Общественные люди
Автобус снова был набит до отказа настолько, что на каждом повороте его сильно заносило. Я кое-как смогла залезть в конец, где компанию мне составила добрая половина человечества. Мой взгляд упал на уже немолодого мужчину, который очень мило разговаривал с двумя юными особами. Даже слишком мило. Этот разговор и это внимание настолько ему нравились, что было видно невооружённым взглядом, как его рука сладостно сжимала поручень. Мерзкое зрелище. Несмотря на это, девушкам, кажется, тоже было не менее приятно поддерживать это общение. Одна из них, у которой было миниатюрное миленькое личико, в упор посмотрела на меня. В её глазах как будто читалось: "Да что ты вообще понимаешь?" Что ж, видимо, абсолютно ничего я не понимаю в этой жизни, но ведь все мы были рождены для познания.
Через несколько минут я почувствовала ещё бОльшую тяжесть в руке: какая-то девушка долго упорствовала сну, но тот по итогу свалил её на меня. Раздражает. Вскоре это раздражение стало постепенно рассасываться, превращаясь в понимание и сочувствие. Чёртова доброта всегда убивала добродетелей, но... но, но.
Выйдя на остановке, я поняла, как хорошо, когда тепло. Морозный ветер со злостью сдувал с меня капюшон толстовки. Чем я ему так насолила? Может быть, этот ветер был в прошлой жизни человеком и потерял свою любовь из-за меня...
При таком щербетно-персиково-сиреневом рассвете Волга походила на море. В наушниках играла музыка, я шла со спокойной, но не выспавшейся душой. Наверное, я счастливый человек.
Дорога домой. Снова злосчастный общественный транспорт. Сколько эмоций от этого словосочетания. Обратный путь для меня уже не был завален таким количеством людей, даже удавалось сесть. На этот раз рядом со мной ехал сухой старичок. От него пахло лекарствами и гороховым супом. Очень интересное и пожившее сочетание запахов. В своей жизни я успела повидать немалое количество старых людей, но, к сожалению, они всегда выглядели грустно и пахли безнадёжной тоской. Неужели старость настолько убийственна по отношению к счастью?
Моя остановка. Вернее сказать, не совсем моя, я решила выйти по-раньше, чтобы зайти по пути в магазин. Выложила на ленту молоко и шоколадку. Впереди стояла женщина в причудливой шапке, словно какой-то зверь улегся спать на её голове. Она повернулась, оценила меня взглядом, полным презрения, а после бесцеремонно отодвинула мои продукты. Не могла же я насолить в прошлой жизни и ветру, и ей?
Снова этот холодный ветер. Впереди шёл косолапый мужчина, небольшого роста, в огромной куртке, трениках, шапка набекрень. Все это сидело на нем настолько нелепо, что смогло отразить весь колорит провинции.
Справа от меня тянулись недолгим рядом синие соцряды, где продавали соленья, рыбу, старые книги, ржавые и не очень винтики-шпунтики, детские вещи, игрушки и прочий хлам. Продавцами были пятислойные бабушки, которым, если честно, не было дела до того, продадут они сегодня что-то или нет – неважно. Сама суть, что утром есть куда идти, где ждут, даровала им сладкое приятство на душе.
Странные люди, странный мир.
Вот я и дома.