ЗЛОЙ КОРОЛЬ

ЛИСА.

О, это плохо. Очень плохо. Черт возьми, Лиса, возьми себя в руки. Значит, Чон Чонгук умеет целоваться?
Значит, мое тело - маленькая сучка-предательница?
Это ничего не значит.

Я подхожу к входной двери старого магазина электроники и делаю глубокий вдох, чтобы унять бешеный стук своего сердца. Я запыхалась от бега по улице. Это не имеет никакого отношения к языку Чонгука или его смехотворно твердой эрекции, прижатой ко мне.
Потому что, что бы это сказало обо мне? Что меня на самом деле привлекает мой жених?
Ни за что на свете. Просто прошло так много времени с тех пор, как мужчина прикасался ко мне… И давайте будем честны, я не добиралась выше второй базы со времен колледжа.Это просто вышедшие из-под контроля гормоны.

Взявшись за ржавую дверную ручку, я отбрасываю горячие мысли и сосредотачиваюсь на том, почему мы сегодня здесь. Я мельком вижу свое отражение в темной стеклянной двери и бормочу проклятие. Если бы я так не беспокоилась о своем женихе, я бы переоделась во что-нибудь более подходящее, чем большая рубашка с длинными рукавами и штаны для йоги.

Мускусный аромат Чонгука достигает моих чувствительных ноздрей за мгновение до того, как его рука обхватывает мою, и он рывком открывает входную дверь.

— Позволь мне войти первым, Огонек.

— Я так не думаю. — Я вырываю свою руку из-под его и бросаюсь перед ним.

Жаль, что я понятия не имею, куда иду, шагая через пыльные реликвии прошлого. На шатких полках заброшенного магазина расставлены радиоприемники, проигрыватели компакт-дисков и дюжина устаревших видеокассет.
Мое внимание привлекает приглушенное ворчание, и я ускоряю шаги к задней части магазина. Дверь приоткрыта, и сквозь щель доносится сдавленный мужской голос.

Врываясь в дверь, я нахожу Лей, уже окровавленного и избитого, прикованного к стулу в каком-то заброшенном складе. Десятки крошечных порезов покрывают его бледную грудь, а рубашка лежит в луже крови на полу. Его усталые глаза поднимаются на меня, и он что-то бормочет, но из-за кляпа у него во рту я не могу разобрать ни слова.

— Дай ему сказать, — рявкаю я.

Чонгук маячит у меня за спиной, его темное присутствие окутывает меня растущей силой, которой я не ожидала. Мужчина выскальзывает из тени, чернила покрывают каждый дюйм обнаженной плоти, и его взгляд поднимается через мое плечо на большого итальянца позади меня.

— Давай, Джимми, — бормочет Чонгук.

Губы мужчины неодобрительно кривятся, но он все равно встает за спиной Лей и начинает развязывать кляп. Кольцо из черной ткани ниспадает ему на шею, как ожерелье — или, точнее, как петля.

— Я этого не делал, Lǎodà, я клянусь! — Из уголка его губы стекает струйка крови.

— Это то, что он говорит с тех пор, как я схватил его. — Этот Джимми пожимает плечами и кружит вокруг Лей.

Рядом со стулом стоит маленький столик, заваленный инструментами нашего темного ремесла. Я выросла в семье, где пытки были обычным делом, и не возражаю против оружия. Каждое лезвие покрыто капельками засохшего малинового цвета, включая кастет, на который сейчас смотрит мой жених.

Чонгук берет блестящий металл и проводит им по пальцам.
— Давай посмотрим, не смогу ли я добиться от него другого ответа.
— Его взгляд скользит к моему, и я киваю.

Хотя я с детства слышала о последствиях пыток, слышала крики, эхом разносящиеся по моему дому, я никогда не была свидетелем этого лично.
Странный клубок страха и возбуждения обволакивает меня изнутри, когда Чонгук приближается к Лей.

— Мне снова заткнуть ему рот кляпом, босс? — Бегающий взгляд Джимми отрывается от своих ушибленных костяшек.

— Нет, — вмешиваюсь я. — Я хочу его слышать.

— Lǎodà, пожалуйста, я умоляю тебя, я один из твоих. В моих венах течет кровь Четырех морей, очень похожая на твою. Не позволяй этому незнакомцу неуважительно относиться к тому, что построил твой дедушка.

Я зажмуриваю глаза и медленно качаю головой.
— Сделай это, Чонгук, — шиплю я.

Хруст кости о плоть заставляет меня открыть глаза. Голова Лей откидывается назад, на его щеке кровавая рана. Чонгук отводит руку назад и снова замахивается. Кровь брызжет на его темную рубашку, пропитывая материал, когда он соприкасается с ней, разбивая губу Лей.
Чонгук подкрадывается ближе, его широкая фигура возвышается над лучшим другом моего брата.

— А теперь скажи нам еще раз, Лей, это ты послала человека в дом Лисы? — он рычит.

— Нет… — Он сплевывает, и кровь покрывает грязный кафельный пол. — Я уже говорил тебе.

— Я тебе не верю, — рычит Чонгук, прежде чем снова сжать кулак. Кости хрустят, и резкий крик срывается с губ Лей. У меня нет никаких сомнений в том, что мой жених сломал ему нос.

— Зачем мне убивать тебя, Лиса? — Рассеянный взгляд Лей встречается с моим. — Я хотел тебя с тех пор, как мы были детьми.

Моя голова откидывается назад, как будто его слова нанесли удар.

— Как ты думаешь, почему я попросил изменить правила? Я всего лишь хотел быть с тобой.

— Тогда зачем ты послал тех людей вломиться в мой бутик? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить. Как будто он точно знал, как добраться до меня и что причинит боль больше всего.

— Я только хотел напугать тебя, чтобы ты приняла правильное решение.

— Ты хотел запугать меня, чтобы я подчинилась? — От гнева мои кулаки сжимаются, и я в нескольких секундах от того, чтобы самой врезать этому засранцу. — В этом проблема таких мужчин, как ты, Лей, ты думаешь, что можешь получить то, что хочешь, запугивая других. Я никогда не уступлю тебе, ни одному мужчине.

Кривая усмешка кривит его губы, и я уже сожалею о своей оговорке.

— Нравится твой жених? — Его взгляд останавливается на Чонгуке, и он снова сплевывает.

Если бы босс итальянской мафии не был так быстр, капли крови и слюны попали бы на его блестящие мокасины.
Рука Чонгука вытягивается и обвивается вокруг горла Лей.

— Следи за своим языком, coglione. Единственная причина, по которой ты все еще жив, это то, что этого хочет моя невеста.

Изо рта Лей вырывается резкий смешок, и оттуда вытекает еще больше темно-красной слюны.
— Ты серьезно веришь, что он позволит тебе править Четырьмя морями?

— Да, — выдавливаю я из себя.

— Тогда, возможно, ты не так мудра, как считает твой дедушка.-
Ярость бурлит в моих венах, и тьма заползает в уголки моей души.
— Ты проведешь остаток своей жизни пешкой в руках итальянской мафии, и ты погубишь всех нас вместе с собой. Ты никогда не станешь настоящим lǎodà, ты всего лишь женщина, согревающая постель могущественного мужчины. Это твоя судьба, Лиса, не более того.

Ярость прокатывается по мне, грохот моего сердца, как боевой барабан, отдается в ушах. Моя рука движется сама по себе, я тянусь к ножу на боковом столике и вонзаю клинок в грудь Лей, прежде чем сделать еще один вдох. Я поворачиваюсь и смотрю в глаза шире солнца. Солнце, полностью затмеваемое кровью дракона.

— Срань господня, — шипит Джимми.

Крики разносятся по комнате, но они растворяются вдали, как будто под водой. Это знакомое, теплое присутствие окружает меня, и я смутно осознаю, что мои пальцы отрываются от ножа.

— Давай, Лиса, отпусти. Я держу тебя. — Этот голос такой мягкий, такой успокаивающий, что я уверена, он не может исходить от буйного итальянца. Но затем острый аромат бергамота и кедрового дерева достигает моих ноздрей, и мои пальцы медленно разжимаются на рукояти.
Чонгук стоит передо мной, загораживая мне вид на Лей. Судя по одним только крикам, я предполагаю, что Джимми пытается вытащить лезвие. Удачи. Я вонзила нож ему прямо между ребер, в место, которое в мгновение ока могло стать смертельным, если оставить его без присмотра.— Думаю, на сегодня ты увидела достаточно. — Чонгук обнимает меня сильной рукой за плечи и прижимает к своему крепкому боку. Я не сопротивляюсь, гнев рассеивается вместе с приливом адреналина.
Я позволяю своему жениху провести меня через магазин, пока крики Лей эхом отдаются вокруг нас.

— Макс отвезет тебя домой, а я скоро вернусь, как только улажу все с Лей. — Его взгляд опускается на меня, и ярость, отраженная в этих глазах разного цвета, отражает мою собственную. — Я заставлю его заплатить, Лиса. Никто не проявляет неуважение к моей невесте и не живет дольше сегодняшнего дня.

— Нет … — Бормочу я, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. — Я не хочу его смерти. Пока нет. Я хочу, чтобы он увидел, насколько он неправ. Он должен видеть, что я никогда не склонюсь ни перед одним мужчиной. — Я высвобождаюсь из объятий Чонгука и прищуриваю глаза. — Я не принадлежу тебе и никогда не буду. Тебе все ясно?

Его подбородок медленно опускается на грудь. Затем он делает шаг ко мне, прижимая меня к полке с антикварной электроникой. Она шатается под нашим общим весом, но каким-то образом держится устойчиво.

— Я уважаю твое желание править этими людьми, и я буду рядом с тобой и окажу любую помощь, какую смогу. Но не в моем характере стоять в стороне и бездействовать, когда что-то или кто-то, кто мне дорог, находится под угрозой. И как моя будущая жена, ты станешь для меня огромной ценностью. Может быть, ты не можешь принять это сейчас, но однажды ты поймёшь. — Этот пылающий взгляд впивается в меня, буря нечитаемых эмоций, бушует под поверхностью. Мы остаемся так бесконечно долго, прежде чем он разворачивается и уходит обратно на склад.