17. На твоих нервах
Когда машина останавливается рядом с домом Майского, он молча снимает пиджак, а затем и рубашку, которые протягивает мне взамен разорванного платья. Я бы запросто могла прогуляться по двору и голой, но решаю не провоцировать Артура лишний раз, а еще не хочу снова простудиться, ведь в это не принесло мне никакой радости.
Зато Артур выходит из машины с голым торсом, созерцание которого дарит хоть какое-то эстетическое удовольствие. Мужчина тенью следует за мной, пока мы идем к его дому и у меня в голове навязчиво мелькают ассоциации с заключенным и тюремным надзирателем. Он просто хочет убедиться, что я доберусь до своей камеры и не наделаю глупостей.
Его слова о — какая глупость — нашем ребенке так и остаются вне обсуждений. Я делаю вид, что не слышала этого и не сделала совершенно никаких выводов касательно того, как мне следует поступить в случае, если это случится. А они заключаются только в том, что я никогда не позволю Артуру воспитывать младенца, который решит выбрать меня в качестве своей мамаши. Если даже я дам ему появиться на свет, то ни за что не пожелаю такого папочку, как Майский. Я дала ему в распоряжение только свое тело и больше ничье другое.
— Я хочу, чтобы сегодня ты осталась в моей спальне, — произносит Артур, когда я уже собираюсь направиться в сторону комнат для прислуги. Я останавливаюсь и замираю, предчувствуя то, как у меня будет сводить скулы, пока буду долго отсасывать ему перед сном.
— Боишься, что украдут? — усмехаюсь, приготовившись к ответной колкости. Но лицо Майского остается серьезным, и улыбка исчезает с моих губ. — Неужели и правда боишься?
Он молчит, а затем разворачивается, чтобы направиться к лестнице. Мне приходится пойти за ним, но уже не из покорности, а потому, что я не собираюсь так просто заканчивать этот разговор. Это ведь и меня касается.
— Все из-за этого Сергея? — спрашиваю, догоняя его уже у двери спальни. Майский резко поворачивается ко мне, в его темных глазах читается очевидное раздражение. — Он сказал, что выбросит меня как ты его сестру. О чем он? Она тоже была игрушкой? Такой же куклой, как и я?
— Нет, — помедлив, отвечает Артур. Он открывает дверь и заходит в комнату, оставляя ее открытой, чтобы я могла пойти за ним. — Марина была кем угодно, но не послушной куклой. Скорее другие были игрушками в ее руках.
Он берет с комода бутылку виски и наливает себе почти полный бокал, после чего достает второй, наполняет его почти наполовину и протягивает мне. Я усмехаюсь. Неужели он решил споить меня, чтобы избежать неудобных вопросов?
— Другие... но не ты? — уточняю, делая небольшой глоток. Напиток обжигает горло, даря телу приятное тепло.
— Не я, — соглашается Майский, останавливаясь напротив меня и отпивая пару больших глотков из своего бокала. Его рубашка и пиджак по-прежнему на мне, и я ничего не могу поделать с тем, что взгляд так и притягивает обнаженный торс мужчины. Просто. Красивый. Мудак. — Она отказывалась это принимать, и в итоге все закончилось плачевно. Марина напилась и выпала из окна своего дома, хоть ее семья уверена, что она покончила с собой из-за несчастной любви. Этому нет доказательств, как и тому, что этой любовью был я. Я думаю, она видела во мне просто недоступную игрушку, не более того.
— Как знакомо, — хмыкаю, и на моих губах снова расцветает ухмылка. Я делаю еще пару глотков виски, наслаждаясь тем, как алкогольный туман медленно окутывает мысли, избавляя от боли, от злости, от обиды и от других переживаний. Остается только легкость и бесконечное желание снова и снова задевать Майского. Это мой личный наркотик. — Интересно, если бы я тебе так и не покорилась, ты бы тоже прыгнул с крыши своего готического замка?
Не удержавшись, я поднимаю руку и касаюсь кончиками пальцев его обнаженной кожи, чувствуя ее гладкость и приятное тепло. Тело Артура заметно напрягается даже от этих легких прикосновений, и я усмехаюсь, поднимая голову, чтобы встреть взгляд почерневших глаз.
— Не дождешься, — произносит Майский, отвечая на вопрос, о котором я уже позабыла. Была слишком увлечена его реакцией. — Я всегда получаю желаемое и то, что ты здесь — тому доказательство.
Он перехватывает мою руку у запястья и слегка сжимает в своей руке, что не причиняет мне никаких неприятных ощущений. Я допиваю виски и отставляю бокал на стоящий рядом комод, после чего снова перевожу взгляд на Артура и с вызовом вскидываю подбородок. Мужчина усмехается, убирая свой бокал, в котором остается еще немного напитка.
— А ты не думал, что я здесь, потому что сама этого захотела? — фыркаю, внимательно вглядываясь в его лицо. Майский вопросительно вскидывает брови, и я снова усмехаюсь. — Что это я — хищник, а ты — добыча, которая просто трепыхалась в моих сетях, пока не приоткрыла клетку, подарив иллюзию свободы? Ты думаешь, что получил меня, поймал, но, может, это я поймала тебя. Я ведь сама пришла к тебе и сама уйду, если на самом деле этого захочу... Откуда в тебе эта зависимость от меня, откуда эта одержимость? Тебе не кажется, что она может быть навеяна кем-то со стороны?
Когда я умолкаю, то чувствую, что в горле пересохло, а сердце в груди колотится, словно сумасшедшее. Ощущение, будто бы я балансирую на лезвии ножа и вот-вот оплошаю, разрубив себя напополам...
— Кажется, — произносит вдруг Артур, обхватывая меня двумя пальцами за подбородок. Дыхание сбивается, становясь порывистее и чаще. — Но даже если и так... Мне все равно. Главное, что ты здесь, и я могу делать с тобой все, что захочу, — говоря это, он расстегивает единственную пуговицу, которая держала пиджак на моих плечах, и тот соскальзывает к ногам. Следом Майский начинает расстегивать пуговицы на рубашке, и я вижу, как вспыхивают его глаза, когда остаюсь перед ним полностью обнаженной.
Мужчина молча берет меня за руку и увлекает в сторону своей кровати, и на этот раз мне совсем не хочется ему отказывать, хоть я знаю, что мною отчасти управляет алкогольный дурман, снова и снова толкающий в объятия этого мужчины. Он заставляет желать его прикосновений и поцелуев, упиваться запахом его тела и ловить полные страсти и похоти взгляды.
Алкогольный дурман обволакивает мозг, заставляя забыть обо всем, кроме крепкого тела Артура, вдавливающего мое в упругий матрас, моих умоляющих стонов и томных вздохов. Я помню его жаркие губы на своих губах, переплетенные пальцы и дрожь, которая проходится по телу в момент, когда на небе появляются первые краски рассвета. Но они очаровывают и дурманят меня не так сильно, как его глаза, которые смотрят прямо в мои, пока внутри все сжимается от удовольствия, заполняющего каждую клетку тела.
Я засыпаю прямо в объятьях Артура, позволяя себе хотя бы на одну ночь позабыть, кто мы все-таки друг другу — мучители или жертвы, враги или любовники. Все становится неважным, когда я полусонно утыкаюсь носом ему в грудь, а он зарывается лицом в мои растрепанные волосы, шепча что-то о том, что я на самом деле стала его зависимостью. А может, мне это только снится...
Утро снова не приносит ничего приятного, хоть на этот раз Артур решает пощадить мой рот и, очевидно, голову, которая раскалывается после всего, что успела выпить за прошлый вечер. Майский уходит еще до моего пробуждения, и я решаю, что таким образом он перестраховался от возможных ночных кошмаров. Видок у меня с утра еще тот, поэтому первым делом направляюсь в душ — расслабиться под теплыми струями воды и хоть немного привести себя в порядок, чтобы хотя бы самой не было страшно смотреть в зеркало.
Моя одежда так и остается лежать в неразобранном чемодане в спальне для прислуги, поэтому я снова надеваю рубашку Артура, на которой все еще чувствуется запах его духов и любимых сигарет. Я спускаюсь в ней к завтраку, чем вызываю недовольные взгляды Майского и неловкое покашливание его горничной.
— Ты словно бы намеренно испытываешь мое терпение, — замечает Артур, и я пожимаю плечами, устраиваясь на стуле напротив, притянув колено к груди. Беру со стола хрустящий тост и тянусь за ножом, чтобы намазать на него малиновый джем. Я ужасно голодная, и мне все равно, что завтрак, очевидно, накрывали только для хозяина. — А ведь я почти решил позволить тебе пойти сегодня в школу.
— С чего вдруг такое великодушие? — интересуюсь, хоть, кажется, уже задавала этот вопрос. Но в последнее время он не перестает меня удивлять. Я откусываю от тоста большой кусок и продолжаю: — Я была так хороша этой ночью? Может, ты мне еще и прогуляться позволишь?
— С тобой поедет человек из моей личной охраны, — без тени улыбки произносит Артур, глядя на меня в упор. А я уже уверовала в его невиданную щедрость. — В первую очередь, для твоей безопасности, а заодно проследит, чтобы не наделала глупостей.
— Тебе ведь нравится, когда я их делаю, — фыркаю, доедая тост. Горничная тем временем приносит мне чашку кофе и тут же спешно ретируется из столовой. — Разве это тебя не заводит? Поэтому ведь ты отпустил меня тогда к Дэну? Надеешься, что и теперь я дам тебе повод...
Прежде, чем успеваю договорить, Артур вдруг встает с места и спешно преодолевает расстояние между нами. Он запускает руку мне в волосы и грубо тянет их вниз, заставляя запрокинуть голову и посмотреть на него.
— Никогда больше не напоминай мне об этом, — шипит он, прожигая меня взглядом темно-серых глаз. От неожиданности я даже теряюсь, но затем наигранно ухмыляюсь.
— Тогда заткни меня, — шепчу, облизывая пересохшие губы, которые тут же привлекают его внимание. Но мужчина лишь качает головой, что вызывает очередную усмешку. — Разве тебя это не заводит? — говоря это, я обхватываю ладонью его свободную руку и прижимаю прямиком к своей изнывающей от желания промежности. Пошло и беспардонно, но я ничего не могу поделать с тем, что его близость становится для меня все более манящей и желанной, заставляющей совершать глупые поступки.
В глазах Майского вспыхивает интерес, и я невольно задерживаю дыхание, когда его пальцы мягко касаются самой чувствительной точки. Тело мгновенно отзывается на эту ласку, из-за чего с губ срывается негромкий стон. Артур заглушает его, прижимаясь к ним поцелуем и продолжая ласкать меня пальцами. Сперва его прикосновения лёгкие, едва ощутимые, но затем он постепенно усиливает давление, заставляя меня инстинктивно выгибаться ему навстречу. Мои умоляющие стоны тем временем тонут в жарких поцелуях, каждый из которых зажигает меня все сильнее.
— Ты ведь знаешь, что я могу не доводить тебя до оргазма, — хрипло шепчет Артур, прерывая поцелуй. Его дыхание опаляет мои приоткрытые губы, а глаза с вожделением смотрят в глаза. — Я могу оставить тебя с этим чувством неудовлетворенности, и это будет твоим наказанием.
Я чувствую, как сердце колотится где-то в горле, а напряжение внизу живота кажется почти невыносимым. Пропускаю половину слов мимо ушей, думая только о его умелых пальцах и мягких губах, которые находятся так близко к моим губам. Я хочу его. Безумно.
Поэтому вместо ответа подаюсь вперед, почти насаживаясь на его длинные пальцы. Артур усмехается, а затем проникает ими в меня сразу тремя на всю длину. Прикрываю глаза от удовольствия и накрываю своей рукой его руку, направляя и ускоряя темп, пока мышцы влагалища не начинают сокращаться. Я запрокидываю голову, и Майский снова тянет меня за волосы, даря грубый, но мучительно сладкий поцелуй.
— Ты с ума меня сведешь, — произносит он, когда я открываю глаза. Я обнимаю мужчину за шею и прижимаюсь лбом к его лбу, качая головой. Кажется, уже свела. Причем обоих.