был готов наблюдать водопад искренности в любом её виде вечность, потому глубоко дышал, приоткрыв рот. Пискнув, он оторвался от распаляющего взора:
- Взаимно, давайте поговорим о моей просьбе.
Малфой всё же не смог схватить порыв за гортань, высунулась дрянь:
- Думаешь о сучках, Гарри? Хочешь крепкого? Проснулся мужчина после того провального бала? Честно говоря, это первая минута, когда я тебя готов зауважать по-человечески, если это не какой-то уродливый спор.
Малфой наконец слегка расслабил брови и усмехнулся.
- Не спор... Хочу научиться наконец чему-то на все времена в этой школе.
Гарри аналогично выдавил улыбку ради сглаживания конфликта, это выглядело не натянуто благодаря тому что он сказал в общих чертах правду. Понять мир злодея. А для любого злодея этот мир - женщины, борьба с их прорастающим властолюбием всяко важнее, чем учить море понятий и заклинаний, утопая в мнимой чести. В глубине души смелому на нонконформизм Поттеру это приелось. Он, в сущности, не думал о последствиях своей шалости, некоторые события открылись ему с невыносимой стороны. Нужна капля спонтанного хулиганства в магическом мире, хаоса.
Ребята, взмахнув руками в невинном жесте и изъявив палочкой желание пира, сели на сырую траву и горячо заговорили о насущном для Малфоя и не особо для Поттера. Бутылка из азкабанского сталактита подбоченилась на их коленках. Гарри улыбался, он заготовил все рояли и был готов с минуты на минуту выхватить их из кустов и огреть Драко и его товарища, сияя от восторга реваншизма. А смак был в том, что все трухлявые тюремные минералы, из которых делают чекушки в среде слизеринцев легко впитывают всякую влагу, потому закрытые бутылочки разбавляют изначально крепкий бодяжный градус. Ученики располагают все наваренное на подоконнике с ветреной стороны, так как дислокация Хогвартса - Шотландия, бутылки на окнах вымокают и на руки можно брать водку, обратившуюся вином. Хитро любоваться, гадая сколько спирта сохранил в себе хрупкий камень.
Магия коварна. Зная это, Поттер, как легендарный ловец, притворившись глубоко заинтересованным собственноручно разработанными для Слизерина этикетками, ловко залил колбу в минерал, словно в бутылке есть тоненькое отверстие с мизерным напором, которое возникает силой мысли. Малфой сначала громко засмеялся, но в нетерпении отобрал бутылку и поддразнил друзей Поттера, которые скрывали от него всякое удовольствие мира, погрузив его в пучины скуки и недальновидности. Гарри так вжился в роль, что мысленно с ним почти согласился. Любовь к друзьям, правда, отмахнула это чувство более решительно.
- Право, Малфой, если бы я обвинил Кребба и Гойла в глупости и прожорливости, ты бы их тоже оправдывал, пусть ты и общался с ними из корыстных и внешних мотивов.
- Да, но они абсолютно чисты кровью, а их остальной выбор я не вправе осуждать! Будь я хоть сын главминистра магии.
Белобрысый никогда не переставал удивлять всех вокруг своей супремасической чуткостью. Потому Гарри немного приоткрыл рот. Едва он захотел задать вектор в сторону Гермионы, как вспомнил, что все вопросы он оставит на тот скорый момент, когда уста Драко сами захотят об этом говорить. И эти самые уста уже облизывали горлышко бутылки. Конечно, Гарри не хотел, чтобы кто-то еще присутствовал рядом, он был ревностен к предвкушению распущенного вида Драко. Потому следил за каждым телодвижением блондина, но исподтишка.
Гарри пил не впервые, странно, что Уизли, при всей прыткости близнецов, не ассоциировались с чем-то склонным к искусным наслаждениям, но в школе это было так, даже в ранее упомянутом магазинчике трудно было найти что-то хотя бы отдалённо напоминающее пиво или сидр. Но семья у них была наследником традиционных ценностей, потому с лёгкостью пестовала любой мало мальски значительный праздник, будь он даже придуман самими Уизли. Потому Гарри кусал себе язык об глинтвейн, домашний хмель, нечто, пахнущее свёклой и жомом. Простое освежёванное вино было почти безвкусным для него, но процент он почувствовал почти сразу, когда появилось ощущение запотевших очков. Оно прошло, когда Гарри снял линзы и как следует протёр глаза. Малфой слегка сконфузился Гарри Поттера без моргал и так близко, потому свои монологи о грубой блядской психологии женщин, впрочем, не имевшей ничего общего с психологией уважаемых Малфоем старшекурсниц змеиного факультета, едва не оборвал на полуслове, но мастерство риторики не дало ему свалиться за борт концентрации.
- Черт возьми, мне нужно вернуться сегодня после 9, а я так хотел лакать до дна. Я ведь ещё не давал на лапу.
Безымянный опять обнажил скулящие обожжённые пульпы. Гарри проводил его глазами и распрощался со вторым роялем, которые сами были удивлены такой точности и книжности сложившихся обстоятельств.
Малфой замолк и ждал инициативы от неожиданно ворвавшегося в его общество объекта его вечной зависти и неприязни к роду шрамированного. Но и Поттер молчал, выжидая сценарных плясок с бубном.
- Да, Поттер, что бы я не говорил и не делал, я никогда не отрицал, что ты парень хороший и мы бы определённо были прекрасными друзьями и сокурсниками. Не знаю, почему ты не видишь, насколько эти кудрявые чумазые вассалы не похожи на тебя. Они просто убивают твой потенциал, таская за уши и макая мордой в очевидное вранье.
- Что?
Малфой грустно улыбнулся и продолжительно посмотрел в ноги.
- Мой отец работает с Волан-де-Мортом, ты либо об этом знаешь, либо подозреваешь. Я знаю историю этого места и все его бока как пять пальцев своих, знаю Лондонские колдовские закоулки, все их планы, да и с твоими близкими, маглами, приходилось иметь дело, правда опосредованно. Да, я малолетний, я нестерпимый грубиян, ты думаешь, но я слишком много знаю и слишком мало переносил разочарований, чтобы быть другим. Помни об этом, когда захочешь мне насолить за вредность и лишнее слово, я, может, не подозреваю о том, даже если я и неглуп.
Гарри мало понимал из того, о чем говорил такой милый, но совершенно неожиданный Драко, но скоро начал чувствовать необъяснимый стыд и панический пожар в душе.
- Пойдём!
Малфой вдруг вскочил и в своей привычной походке направился за угол. Молчание затянулось, и, когда Гарри уже решил, что они возвращаются в гостевую, он услышал собственные всхлипы, которых не слышал ни от кого и никогда в жизни, никакой звон и мрак, шёпот дементора не ударял так по коленям, как этот звук. Если то было опустошение, то тут нож в груди, который выглядел, как жалость. В темноте переулка, самой гнетущей на свете, с выходом к озеру, он чуть не захлебнулся, такое море шизоидного раскаяния на него вылилось в сторону маленького Малфоя, которого тут же захотелось заткнуть и запереть с мётлами в кладовке. Обожаемый Гарри Поттер никогда не обуздает этот голод по честности Драко Малфоя. Обуянный паникой, он свернул шею теряющегося в словоблудстве своего рассудка от проклятого зелья правды и потащил молодого парня к углу, где были несколько грубых каменных выступов. Некоторые стали остатками необработанного одной из последних десятков комиссий фундамента. Гарри прицепил перманентным заклинанием Малфоя к этим кольцам из неровных груд камней.
- Почему я сразу не засомневался в тебе, Поттер! Почему!
Гарри зажмурился. Он слышал, как собственное горло с болью выблёвывает эту чернь наружу, хрипит сладкие слова. Белки даже в вечерней тени алели от слез, красивый костюм размяк на вялом теле. Лопнули дендриты в очагах самоконтроля. Гарри подскочил и начал стаскивать с парня из параллели эти дорогие, нажитые деструктивным трудом вещи. Малфой не дёргался, он лишь рвано сопел и страшнейшим образом жаловался, напуганный максимально искренне, это тот животно-правдивый вид, которого Гарри желал? Да, определенно, но Гарри, затравленный изначально, признавать этого не хотел даже в минуту стягивания резинки с хлипких бедер. Привычной корой мозга думал о простой мести, как то разболтать сокровенные сплетни, доложить Гермионе о подлых планах на её счет или, напротив, выставить Малфоя нелепым педиком, воспроизведя его постыдные слова признания в сексуальных действиях на свои фото в газете, в идеале, расшевелить его на секреты отца или администрации школы, которые бы подвели его к ниточке, с которой все началось. Но до последнего он не хотел слышать и сознавать, что все изначально было ложью и фарсом, не хотел это понимать так рано, когда можно ещё по всем законам мира магии просто быть мальчиком, за которого принимают легендарные решения гены и злопыхатели. В сущности, он не должен был слышать правду о себе и лицах вокруг. Не хотел оставаться на ступеньках разрушенного чародейства, визави с Волан-де-Мортом. Малфой его заставил. И ответственности своего признания Гарри не выдержит. Замахнувшись ведущей в Квиддиче ногой, он пнул Малфоя по ребрам. Малфой сразу взвыл, но отцепиться от камней не мог, даже если бы все липучки были с него сняты тысячу раз. Он лежал и ждал смерти с открытыми глазами, в которых читался сильнейший экзистенциальный кризис. Грязь и зеленоватая глина с узорчатой подошвы ботинок Поттера засыпала ему живот. Гарри наступил ими на соски Драко, встав на весу. Боль истины и общий нервный ужас накалился до предела. Драко слышал стук, это был топот по его скелету. Ощущение разрыва костного вещества и вгрызания его осколков в легочные соты, в горло, спину, заставило его выдохнуть все вредное из своего зёва и выразить лишнее в кровавый кашель, выворачивающую желчный пузырь тошноту. Изящные тонкие ребра начали высовываться из грудной клетки изломанными осенними ветвями с красными листьями, ссыпающимися на концах. Топот стал более глухим, хотя сквозь звон хогвартского экспресса уже было сложно различить что-то. А Гарри, тем не менее, молотил грязным сапогом по животу, он чувствовал через прямые углы резины изгибы ободочной кишки и щупал мешочек выпирающего аппендикса. Худоба прелестна. Ничто не мешает. Наконец, Гарри решил взять новый окуляр и посмотреть в лицо своему новому мертвому другу. Больные стеклянные серые глаза с изящными белёсыми ресницами впёрлись зрачками вбок, во мрак, который не давал разглядеть лик живодёра. Брови и дуга были изящны и правильны. Нос римский, отцовский. А губы и кожа бледны, капилляры не доходили до его лица, даже кровь из горла не придавала ему свежести. Гарри, возмущённый скорой смертью своего моментального дементора, наклонился и схватил всеми мышцами челюсти тонкую линию губ, чуть не разорвав ему всю пасть и не выбив почерневшие от запечённого фибрина зубы. Поцелуй не был так сладок, как Гарри себе это представлял, гонясь за Малфоем впервые на метле, глядя на эту озорную улыбку. Кровь сильно солёная, с осколками позвоночника и гортани, истоптанного и выбитого мощной ступнёй. Гарри сплюнул.
- Что ж, время змей, Малфой.
Перевернув с некоторой долей усилий жертву на грудь, Гарри схватил его залаченные локоны и волновыми движениями руки двинулся к промежности. Зад Драко его не интересовал, он был обычным, до одури похожим на женский, Гарри невинно улыбнулся, подумав, как Драко ревностно упражняет ягодичные мышцы. А вот яйца и пенисы, не в пример, его завораживали, часы анатомии в магловской школе поражали и пугали маленького Гарри. Он не понимал, как могли из таких маленьких чувствительных отростков в глубине мужского тела, выплеснуться такие грубые, громадные в своей несправедливости люди, как Дурсли. Вопрос примитивности человеческого происхождения, но детерминированности общества его раздражал. Он вдруг захотел поглядеть воочию на ту прелестную, "чистейшую" по словам Драко, часть его наследственного материала. Проведя пальцами по шву на мошонке, он услышал мучительный писк. Нрав лже-гриффиндорца неугомонен. Гарри обхватил яйца и больно надавил на их содержимое. Подчиниться, будучи обречённым, достаточно легко. Череда кнута утихла, дальше следовал последний пряник перед смертью от кровопотери. Гладя уздечку члена, Гарри внимательно смотрел на то, как кровь наливается в него, как теплеет орган. Неожиданно и у Поттера ниже живота вспыхнуло что-то жаркое и брюки начали натирать. Желание секса честно наполнило все его тело, заставляя руки, дразнящие подушечками пальцев мягкие складки головки, дрожать от нетерпения. Драко часто дышал, давясь кровью и боясь шевельнуться, чтобы не загнуться от боли в конечностях и изувеченном туловище. Вид неискушенного и по-честному пьяного мучителя напоминал ему о чем-то родном и близком, о детстве. Он зажмурился и выпустил из себя остаток жизненных сил в ладони Поттеру, который тут же сжал результат эякуляции и размазал по ладони, приблизив к лицу Малфоя.
- Выглядит болезненно, твой род пожирателей смерти, Драко, попробуй-ка.
Искусанные губы опухли и саднили, боль на лице усилилась от резкой гримасы испуга на его лице. Да, своя сперма была на вкус омерзительна. Едва Малфой осознал, насколько он и его отец беспомощны в масштабе вселенной, разгорячённый Поттер звякнул замком брюк, оторвал руку от его зудящего лика и направил содержимое своих трусов в томный рот. Такого горячего и влажного наслаждения Поттер не чувствовал никогда, онемевшие от ударов скулы не позволяли Малфою сделать ни малейшего укуса. Двигая дрожащими бедрами, Гарри ощупывал головкой нёбо и язык доходяги, чувствуя нежность его плоти и мягкость, податливость губ. Облизывая уретральное отверстие, Малфой втайне надеялся на сладость вкуса. Когда его глотку начало сильнее жечь, действие зелья почти прошло, он взглянул на Гарри и увидел на его лице невообразимое за все годы учёбы удовлетворение и злобное мстительное счастье. После чего, Драко начал блевать, сопротивляться, наконец, в процессе чего получил сильный удар в лицо и перестал что-либо различать вообще, последние звуки, которые Драко слышал, были хрустом ломающихся конечностей, от крупных костей, до плюсн и фаланг пальцев.
Поттер, весь в грязи и крови, охваченный панической атакой, пробрался к Дамблдору в спящий кабинет. Вдохнул в себя желание умереть, полностью утонув в истине, погрузился в омут памяти и увидел весь сегодняшний кошмар, проделанный отцом Поттера над Снейпом. Махинации были более агрессивны и порывисты, направлены на психологическое насилие, а не на быстрое приятное убийство, отчего Гарри Поттеру стало максимально больно в горле. Он забрался по винтовой лестнице в слепую ночную высь, посмотрев на окно слизеринской спальни, распрощался мысленно с Драко.
Гарри слишком долго тонул в объятиях своих родителей.