Глава 24
Газ в пол. Рёв мотоциклов. Адреналин в теле. Поставленные ставки греют интерес к гонке не только у болельщиков, но и гонщиков. Я вырываюсь вперёд. За спиной слышу овации фанатов, своих друзей, шумиха резко и громко поднимается в воздух.
Каждая кривая, каждый поворот — это была игра на выживание. Я чувствовал, как ветер свистит в ушах, а адреналин наполняет меня энергией. Я знал, что нужно сохранять концентрацию, не терять ни секунды.
Наконец, когда финишная черта оказалась в поле зрения, я почувствовал, как будто весь мир замер. Я пересек ее первым, и в этот момент все напряжение и сомнения улетучились. Я ожидал свою победу, но в реале эти ощущения были непередаваемыми.
Как только мотор утих, а я коснулся ногами холодного асфальта, снял с рук перчатки и протёр ладони об штаны. Облизнул губы и развернулся к трибунам. Сзади на меня налетели друзья и чуть не сбили с ног. Это было лучшее завершение сезона.
— я верил в тебя. Ты стал уже постоянным победителем, — хлопает по плечу Денис.
— спасибо за эту гонку. Это было красиво, брат, — подошёл ко мне соперник и пожал руку.
— спасибо. Ну что, теперь отмечать? — с яркой радостью в голосе говорю я.
После гонки мы большой компанией отправляемся в любимый клуб, где частенько зависаем после важных гонок и мероприятий.
— зай, я надеюсь, мы потом ко мне? — подсаживается ко мне на диван Лиса, поглаживая бедро.
— ну если я не найду других кошечек, то конечно, — усмехаюсь и наблюдаю за реакцией Алисы. Та сразу же хмурит бровки и поджимает губы. — я шучу, — смеюсь я.
Вечер плавно перетекает в ночь. Клуб наполняется запахом алкоголя, перемешанным с табаком. Все танцуют, веселятся, выпивают, парни прижимают к себе девчонок, которые как раз приходят на тусовки за этим.
*
Не замечаю, как пролетает целая неделя. Полина за это время ни разу не написала и не позвонила, что даже чуть расстроило меня. Неужели нельзя было написать и спросить, как у меня дела? Хотя, это я же её кинул, да и сам не писал же... К чёрту. Не нужна она мне, без неё и её нежности справлюсь. Справлюсь же?
Весь день я провёл дома. Все были заняты, даже Алиса убежала на встречу с какой-то девкой. Проскитался по квартире, а когда солнце скрылось за горизонтом, я подобрал с кровати телефон и открыл список контактов. Пролистал до самого конца. Сглотнул, а сердце резко и неприятно сжалось.
«Мама».
Именно это слово причиняло мне нереальную боль. Но сегодня мне хотелось ей позвонить. Последний раз я звонил ей месяцев 5 назад, в её день рождения, но ей было плевать на поздравление сына. Сейчас я не надеялся, что что-то изменится, но попробовать стоило.
Набрал этот номер, приложил телефон к уху. Тянулись длинные и долгие гудки. Голова кружилась всё больше. Может и вообще не возьмёт...
Но когда гудки всё же прекратились, я сглотнул и тихо произнёс в трубку:
— кхм..мам, привет.
Послышалось молчание, а потом резкий кашель.
— чего тебе надо? Не справляешься один? — сказала грубым голосом.
— в каком смысле? Я хотел просто позвонить, узнать, как дела, ведь вы этого никогда не сделаете с отцом первыми, — поджал губы и сел на край кровати.
— в том смысле, что когда ты уходил от нас, был чуть ли не петухом, который рассказывал, что проживет сам и без нас, а в итоге, оказался в задрыпанной квартирке. Мне знакомые рассказывали, — усмехнулась мама в трубку.
— да в любой квартире лучше, чем с вами. В будние дни вы делали вид, что меня нет, а в выходные я вам сразу был нужен, чтобы бутылки подносил... — вспомнил те суровые годы, но потом тут же мотнул головой. — мама, — было очень тяжело произносить это слово. — я же не по этому поводу позвонил.
— всё у нас прекрасно без тебя, на один рот меньше кормить. От тебя не было никакого толка в плане денег, только со своими байками возился.
— сейчас они мне приносят не маленькие деньги. Да, не миллионы, но я могу прожить один, платив каждый месяц за жильё, еду, и свои желания, — честно признался.
— какие у тебя могут быть желания? Свою Алису по барам потаскать? Она от тебя ещё не отвязалась? Кому ты такой нужен, — после послышался смех и звон стекла.
— я знаю, что никогда тебе не нравилась Алиса, но нет, не отвязалась, а стала одним из самых близких мне людей... — тяжело вздыхаю. — мам, мы можем говорить не о ком-то, а о нас? Я занимаюсь таким видом спорта, что, сев на байк, каждый раз может быть рискованным, и я могу потерять просто всё, в том числе, и жизнь. А вы даже раз в месяц своему собственному сыну позвонить не можете. Или хотя бы написать... — поджимаю губы, а сердце бешено колотится.
Мне так не хочется чувствовать себя никому не нужным, но если даже собственная мать плюёт на меня, то о чём может идти речь...
— ну сейчас вроде говоришь, даже сам мне позвонил, значит, живой. Не спился, не разбился, — снова услышал я смешок.
— вы никогда не были примерными, любящими родителями, которые бы заботились обо мне хоть самую малость, но вы мне всё равно родные, и в любом случае, будет приятно, если вы хоть немного проявите ко мне какой-либо интерес, я ведь взрослый уже, у меня много чего может в жизни происходить... Ну там... я могу поделиться...
— слушай, Егор, что ты хочешь? — говорит мать недовольным голосом. — Ты нам как 20 лет назад был не особо нужен, так и сейчас. Ничего не изменилось. Я из-за тебя итак несколько лет жизни потеряла, когда ты только родился, а мне пришлось сидеть с тобой в декрете, вытирать твои слюни.
В горле встаёт огромный ком. Я знал, что ничего от этого звонка и моих слов не изменится, но не думал, что снова слышать всё это будет так больно. Подставляю кулак к губам и еле сдерживаю себя, чтобы не пустить ни одну слезу.
— так зачем вообще родили? Может лучше было бы, если бы меня вообще не оказалось на этом свете? — горько усмехаюсь, а голос уже совсем дрожит.
— мм, жалко было от тебя избавляться всё-таки, — посмеялась. — тем более, потом возможен риск никогда не родить, а так... хоть какой-то толк от тебя был : готовил, в магазин за едой таскался, пока своих друзей не нашёл и не сбежал.
— никакие они мне не друзья были, это было ужасное время, хотя... тебе не понять. Сейчас есть настоящие друзья, которым я не безразличен, которые готовы помочь в трудную минуту, тогда у меня не было никого... даже родителей, как мне уже тогда стало ясно, — склонил голову вниз, качая ей в стороны.
— всё, выговорился? Можешь хотя бы сейчас не тратить моё время?
— тебе звонит единственный сын раз в полгода, можно же уделить хоть чуточку внимания...?
— нет, нельзя. Мы тебя его итак не мало уделили, сидел на шее, ни в чем не нуждался. Не звони сюда больше, сынок, — выделив последнее слово, мать первая завершила вызов, и после послышались короткие громкие гудки около уха.
Не смог больше сдерживаться. Подавил истерический смешок, после которого по щекам скатываются горячие слёзы. Не помню даже, когда мог вот так давать себе слабину, но сейчас не было сил всё это держать внутри. Скатился по кровати на пол и, поджав колени к грузи, опустил на них голову. Телефон швырнул в сторону куда подальше, а внутри у самого всё сжалось.
Я не отслеживал, сколько времени провел в таком состоянии, но, когда встал, ощутил резкую боль во всем теле. Простонав, я направился на кухню, так как живот мучительно сводило от голода. Открыв холодильник, я обнаружил только один помидор, который безразлично лежал на первой полке. Рядом стояла бутылка пива, оставшаяся с предыдущего вечера. Я схватил её и уселся на стул, сделав глоток. Но это только усугубило головную боль.
В этот вечер мне хотелось напиться. Я не знал, как иначе заглушить ту боль, которая разрывала сердце.
В баре встретился с пацанами, которые решили поддержать меня. Подробно в историю с мамой я вдаваться не стал, так как не считал в этом необходимости, но когда ко мне подсела Алиса, то и сама всё поняла.
— ты звонил? Сам? — погладила меня по плечу.
— да, — охрипшим голосом сказал я и залил в себя бокал виски, даже не помня, какой это по счёту. — как бы не старался что-то наладить... Ещё и Полина эта. Что с ней делать?
— а что делать? Зачем она тебе нужна? Ну.. заботу и я могу тебе подарить, — замешкалась Алиса.
— Лис... не начинай. Я как-нибудь... сам, — пододвинул к себе новый бокал.
— Егор, ну кому ты ещё нужен кроме меня? Кто тебя ещё так терпеть будет? М?
— да, ты права. Только ты... — склонил голову вниз.