Маковое Поле

Белый мел стучал по доске, пока Руи выводил им слова:

«Последний звонок»

Закончив с надписью, учитель отряхнул ладони от белой пыли и повернулся к классу, полному выпускников. Мы все были одеты в чёрные мантии и специальные шляпы, прямо как у настоящих академиков, или великих учёных. На деле же каждый из нас являлся ребёнком, переходящим в новый этап и совершенно незнающий, как к этому относиться, если только не с весельем.

— Сегодня ваш последний день за школьной партой. Вы покинете пределы школы и начнётся ваша новая жизнь. Пусть она будет полна счастливых событий, — говорил Руи, и все смотрели на него с обожанием и грустью. Конечно, никто не хотел прощаться с таким замечательным классным руководителем. Таким понимающим и добрым человеком. — Я провёл с вами всего год, но этого хватило, чтобы к вам привязаться. Буду искренне надеяться, что судьба каждого из вас сложится счастливо. А вы помните — всё только в ваших руках. Будьте сильными и смелыми. Я буду скучать по вам, мои дорогие выпускники.

И десятки грустных возгласов заполнили кабинет. Девушки, и парни тоже, подошли к Руи-сану, стали обниматься с ним, жать руку, говорить, какой он чудесный учитель, и что они тоже будут по нему скучать. Я сидел за своей партой, чувствуя трепет от такого грандиозного события, как окончание школы.

Моих родителей здесь не было. Но я знал, что они бы были рады увидеть меня таким: счастливым, влюблённым и довольным. Совсем взрослым.

Прозвенел звонок. Долгий, особенно звонкий и важный для каждого из нас. Звонок, оповещающий об окончании детства. Мои одноклассники встрепенулись и, прощаясь с Руи, выбежали из кабинета, направляясь на улицу. Я не отставал от них. Руи-сан улыбался тепло нам в след и махал ладонью. Я заметил, что его пиджак слегка измазался в мелу.

Мы все выбежали на порог школы и с радостными криками подкинули вверх свои шляпы. Потом обнимались, прыгали на месте от переизбытка эмоций, плакали. Чьи-то мамы и папы, бабушки, дедушки, сёстры и братья попадались мне на глаза. Они вручали цветы и поздравляли моих одноклассников, а те в пол голоса обсуждали куда пойдут праздновать.

— Цукаса-кун, ты ведь пойдёшь с нами?

— Да! Ты никуда не ходил со своими одноклассниками! Ни разу! Так нельзя.

Я не понял, кому принадлежал эти голоса, поэтому сразу в толпу пытливых лиц ответил:

— Д-да. Только сейчас…

В общем шуме и эмоциях, я незаметно рванул обратно в школу. Торопился, пробегая по коридорам, и не мог сдержать улыбку, когда увидел идущего мне на встречу Руи.

— Цукаса, почему ты не…

Я не дал ему говорить. Налетев, взял его лицо в руки и, поднявшись на носочках, поцеловал. Искренне, счастливо, любяще. Отстранившись, смотрел на него не в силах сдержать улыбку, и мои глаза искрили весельем, а сердце сильно билось в груди.

— Цукаса, — усмехнулся он, оглядываясь. — Ну что ты такое делаешь.

— Люблю тебя, — ответил без раздумий.

— Поздравляю с выпускным, — сказал Руи, ероша мои волосы. — Беги празднуй.

— М-мне можно?

Руи вопросительно поглядел на меня.

— То есть, — я прикрыл глаза на секунду. Язык заплетался от количества чувств, бьющих через край, — не должен ли я отмечать это с тобой?

— У нас сотни дней и ночей впереди. А своих одноклассников, когда ещё ты увидишь?

Я счастливо выдохнул, прижал Руи к себе, затем собрался уйти, но вернулся и ладонью стёр мел с его пиджака. Руи наблюдал молча. А я напоследок подмигнул ему и побежал догонять остальных выпускников.

Тем вечером наша толпа довольных, и плачущих тоже, детей, ввалилась в дом одного из одноклассников. Мантии были сняты и аккуратно сложены в стороне, а затем оглушительно заиграла музыка, алкоголь стал литься по бокалам, по кружкам, кому-то прямо в рот. Закуски летели по квартире и пьяные тела двигались в танце, пока не кончились силы.

Я держал кружку со своим коктейлем, намешанным одной из одноклассниц, и стоял я в стороне, слегка подтанцовывая. Чья-то рука опустилась мне на плечо и голос прозвучал на ухо:

— Цукаса.

Я обернулся. Это был мой одноклассник. Он все ещё не убирал свою ладонь, смотрел пристально в глаза, и я спросил, сбитый с толку:

— М? Что?

— Не хочешь пойти в другую комнату? Тут душно. И шумно. И много людей.

— Зачем?

Он хлопал глазами, глядя на меня. Я сделал глоток обжигающей горло жидкости.

— Ну… — парень замялся, убрал руки в карманы. — Я просто хотел поговорить с тобой…

— Говори, — сведя брови у переносицы, ответил я.

— Не здесь…

Мы вышли на улицу. Ночное небо как всегда поражало россыпью звёзд, музыка стала доноситься приглушённо.

— Цукаса, я не хочу недопониманий и прочего. Но обязан тебе сказать. Ты просто сразу ответь мне, если нет… В общем… Ты мне нравишься, и я…

— Нет, — само сорвалось с моего языка. Удивительно, как я не почувствовал совершенно ничего, выслушивая признание парня. Он слегка стушевался.

— Прости, если это для тебя оскорбительно. Мне просто показалось, что ты из этих, и я…

— Из каких? — вопросительно глядя, уточнил я.

— Я думал, ты гей.

К остальным мы вернулись, решив забыть этот диалог, напились и танцевали как последний раз в жизни. Голоса и лица мазались в сплошную картинку с мигающими неоновыми лампочками.

Домой я приполз под утро. Руи не выглядел как тот, кто только проснулся. По крайней мере дверь открыл бодро.

— Ру-уи-и… — заплетающимся языком протянул я, глупо улыбаясь и почти падая на пол прихожей. Руи подхватил меня и закрыл входную дверь. Я довольно промычал, прижимаясь щекой к его груди и блаженно закрыл глаза. Обнял его за талию. — А я свою шляпу потерял, — оповестил на выдохе.

— Ой-ой, — прозвучал ответ. — Придётся тебе вернуться и найти её.

Тело само отлепилось от Руи, и шатаясь, я развернулся, чтобы пройти к входной двери. Руи сказал идти искать шляпу, значит я пойду это делать.

— Цукаса! — усмехаясь, остановил он, развернув меня за предплечье, и встретившись с моим заинтересованным взглядом, взял наруки и отнёс в постель. — Я же пошутил.

— Руи, а я пьяный, — болтал глупости, пока Руи снимал с меня уличную одежду.

— Я вижу.

— Руи, а мне в любви признались.

— Правда?

— Да-а! — тон мой выражал много энтузиазма, я даже попробовал приподняться, но вновь упал спиной на мягкое одеяло. — Представляешь?

— Твой одноклассник?

Я нахмурился.

— А ты откуда знаешь?

— Странно, что ты не замечал, как он на тебя всё время смотрел.

Недолгая тишина, в которой на удивление не было слышно, как медленно, тяжело перемещаются мои мысли, в итоге прервалась:

— Я обиделся, — я отвернул голову в сторону и сложил руки на груди. Нависающий надо мною Руи рассмеялся.

— На что?

— Руи-сан знал, что я нравлюсь парню, и даже не ревновал.

— Разве Цукаса-кун давал Руи-сану повод для ревности?

— Ну не-ет, — мямлил я, — ну и что.

— Ну и то.

— Что то?

— То, что я тебя люблю, Цукаса.

Я повернул к нему голову, посмотрел в яркие глубокие глаза и в итоге потянул его за ткань одежды лечь рядом со мной. Когда Руи опустился на кровать, я перекатился к нему и залез сверху, усаживаясь на пах. Руи игриво смотрел на меня, как на маленькое представление или шоу, и его ладони покоились на моих коленях.

— Тот парень сказал, что я гей, — с неподдельным удивлением произнёс я, рассматривая лицо Руи в полумраке комнаты. Попытался снять с себя футболку, что была под мантией — неудачно. Руи стал помогать. — Но я не гей, — шёпотом добавил я, мотая головой.

— Да? — закусив губу, чтобы не рассмеяться, спросил Руи. — А кто же ты? — тоже шёпотом.

— Геи — это мужчины, которым нравятся мужчины. А я тоже мужчина. Но нравится мне Руи.

Он нерешительно замер. Будто не может подобрать слова.

Мои глаза слипались, но я упрямо стал расстёгивать ширинку на его джинсах, повторяя «Только Руи…»

— Руи такой крутой, — сонно бубнил, пока Руи перехватив мои руки, потянул на себя, чтобы я мог улечься на нём. — Он очень красивый и хороший. Я его люблю. Я люблю-ю его. Я люблю-ю…

— Я тоже люблю тебя, Цукаса — он гладил мои обнажённые плечи, целовал в макушку.

— Давай переспим, — на грани сна и реальности предложил я.

— Нет.

— Почему?

— Ты спишь.

— Я не сплю.

— Ты спишь.

— Не-ет, нет, нет, нет, нет… Вот сейчас немножко полежу и сниму с тебя штаны…

Усталость давила на мои веки, и я уснул даже не услышав, ответил ли Руи что-то на эти угрозы.

А утром была головная боль. Были вода и таблетка, оставленные у кровати. Был пустой дом.

Телефон, которым я пользовался редко, и то, ради Руи, был высажен. Я поставил его на зарядку, следом уходя на кухню. Морщась от боли, заварил кофе. Попойки всё-таки оказались не моим.

Когда чашка кофе дымила перед моим лицом, и картинка перед глазами перестала расплываться, я взял телефон и набрал Руи.

— Да? — прозвучал родной голос.

— Ты где сейчас? — сонно спросил я.

— Не думал, что ты так быстро проснёшься, — усмехнулся Руи. — Доброе утро.

— Мне страшно быть дома без тебя. Йоко странно на меня поглядывает. Это потому что корм кончился?

— Я как раз и куплю.

— Ну ладно… — я поставил ногу на стул и упёрся подбородком в колено. — Я вчера что-то сделал? Что-то странное…

— М-м, — шутливо задумался Руи. — Сказал, что ты не гей. Угрожал снять с меня штаны.

— Что?!

Руи посмеялся.

Когда машина припарковалась у дома — та, что Руи мне подарил, но я ещё ездить на ней не умел, поэтому Руи чаще делал это, — я взял Йоко на руки и вместе с ней встретил Руи на пороге.

Замер, стоило увидеть, что из машины Руи достаёт два больших чемодана. Чёрный и светло-кремовый. Йоко мурчала на моей руке, — Руи подошёл, держа неожиданные покупки.

— Когда я въезжал в этот дом, здесь было столько коробок, — усмехнулся Руи, глядя мне в глаза. — Грузчики днями возили всё, и, знаешь, незнакомые люди в доме, часы распаковки… Это выматывает. Давай отсюда в наш новый дом заберём всё самое важное. Упакуем в два чемодана.

Но я не был уверен, что всё самое важное точно поместится, потому что самым важным были мои чувства к Руи и их настоящий размер ни за что никогда бы не поместился ни в чемодан, ни в дорожную сумку. Самым важным был шум моря, песчаный берег и лучи солнца. Самым важным был здешний воздух. Самым важным был тот мир, что здесь царил — отличный от внешнего, совсем другой и такой приятный. Воспоминания и чувства, что родились здесь — вот, что было самым важным.

Школьные экзамены не были чем-то важным в моей жизни — так уж вышло. Они являлись лишь необходимостью, с которой я хотел как можно быстрее справиться. Парты были расставлены по одной, в шахматном порядке. Я крутил карандаш в пальцах, бегло просматривая задания, и почти на все я знал ответы — в учебном году я правда учился. И Руи тоже много со мной занимался.

Результаты были вывешены на белых листах через неделю после финального экзамена. Я во все глаза глядел на бланки с рейтингом балов. Одноклассники удивлённо косились на меня, поздравляли, хлопая по плечу, а я только открывал рот и закрывал, не зная, что говорить.

— Руи! — влетел в дом впопыхах, — Первый! Я первый по результатам! Во всех! — на ходу кричал я, ища Руи в одной из комнат. Он был в спальне, собирал вещи. Всё быстрее шкафы и полки становились пустыми. Наша с Руи жизнь потихоньку вытекала из этого места.

— Поздравляю, — он поднялся с места и подошёл ко мне.

— Ты знал! Ты ведь знал, да? Правда же? Почему не сказал ничего?

— Хотел, чтобы ты узнал сам.

— Да с такими баллами я же куда угодно поступлю!

Но куда угодно мне было ненужно. Я стремился в тот вуз, о котором мечтал с Эму. В тот вуз, где мы должны были встретиться — университет искусств. На специальность актерское мастерство. Одних баллов для поступления было мало. Так же проводился отборочный экзамен на сцене. Поэтому мы торопились приехать в Токио и успеть на эти пробы.

Вещи были собраны. Почти всю мебель мы оставляли, а вот Йоко, конечно же ехала с нами.

Ночью перед отъездом я ворочался и Руи сказал:

— Ну что такое? — так ласково, так нежно, что я был готов расплакаться.

— Прости, что такое говорю, что поднимаю эту тему, но… Знаешь, моё тётя… — спешно говорил я, ища в глазах Руи одобрения. — Знаю, ей на меня плевать, и она ужасная, но, она единственный мой родственник. И… Попрощаться с ней будет правильно.

Руи молчал какое-то время. Я сглотнул ком в горле.

— Ты что, думаешь, я тебе запрещу? — не понял он и притянул меня ближе, обнимая. — Только один не иди. Вместе сходим.

— Правильно ли, что я так думаю о ней, когда…

— В этом нет ничего неправильного. Может, ты никогда её не увидишь. Так почему бы не увидеться на последок?

— И, может, отдадим ей какие-то вещи, которые и так оставляем тут?..

— Хорошо, — сонно промурчал Руи и уснул.

Дом Каоки был точно таким же, каким я видел его, живя здесь — снаружи приличный, а внутри хаос. Тётя встретила в трезвом состоянии, но враждебно.

— Я уезжаю, — сказал я, стоя в прихожей. Она смотрела меня долго и нечитаемо. Руи по моей просьбе остался ждать за дверью.

— В столицу? За лучшей жизнью? — фыркнула она с усмешкой. Седина в золоте её волос бросилась в глаза.

— Да.

— Ну и придурок.

— Мне жаль, тётя, что ваша жизнь не сложилась так, как вы хотели. Вы ни в чём не виноваты. В конце концов, может, это судьба.

Каоки подняла свои глаза, похожие на глаза моей матери, но залитые злостью и неожиданно, печалью.

— У тебя ещё молоко на губах не обсохло, ты уже меня жалеешь. Постыдился бы!

— Это вам, — я поставил пакет с одеждой, едой, которую мы с Руи уже съесть не успевали, а выкидывать было жалко, к стене рядом. — Прощайте, Каоки-сан.

Она ничего не сказала мне в ответ. Я вышел из захламленного пыльного коридора, нагоняющего на меня лично плохие воспоминания и тоску, к светлой улице, через скрипевшую дверь.

— Всё в порядке? — спросил Руи, беря меня за ладонь. Я переплёл наши пальцы, с улыбкой кивая.

***

Руи ставил чемоданы в багажник. Йоко спала на заднем сиденье машины, а я стоял недалеко, у линии воды, босиком, и волны еле доставали моих ног. Закрыв багажник, Руи подошёл ко мне со спины, обимая, и устраивая свою голову на моей макушке.

— Люблю это место, — тихо сказал я.

— Его есть за что любить.

— Буду скучать.

— Мы ещё много раз можем вернуться. Оно ведь не исчезнет с карты, после нашего отъезда.

Я вздохнул.

— Ты прав.

— Давай садиться в машину.

Я обернулся к Руи, с наигранным удивлением произнося:

— Уже?

— Да, — он хотел меня поцеловать, но я увернулся и сделал шаг в сторону, с забавой произнося:

— А ты догони меня. Тогда и поедем.

— А если не догоню? — в тон мне ответил Руи, делая шаг ближе.

— А это уже потом узнаешь! — и я развернулся, со всех сил побежав вдоль воды по бронзовому песку.

Заливаясь смехом, обернулся назад: Руи бежал за мной. Серая футболка на его теле развивалась от ветра. Я слышал, как кричали чайки и вдыхал солёный воздух полной грудью.

«Люблю. Люблю. Люблю», — ритмично отбивало моё сердце.

Квартира, которую Руи снял для нас, находилась в районе Сибуя и своими панорамными окнами выходила прямо на оживлённой переулок. Мне нравилось здесь всё. Мне нравился белый цвет на стенах, кухня из мрамора, кровать большого размера и шкафы, где помогли бы поместиться тысячи моих нарядов для всевозможных выступлений. Но там не было кабинета, где Руи мог бы работать. И я спросил об этом.

— Куплю стол. Поставим где-нибудь. Место есть, в конце концов, — ответил тогда он.

Мы разложили вещи, сходили в магазин за продуктами. Вечером завесили шторы и долго целовались на диване в гостиной. Ладони Руи приятно, горячо чувствовались на моём теле, и я не мог собрать мысли воедино, когда его губы касались моих. Когда дыхание опаляло шею, вызывая мурашки.

Утром шум города и незнакомые стены напомнили мне — всё теперь будет по-другому. Робкими шагами я шёл навстречу к переменам. Расставлял руки в стороны, чтобы их принять, и в тоже время ощущал себя таким беззащитным перед ними.

Когда я обернулся на постели — увидел спящего Руи. Накрытый белым одеялом по пояс, он спал, на шее виднелись следы засосов, оставленных мною. Самодовольно хмыкнув, я прикрыл глаза, вновь пытаясь погрузиться в сон.

— Я давно не играл на сцене. Они ведь будут ждать от меня сценку, — я закончил укладывать волосы, во что-то смутно похожее на одну из причёсок, которые мне когда-то делала Эму.

— Сыграй то, что чувствуешь, — крикнул Руи из другой комнаты. Он собирался на собеседование и заглянув ко мне, застёгивал пуговицы пиджака. — Хорошо выглядишь!

Я смутился.

— И ты… Кстати. Насчёт оплаты за картиру.

Но он и слушать меня не хотел.

— Я же сказал, что всё в порядке

— Но Руи! Подработка сейчас, пока нет учёбы, вовсе мне не помешает.

— Неужели ты так сильно хочешь тратить своё ценное время на работу?

— Я хочу быть полезным тебе.

— Цукаса…

— Я поищу вакансии.

День дома я провёл выбирая, что буду играть на вступительном экзамене, и регистрируясь на сайте по поиску работы. Но если с первым дело пошло хорошо, со вторым — нет. Спас меня опять Руи. Он сказал, что его знакомая ищет официанта в свою кофейню.

— Хорошо платит и грузить больше положенного не будет. Добрая женщина, — рассказывал он, жуя свой ужин, старательно приготовленный мной.

В итоге пять часов в день я работал у Мейко. И приходя домой повторял выученный отрывок сценки для вступительного экзамена.

Жизнь была размеренной и счастливой. Мы с Руи были заняты друг другом, были заняты нашим бытом. Пробуждение сопровождалось мыслями «Как же хорошо, что я его встретил. Как же хорошо, что он меня полюбил».

Стоя в коридоре театра, я сжимал руки в кулаки и разжимал. Руи утром пожелал мне удачи и за это пожелание я цеплялся отчаянно. Ладони потели. В горле пересыхало. Скрученный в трубочку текст лежал рядом. Ни разу к нему не притронувшись, я в итоге дождался своей очереди. Спокойными шагами поднялся по лестнице на сцену, и вдохнул.

Запах дерева. Запах новой мебели. Неяркая обивка кресел, свет прожекторов — всё это вдруг так меня успокоило. Я точно понял: справлюсь.

В первом ряду сидела приёмная комиссия. Представив, что их нет, я решительно посмотрел в глубь пустого зрительного зала и начал играть. В каждой клетке моего тела была уверенность. Давно позабытое чувство любви к выступлениям вернулось, и я вспомнил, почему мне так нравится сцена. Вспомнил, почему я когда-то считал, что не смогу без неё — потому что здесь ты способен играть самые разные роли. Ты можешь быть кем угодно. Ты проживаешь тысячи разных жизней в театре. Ты даришь людям эмоции.

Эму и Нене я не встретил — наверное, проходили прослушивание в другой день. Зато Руи ждал меня у машины, и в его руках был букет цветов. Краска покрыла мои щёки. Я нерешительно замер рядом, опустив взгляд.

— Звезде положены цветы.

— Спасибо тебе, — честно сказал я и как только мы оказались в машине, поцеловал Руи.

Меня взяли. За мою ли игру, или благодаря стараниям Руи и, соответственно, Кайто — до сих пор не знаю. Однако я был зачислен и в списках зачисленных Эму с Нене тоже значились. Мы попали в три разные группы, однако, имело ли это большое значение?

Мы поступили в университет мечты! Тот, о котором грезили со средней школы! Учитывая большую конкуренцию, я воспринимал поступление как большую победу — значит, я не хуже всех. Во мне есть что-то. Что-то, что цепляет. Что-то, из-за чего взяли именно меня.

Руи отвёл меня в ресторан. Мы ели неприлично дорогие блюда, и тогда я сказал:

— Конечно, у меня большой праздник, но ходить в подобные заведения…

— Не нравится здесь? — улыбнулся Руи, прекращая есть.

— Нет, — я помотал головой. — Наоборот. Очень красиво и вкусно. Просто… Такая роскошь, — я робко пожал плечами.

— Никогда не соглашайся на меньшее, Цукаса. Ты достоин всего самого лучшего, — ответил он.

Домой пришли слегка пьяные.

— Цукаса, — сказал Руи, когда мы, занятые раздевание друг друга, двигались по кватире в сторону спальни.

— Да? — быстро выдохнул я.

— Нам нужно…поговорить…

Я оторвался от его губ и сел на постель, внимательно глядя снизу-вверх жадным взглядом.

— Внимателньо слушаю, — усмехунулся, облизывая губы. Руи включил в комнате свет и переведя дыхание сел рядом.

— Это касается моей работы, — сказал он, накрыв мою руку, лежащую на одеяле, своей. Я перевернул ладонь так, чтобы переплести наши пальцы и с неподдельным интересом посмотрел на профиль Руи. — Помнишь, Кайто предлагал мне работу заграницей? Я решил согласиться. Это может звучать немного неожиданно, но, знаешь. Это правда хорошая перспектива для меня и больше скажу, других вариантов правданетяискалнетсмыслаобманыватьсебя…

…

Мне показалось, всего на секунду, едва ли можно успеть моргнуть за такое время, но мне показалось, что стены нашей квартиры обрушились и падают. Прямо вниз на людей. Слёзы застыли на моих глазах — точнее, я их заставил остановиться. Голос Руи пропал. Вместо него пульс отбивал медленныый ритм. Раз. Два. Раз. Два.

— Цукаса? — Руи тряс меня за плечи, заглядывая в глаза слегка обеспокоенно. Я напробу сделал вздох. Получилось. Сглотнул ком в горле. — Что такое?

— Нет, — произнёс мой голос как-то хрипло, и я прокашлялся, вновь заглядывая Руи в глаза. — Всё нормально… Ты решил согласиться на работу заграницей.

— Да. Извини, если слишком резко. Понимаешь, я и так максимально откладывал всё — ждал, пока ты сможешь поступить, пока закончатся все экзамены.

— Руи, тебе не нужно оправдываться. Я понимаю. Всё понимаю. Всё порядке. Да, — я кивнул. — Хорошо. А…Если ты уверен, что это то, что тебе нужно.

— Цукаса, эта работа — огромный скачок в карьерной лестнице. И не то, чтобы у меня большой выбор вакансий.

— В какой стране хотя бы? — дрогнули слова.

— Франция. Университет в Париже.

— М, — я закусил губу, убирая ладонь из хватки Руи. Волна холодной воды словно окатила меня и я почти начал захлёбываться, — так а… Мы? Что насчёт нас?

— Что ты имеешь ввиду?

— С нами всё…кончено? — шёпотом спросил я. Такие слова просто не укладывались на языке.

— Нет, что ты! Нет, конечно нет! Я буду тебе писать. И приеду на зимних каникулах.

Я кивнул, непонимающе глядя куда угодно, но только не на Руи. На кровать под нами, на плинтуса стен, на ночной город за окном.

Тихий ужас сковал моё тело. Но я не имел права показывать это Руи.

— Я бы мог поехать с тобой. Я бы мог поступить там, не здесь…

— Цукаса, это ведь очень тяжело. Нужно сдавать другие экзамены, учить язык, нужно перестраиваться на совершенно иной темп жизни.

— Т-так… А… Когда ты уедешь?

— Послезавтра.

— Так скоро?!

— Я ведь говорю: и так всё откладывал. Нужно приехать и разобраться с документами, перенять дела. Много мороки.

— Неужели нет никакого другого варианта? Неужели ты не можешь остаться со мной?

— Я ведь остаюсь, — сказал Руи, приподнимая моё лицо за подбородок и целуя. — Я всё ещё с тобой.

— Но ты далеко.

— Извини, что так получается.

Я мотнул головой. Поддавшись вперёд, обнял Руи, вдыхая лёгкий запах парфюма.

В ванной долго чистил зубы, разглядывая отражение. Желание накинуться на Руи, закричать «Никуда я тебя не пущу» медленно сводило с ума, однако, я держался, пусть и из последних сил.

Какое право я имею держать здесь Руи? И говорить ему, что делать?

Всё что у меня есть — заслуга Руи. Эта квартира, моя работа, силы, чтобы пойти в университет, само моё существование. Не было бы Руи, не было бы и моей жизни. Если Руи выбрал то, что лучше для него, если он точно знает, что работать в том университете — его путь, тогда я не должен его останавливать.

Уже предвкушал бессонные ночи в пустой постели, а выйдя к балкону, окончательно стал трескаться на тысячи осколков. С обнаженной спиной и распущенными волосами, Руи курил, глядя на горящий светодиодами город.

Он как нереальный. Сон, или видение. Хочется подойти и коснуться светлой кожи. Быть уверенным, что всё это правда, и он здесь. Всегда будет здесь. Йоко потёрлась о мою ногу, я поднял её и вместе мы отправились на балкон.

Руи выдохнул дым в сторону, аккуратно провёл ладонью по чёрной шерсти Йоко. А Йоко ведь тоже будет скучать.

Я опустил голову на его плечо и мы молчали, чувствуя намного больше, чем могли бы друг другу сказать.