9. На сон грядущий
Кашель только усиливается, и я усаживаюсь в постели в попытке унять его. Все тело горит, но теперь это не эффект ото сна, а самый настоящий жар. Чувствую ужасную слабость, боль и ломоту. Сознание плывет, а голову словно бы сжимают стальными щипцами. Я сгибаюсь пополам, запуская пальцы во влажные от пота волосы, и растираю дрожащие плечи, пытаясь справиться с болезненным ознобом.
Кое-как мне удаётся дойти до душа, чтобы залезть в обжигающе горячую воду, но лучше не становится. Наоборот, боль усиливается, а к ней добавляется тошнота и шум в ушах. Даже не помню, как добираюсь до кровати. Укутываюсь одеялом и пытаюсь снова уснуть, но не выходит даже в таком состоянии.
Именно тогда меня обнаруживает дворецкий, который заходит узнать, все ли у меня в порядке и стоит ли ждать к завтраку. Он несколько секунд скептично оглядывает мой тесный кокон из подушек и одеяла, после чего приносит откуда-то градусник.
— Боже мой, да у вас жар! — объявляет он, и на моих губах появляется болезненная ухмылка. Да ладно! — Нужно немедленно вызвать врача.
Надо же, а я думала, меня усыпят, как старую больную собаку, от которой хозяевам уже никакой радости. Зачем Артуру держать в доме ту, что не может выполнять его желания? Бесполезная игрушка.
Врач прибывает довольно быстро, учитывая, что к этому времени я успеваю уснуть только один раз. А может, теряю сознание, но в какой-то момент просто выпадаю из реальности. Когда открываю глаза, передо мной снова стоит дворецкий. Специально к визиту доктора мне приходится надеть ночную рубашку. Длинную и безвкусную, словно бы её достали из бабушкиного гардероба. Наверняка Артур выбирал.
— Всё ясно, милочка, у вас бронхит! — уведомляет врач после долгого и мучительного осмотра, наконец-то оставляя меня в покое. Я падаю на кровать и накрываюсь подушкой, потому что меня уже тошнит от его присутствия и приторного запаха одеколона. — Если не хотите схлопотать пневмонию, нужно немедленно начинать лечение. Я выпишу рецепт и оставлю вашему... эм...
— Я прослежу, — уведомляет дворецкий, забирая у него лист бумаги. А я точно не оказалась в прошлом веке? Не удивлюсь, если он мне сейчас пропишет настойку лопуха. — Пойдемте, я вас провожу. Артур Муратович, увы, занят, но он передавал вам свои благодарности.
Врач кивает, поправляя старомодные очки, и направляется к выходу.
— Борис Наумович ещё хозяйского отца лечил, — уведомляет дворецкий, обернувшись ко мне, и я киваю, словно бы это действительно интересно. Не думала, что Майский настолько сентиментальный. — Вам очень повезло, что у него нашлось свободное время.
Я снова киваю, стягивая ночную рубашку и укутываясь в одеяло. Единственное, чего я хочу — поскорее уснуть. Но не проходит и получаса, как в комнату заходит горничная с горсткой таблеток и стаканом воды, которые я, недолго думая, принимаю. Хуже уже точно не будет.
Уведомив, что вернется ближе к вечеру, она уходит. После этого другая девушка приносит мне бульон на обед, но я даже не притрагиваюсь к нему. Мне хочется только ещё поспать и покурить, но сигареты, к сожалению, лежат слишком далеко, и я вряд ли до них доползу. Поэтому остаётся только накрыться одеялом и уснуть.
Во сне ко мне приходит отец Артура в дурацком тюрбане и обещает нарисовать мой портрет. Мне мало о нем известно, но как-то слышала, что он был очень известным турецким художником, чьи картины выставляли в крупнейших галереях его страны. Но Мурат Инал влюбился в русскую девушку, переехал на ее родину, взял ее фамилию, которую считал невероятно поэтичной, и всю жизнь рисовал ее портреты... Даже когда она умерла...
Когда я вновь просыпаюсь, за окном уже темно. Тело снова горит, и я без подсказок понимаю, что это поднимается температура. В этот момент за дверью раздается какой-то шум. Я жду, что на пороге снова появится горничная, но вместо неё в спальню заходит Майский. Правда, тоже с горстью таблеток и стаканом воды.
Из его рук я принимаю лекарство более настороженно, но всё же послушно глотаю таблетку за таблеткой. Выражение лица Артура становится одобрительным, и он молча опускается на край постели, окидывая меня долгим задумчивым взглядом.
— Пришел взять плату за лечение? — спрашиваю хрипло, и он усмехается. Я откидываю в сторону одеяло, демонстрируя обнаженное тело. — Но на этот раз придется постараться самому, а я попробую не уснуть, пока ты будешь меня трахать... Ах, да, у тебя же с этим проблемы. Ну, извини. Твой врач сказал мне поберечь горло.
— Вообще-то я пришел извиниться, — произносит он вдруг, и я вскидываю брови, игнорируя легкую головную боль. Да не может быть. — Я не должен был целовать тебя под дождем. Следовало поберечь твое здоровье, ведь теперь ты не можешь выполнять все мои прихоти.
— Извинения приняты, — отвечаю сухо, уткнувшись носом в подушку. Нет, я понимаю, что для Майского это подвиг, но мне всё равно. — Надеюсь, я могу рассчитывать, что ты оставишь меня в покое? Хотя бы сегодня.
Артур кивает, вставая с постели, но неожиданно наклоняется, чтобы поцеловать меня в висок.
— Ты вся горишь, — отмечает он задумчиво, и мне остаётся только насмешливо фыркнуть. Я уже устала, что люди вокруг удивляются столь очевидным вещам.
Я жду, когда он отстраниться, но вместо этого мужчина опускается ниже, оставляя влажные поцелуи на пылающей коже. Касается щеки, шеи, ключиц, спускаясь к обнаженной груди. По телу проходится дрожь, когда его губы обхватывают твердый сосок, целуя и посасывая. Мне снова мерещатся картинки из того сна с ним и Дэном, и я чувствую, как внизу живота образуется тугой узел.
— Прекрати это, — шепчу непослушными губами, в то время как тело тянется к нему. Его дыхание обжигает без того горячую кожу, когда он прокладывает дорожку из поцелуев от груди к обнаженному животу. От этих касаний я дрожу, инстинктивно раздвигая колени, раскрываясь перед ним. Артуру явно это нравится, судя по тому, как расцветает ухмылка на его красивых губах.
— Там ты такая же горячая? — спрашивает он, бездумно вырисовывая пальцами узоры на внутренней стороне бедра. Горло пересыхает, и я невольно сглатываю, продолжая следить за ним.
Поймав мой взгляд, Артур усмехается, осторожно очерчивая контур половых губ. Мне хочется отстраниться, но в то же время поддаться ему, потому что каждое прикосновение вызывает ураган эмоций.
— Решил зализать свою вину? — фыркаю я насмешливо, но в голосе чувствуется легкая дрожь, которую он улавливает. Потому что пламя в его взгляде разгорается только ярче.
Медленно подавшись вперёд, он оставляет легкие, жаркие поцелуи на лобке и внутренней стороне бедра. Я вспыхиваю, словно спичка, когда его язык едва ощутимо касается клитора. Мысли застилает пеленой тумана, и я уже точно не могу понять, то ли это от жара, то ли он безумного желания.
— Мне продолжать? — доносится до меня чуть хриплый голос Майского, и с губ срывается тихое «пожалуйста», хоть я точно не знаю, о чем прошу — чтобы он продолжал или чтобы оставил меня в покое.
Артур понимает это по-своему. Он шире раздвигает мои колени и припадает к половым губам своим умелым ртом, целуя, посасывая и легко прикусывая... Дыхание учащается, и я инстинктивно выгибаюсь, подаваясь бедрами ему навстречу. Никто не умеет делать это так, как он — жарко, жадно, неистово. Мне хочется запомнить каждое прикосновение, которое отзывается волнами дрожи по коже. Мир вокруг меня горит, исчезает в безудержном пламени, которое окутывает с головой.
Мужчина продолжает свою сладкую пытку, лаская клитор, облизывая его, а затем проникая в меня языком. Сознание окончательно уплывает от меня, делая мир таким расплывчатым и рваным, словно бы он соткан из обрывков ощущений. Жара его дыхания, поцелуев, прикосновений. Тело превращается в одну чувствительную точку, четко улавливающую каждый из них. Эмоции накапливаются внизу живота, чтобы переполнить, когда Артур проникает в меня сразу тремя пальцами.
— Да... — выдыхаю со стоном, когда по телу проходится судорога удовольствия. Она сменяется безграничной усталостью, от которой тяжелеют веки.
— Вообще-то я не позволял тебе кончить, — рычит мужчина, нависая надо мной. Когда он грубо целует, на его губах всё ещё чувствуется вкус моей смазки. Артур по-собственнически сжимает меня в объятьях, прижимаясь так сильно, что я чувствую его возбуждение. В этот момент я понимаю, что хотела бы почувствовать его в себе, но он вдруг отстраняется, шепнув: — В следующий раз тебе придется умолять меня об этом...
Мне хочется рассмеяться, но взгляд Майского выглядит таким опасным, что я умолкаю. Я всё время пытаюсь доказать, что мне будет лучше без него, но иногда кажется... что я по-настоящему от него зависима...