Люблю тебя ненавидеть

На этот раз я совершенно точно осознаю, что сплю. Как минимум потому, что тот спортивный комплекс, в котором нахожусь, снесли, еще когда мне было девять. Кажется, его выкупил кто-то из местных богачей, чтобы построить на месте старого здания новенький торговый центр. Мне не было дела до его замыслов, единственное, что помню — как испытала непередаваемое облегчение, узнав об этом, ведь огромный крытый бассейн с витражным стеклом вместо потолка давно снился мне в кошмарах.

Отец водил меня сюда, чтобы научить плавать. Но вместо того, чтобы дать пару уроков или нанять тренера, он просто сталкивал меня с бортика и наблюдал, как я беспомощно барахтаюсь в воде. Раз за разом, день за днем я просто тонула и задыхалась, а он только смотрел на мои мучения, и потом еще кричал, что у нормальных людей срабатывает инстинкт самосохранения, и они в мгновение научаются плавать. У меня же ничего не срабатывало или просто не было, ведь я с детства была неправильной, ненормальной, сломанной...

Больше меня пугал даже не сам бассейн, не вода, что никогда не прогревалась достаточно, и не отсутствие воздуха, а взгляд отца, который словно бы получал удовольствие, наблюдая за моими мучениями. Наверняка так и было: я была нелюбимая, ненужная, нежеланная дочь, ошибка, ведь до и после у него рождались только сыновья. Может быть, он втайне надеялся, что однажды я захлебнусь и пойду ко дну, поэтому и приводил в старый комплекс и пустой бассейн. Но я всегда выбиралась, ломая ногти и царапая кожу об бортик, и ему приходилось забирать меня домой.

С тех пор я ненавижу бассейны, да и отца, если честно, не особо люблю, в чем он определенно отвечает взаимностью. Но сейчас мне не страшно, ведь я совершенно точно знаю, что это просто сон, да и возле бортика стою не я, а трое мужчин, которых в последнее время стало слишком много в моих мыслях. Дэн... Паша... и Майский. Едва встречаясь с Артуром взглядом, я судорожно вздыхаю, ведь между нами все стало слишком сложно.

— Мне кажется, тебе пора сделать выбор, Асия, — произносит Майский, снова привлекая внимание. Его голос эхом расходится по огромному помещению. — Вокруг стало слишком много народа. Думаю, здесь должен остаться кто-то один.

Артур обводит остальных презрительным взглядом, и я фыркаю, ведь знал бы он, что все они вытворяли в одном из моих прошлых снов. Впрочем, и атмосфера этого сна вдруг начинает меняться, ведь все трое вдруг остаются только в штанах и с обнаженными торсами. Нет-нет, только этого мне не хватало. Не сейчас...

— Кто-то один, говоришь? — я усмехаюсь, окидывая их долгим изучающим взглядом. Лицо Артура остается непроницаемым, Паша подмигивает мне, а Дэн улыбается. — А может... одна...

Это ведь мой сон, поэтому в нем я могу делать все, что захочу. Первым делом направляюсь к Дэну и протягиваю ладонь, чтобы совсем легко коснуться его груди, но он уже раскидывает руки и падает спиной вниз, разбрызгивая воду. Я невольно дергаюсь в его сторону, чтобы помочь, но затем отступаю, чувствуя облегчение. Так будет правильно. Между нами была красивая короткая интрижка, но не более того. Он очень помог мне в прошлом, был рядом, когда необходимо, поддерживал, помогал, но... ему будет проще без меня, как и мне, наверное. Нужно просто отпустить, и тогда мы оба будем свободны.

К Паше направляюсь уже более решительно, ведь, как и в случае с Дэном, знаю, что так будет правильно. У нас был шикарный недолгий роман, он классный сексуальный, благородный и храбрый, но явно не тот, к кому стоит привязываться. Найдет себе кого-нибудь получше, постарше и с меньшим количеством проблем. Я выставляю руку вперед, чтобы толкнуть его, но Ермолов вдруг ловит ее у самой груди и касается губами тыльной стороны ладони.

— Детка... Нам ведь было так хорошо вместе, — произносит он своим хриплым бархатным голосом, и я качаю головой, а затем высвобождаю руку и сталкиваю его с бортика вниз. Падая, Паша смеется, и я улыбаюсь вместе с ним.

К Майскому я иду намеренно медленно, растягивая удовольствие, но затем резко поворачиваюсь к мужчине и ускоряюсь, чтобы снести его с разбега, вытолкнуть из своей жизни. Он единственный, с кем у меня не было ничего хорошего. Это были долгие, мучительные, бесконечные два года, большую часть из которых он меня преследовал, а я убегала, чувствуя себя добычей, загнанной умелым охотником.

Когда я все-таки сдалась, устав от бесконечного бега, это превратилось в сложные, болезненные, созависимые отношения. Мы по очереди причиняли боль, наслаждаясь страданиями друг друга. Мы ломали, разрушали и убивали друг друга, словно бы ожидая, что один из нас падет, исчезнет, погибнет. Почти так и случилось, поэтому всему этому пора положить конец. Раз и навсегда.

Подбегая к Майскому и выставляя перед собой ладони, чтобы столкнуть его в холодную воду бассейна, я уже предчувствую это ощущение облегчения и свободы. Но когда мои ладони уже касаются его груди, Артур вдруг крепко обхватывает меня за талию, увлекая за собой.

Мы падаем назад, разбрызгивая воду, и я ощущаю, как меня накрывает паника, когда оказываюсь на глубине, где нет возможности двигаться и дышать. Прямо как в детстве, когда отец сбрасывал меня с бортика, и я, барахтаясь, шла ко дну...

Воздух вышибает из легких, но я не могу всплыть или хотя бы пошевелиться, скованная крепкой хваткой Майского. В этот момент совсем забываю, что это сон, и ощущения становятся как никогда болезненными, острыми, пугающими. На мгновение мне кажется, что я умираю, задыхаюсь, но затем Артур вдруг прижимается губами к моим губам, передавая через них спасительный кислород.

«Ты никогда не сможешь жить без меня... Никогда», — его голос звучит словно бы прямо в моей голове, и в этот момент образ вдруг начинает расплываться перед глазами. Я просыпаюсь и первым делом делаю глубокий судорожный вдох...

Все в порядке. Это был просто сон. Просто ночной кошмар, возникший в моем уставшем и измученном переживаниями мозге. Я вовсе не в бассейне, а в квартире Паши, куда уехала сразу, как только врачи сообщили, что с Артуром все хорошо, но ему придется задержаться в больнице на несколько дней, пока состояние окончательно не стабилизируется, а организм не окрепнет. Ему повезло, что пуля не задела никаких важных органов, но теперь нужен покой и крепкий сон.

Чертов живучий ублюдок Майский... Сколько же раз я желала ему исчезнуть, но почему-то именно сегодня расплакалась, узнав, что он будет в порядке, и вовсе не от сожаления, а от облегчения. Может, дело в том, что он едва не отдал за меня жизнь, а может...

Нет, никаких больше «может». Все дело именно в том, что он спас меня от пули, заслонив собой, но это вовсе не значит, что я не смогу без него жить, как было сказано в том дурацком сне. Это такой бред, и словно бы желая доказать это, я выбираюсь из-под одеяла и иду в ванную, а затем сразу же направляюсь на поиски Паши.

Ермолов обнаруживается в кухне, где жарит яичницу в одних только пижамных штанах. Возможно, дело в том, что он отдал мне свою футболку для сна, ведь у меня с собой не было никаких вещей, а заезжать в дом Майского я не захотела. Либо он рассчитывал таким образом меня соблазнить, что у него прекрасно получилось, ведь я ощущаю легкий трепет, когда он оборачивается, и мой взгляд падает на его крепкий пресс. Хоть Паша и бывший спортсмен, он явно не теряет форму...

Поймав мой взгляд, мужчина усмехается, демонстрируя ямочки на щеках, что делает его лицо еще более привлекательным. Я шумно выдыхаю, скользнув взглядом по накачанной груди к резинке штанов в крупную черно-белую клетку. Может, на ком-то они и смотрелись бы безвкусно, но ему идет... Определенно идет.

— Доброе утро, детка, — произносит он своим привычным хрипловатым голосом, переводя взгляд с моих ног обратно на лицо. Его и без того темные глаза кажутся почти черными. — Ты голодна?

— Безумно, — шепчу внезапно севшим голосом, испытывая невыносимое, почти маниакальное желание провести ладонью по его груди. В следующий момент я все же не выдерживаю и срываюсь с места, чтобы подойти к Паше, обхватить его одной рукой за шею и прижаться к губам поцелуем. Близость его тела распаляет меня только больше, и я прижимаюсь к крепкой груди, сокращая и без того жалкое расстояние между нами.

— Детка... — выдыхает Ермолов немного растерянно и одновременно восхищенно, но затем перехватывает инициативу, целуя меня уже более глубоко и страстно. Он всего на секунду отвлекается чтобы выключить плиту, после чего подхватывает меня под ягодицы и усаживает на кухонный стол, становясь меж ног, которыми я его тут же обхватываю, прижимаясь бедрами к паху и немного ерзая, чтобы распалить желание.

Мужчина порывисто сжимает мои ягодицы, буквально вжимая меня в свое сильное тело, которое кажется таким манящим и невероятно горячим, что становится невыносимо жарко. Я чувствую, как задыхаюсь от этого огня и собственных эмоций, но никак не могу заставить себя отстраниться от него, целуя с такой страстью, словно бы изголодалась по его прикосновениям. Паша отвечает мне с не меньшей жадностью, сминая и накрывая подпухшие от его ласк губы.

Когда кислород в наших легких окончательно иссякает, мужчина прерывает поцелуй, но тут же припадает губами к моей шее, оставляя на ней влажные следы и легкие укусы. Он подцепляет пальцами край футболки, стягивая ее через голову и тут же опускается поцелуями к моей обнаженной груди, из-за чего я чувствую, как от удовольствия начинает кружиться голова. Слишком близко, жарко... хорошо...

Выгибаюсь в спине, подставляя тело будоражащим кровь ласкам, но полностью сосредоточиться на них не могу. В голове вдруг звучит голос Артура с его «только моя» и «навсегда», из-за чего я отвлекаюсь. Паша, очевидно, замечает это, потому что он вдруг останавливается и выпрямляется, чтобы посмотреть мне в глаза. Я наверняка выгляжу смущенной и немного жалкой, из-за чего он с усмешкой качает головой.

— Ты ведь не обо мне думаешь, правда? О нем, — его слова звучат утвердительно, и я понимаю, что от меня не требуется ответа. Ермолову по-прежнему не откажешь в проницательности.

Вздохнув, он отстраняется и поднимает с пола футболку, которую тут же протягивает мне. Я прижимаю ее к обнаженной гуди, чувствуя, как сердце по-прежнему колотится под пылающей кожей. Паша прислоняется к столу рядом со мной, и я утыкаюсь носом в его плечо. Чувствую себя так глупо, так странно, так... запутанно...

— Это нормально. Он ведь тебе жизнь спас, — произносит он, как мне кажется, немного с горечью. Прежде, чем я успеваю возразить, Ермолов вдруг добавляет, словно бы озвучивая мои мысли: — Но дело не только в этом.

— Не только, — киваю, соглашаясь. С ним мне всегда было так легко. Не так, как с Дэном, но явно и не настолько тяжело, как с Майским. Но почему-то именно Артур, а не он, сейчас занимает мои мысли. — Просто этот чертов ублюдок забрал мою душу...