Можно говорить, что виноваты оба, но уж прости, ты знаешь кто из нас виновен.
Проснувшись утром, я долго лежала и думала обо всем произошедшем. Слезы текли непроизвольно, и не только от противного света, который раздражал. Как только я сползла с кровати, забронировала первый попавшийся билет на 21:05 и стала собирать вещи.
Зайдя в ванную за своей зубной щеткой, посмотрела в зеркало. Лучше бы я этого не делала. Усмехнулась, и пошла пить кофе. Шпагина проснулась к обеду.
-Доброе утро,- подходит ко мне и обнимает. -Ты как? - смотрит так сочувствующе, что аж не по себе.
Как будто я бездомный котенок, которого она подобрала из жалости.
-Хах, доброе,- улыбаюсь и пожимаю плечами.
Было бы оно еще доброе. Вычеркнуть бы из жизни это утро. А лучше бы Кашина. Ну, из моей жизни он сам себя вычеркнул, вот если б из головы ушел, было бы тогда доброе.
Настя подсаживается ко мне и начинает упрашивать, чтобы я никуда не уезжала. Либо это новая стадия истерики, либо я сошла с ума, но пробирает на смех. Жуть как пробирает. Издаю смешок и говорю, что уже все решила и не хочу больше тут ни дня оставаться.
В середине дня приехал Руслан и постоянно отводил Шпагину в сторону, ну либо она его. Шептались. Разговаривали про Кашина, то, что с утра бухает. И пусть. Так же они обсуждали мой уезд и пытались найти причины, чтобы я осталась. А вот сами причины я не слышала, либо они говорили прям очень тихо, либо просто их нет.
За два часа до вылета мы вызвали такси, я уже собирала все по мелочи: телефон, зарядку, кофту, ну и все такое. Вот уже стою в коридоре с чемоданом. Осматриваю квартиру, слезы начинают течь опять. Столько всего было в этой квартире. Сколько фильмов пересмотрено, пачек сигарет скурено, чашек чая/кофе выпито. Сколько было душевных разговоров, поцелуев, обнимашек и смеха, который когда-то разносился на эту маленькую, но ставшую такой родной, квартирку. Тяжело вдыхаю, прокручиваю в голове "Прощай", выключаю свет и выхожу.
Чертовски быстро доезжаем до аэропорта. По дороге мы сидели с Настей в обнимку, не проронив ни слова. Я очень привязалась к ней. Чувствую, тяжело мне будет без нее. Всхлипываю от таких мыслей.
-Ну что, пора прощаться,- улыбаюсь, хоть это чертовски сложно сделать в этот момент.
У Шпагиной наворачиваются слезы. Она мотает головой и начинает плакать. Обнимаю ее. Руки трясутся.
Подхожу к Русе, обнимаю его тоже.
-Если что, я Дане не говорил,- больно слышать его имя. Пока не готова к этому. Улыбаюсь и одобрительно киваю.
-Приезжай к нам на зимние каникулы,- ох уж эта Шпагина. Не теряет надежд. - А лучше на осенние!
-Уж лучше вы к нам,- цитирую фильм "Бриллиантовая рука", обнимаю их еще раз,- я люблю вас.
Улыбаюсь и ухожу. Все. Обратной дороги больше нет. Слышу всхлипы Шпагиной, но даже не оборачиваюсь. Слишком больно.
Полет оказался очень долгим, да даже бесконечным. Голова болела от всех мыслей, глаза от слез. Музыка только добивала.
Вот он, любимый Ростов. По-прежнему такой жаркий, аж до тошноты. Думала, тут будет легче, но этот город душит меня еще больше.
Родители меня встретили с радостными выкриками, обнимашками и папиными подъебами, по которым я очень скучала. Даже настроение поднялось. Делала вид, что все хорошо. Рассказывать про Кашина не хотелось, да я бы и не смогла.
В общем, последние две недели лета я провела с серым Винстоном и с любимым лимонным ликером в обнимку. Из дома выходила только в магазин. Иногда ходила на свое любимое место, но только когда родители были дома. Грустные песни охватили мой плейлист и меня полностью. Но только это спасало меня от самокопаний и самоубийства.
Вот и начался учебный год. Выпускной класс. У всех голова была забита предстоящими экзаменами и выпускными, а я все так же страдала по мудаку, которого ненавидеть у меня просто не хватит сил.
Где-то к концу сентября после занятий мы пошли покурить с подругой в наш любимый тихий двор, под названием "Бабки". Честно, не знаю, кто и почему так его назвал, но все ростовчане понимали, где это.
Подкуриваем сигареты, параллельно обсуждая наших одноклассников, которые на Географию пронесли флягу с виски. Было забавно, когда мы передавали бедную фляжку по рядам, делая по глоточку.
-Алинка, ты так и не рассказала про Питер,- Виолетта стягивает с темных волос резинку и затягивается густым дымом.
На ходу придумываю отмазку, что-то вроде "там не было ничего интересного", "скучный город", а на самом-то деле Кашин не покидает, сука, ни на секунду мои мысли.
Веля говорила, что я изменилась после этой поездки, закрылась в себе и ни с кем не хочу общаться.
-В общем, ты меня заебала! Не знаю, что с тобой случилось в этом Питере, но раз ты не хочешь сама веселиться, я буду тебя веселить. 10 октября мы идем на концерт, и меня ничего не волнует,- обдает меня своим фирменным выжидающим, что ли, взглядом.
Соглашаюсь. Ну, во-первых, появился повод бухнуть. Во-вторых, я люблю бухать с Виолеттой. Как-то раз, мы так напились, что лежали на песке и пели песни. В апреле! Потом она кубарем покатилась по лестнице, но это другая история. И в-третьих, она по-любому меня заставит с ней идти, так что лучше согласиться сразу.
Я не знала, что за концерт, потому что с Виолетты были билеты, а с меня алкоголь. Да и я особо не интересовалась. Наверное, какой-нибудь Яникс, ну или Томми Кэш, которого она ну очень любит.
И вот настал день концерта. По дороге мы выпили бутылочку джина и немного опаздывали на начало. Но мне уже было весело. Спасибо, Виолетта. Вот мы подбегаем, как раз, когда начинают запускать. Особо не торопимся, успеваем покурить и, наконец, заходим. Пытаемся максимально ближе протолкнуться к сцене. Стоим, смеемся с какого-то мальчика, который был похож на мексиканца, и толкаем каких-то бабенок, которые пытаются пролезть между нами. Творилось что-то непонятное и дикое. Кстати, о дикости. Вдруг начинает играть музыка. Уж очень знакомая музыка. И все замолкают.