Змея на груди

Чимин с поднятой бровью наблюдает за своей прислугой, которые поразительно молчаливые и все время ходят с опущенной головой. Он не понимает, что повлияло на их поведение, ведь обычно они активные и очень разговорчивые.

Пока они идут в сад по светлым коридорам, омега обдумывает, чем лучше сегодня заняться, и принимает решение, что нужно все же выяснить, почему по истории обладателя этого тела казнили. Он не успевает даже моргнуть, как сталкивается с человеком, вышедшем из-за угла.

— Ваше Величество! — вскрикивают слуги и помогают ему устоять на ногах.

Чимин хмурит брови и поднимает глаза. Перед ним стоит такой же ошарашенный омега, который, заметив его, поклонился, а затем поднял голову и заговорил:

— Ваше Величество, рад Вас видеть.

Пак не понимает, кто это, и оборачивается через плечо к своему слуге, который тихо шепчет:

— Это один из наложников фараона, Тэмин.

Омега поднимает брови и вновь смотрит на незнакомца.

— Ваше Величество, я только сегодня утром узнал, что фараон вчера вечером должен был прийти к Вам, но по моей вине не смог, — невинно хлопает глазами Тэмин, глядя на мужа фараона.

— М-м-м, так это из-за тебя я чуть не остался голодным, — хмыкает Чимин, вводя наложника в шок.

— Что, простите?

— Зачем ты это мне говоришь? — безэмоционально спрашивает Пак, подняв бровь.

— Ну как, — нервно хмыкает Тэмин. — Я хотел попросить прощения у Вас.

— Проси, — кивает омега.

— Что? — хмурится наложник, явно не ожидая такого ответа. — «Раньше он сразу же начинал истерить...»

— Проси прощения. Я жду, — повторяет Чимин, сложив руки на груди.

Тэмин смотрит на прислугу за спиной мужа фараона недоумевающим взглядом, а затем, сглотнув, становится на колени и неуверенно говорит:

— Прошу прощения, Ваше Величество.

Он не ожидал такого от Мин Чимина.

Пак смотрит на омегу и, обойдя все еще стоявшего на коленях, идет дальше по коридору. Омега чувствует прожигающий взгляд наложника и хмыкает.

«Так уж и быть, я наведу здесь порядок. А то посмотри, я чуть сам голодным не остался и ребенка голодать бы заставил, — он качает головой, думая про себя. — Еще и фараон какой-то не надёжный...», — Чимин фыркает про себя и наконец выходит в сад, вдыхая полной грудью.

Он проходит мимо розовых кустов и с восхищением осматривает природу, окружающую его. Наконец, можно позволить себе расслабиться и наслаждаться красотой вне стен дворца. Пак прикрывает глаза и кладет руки на низ живота, придерживая, чтобы не было так тяжело спине, ведь погулять он хочет подольше.

Ему все еще не привычно, что у него теперь такой большой живот и то, что в нем кто-то есть, но это и так же удивляет его: если обладателя тела пытались отравить, как ребенок выжил? И главный вопрос останется без ответа — кто хотел его отравить?

— Ваше Величество, простите нас, — Пак поворачивается к прислуге, подняв брови.

— За что мне вас прощать?

— Мы не сказали Вам причину, по которой фараон не пришел прошлой ночью, потому что не хотели, чтобы Вы нервничали, — слуги все еще стоят на коленях, не отрывая головы от земли, и ждут слов омеги.

— Вашей вины в этом нет, не беспокойтесь, — вздыхает Чимин.

Слуги облегчённо выдыхают и поднимаются на ноги. Один набирается храбрости и говорит:

— Ваше Величество, но сегодня ночь понедельника и фараон точно придет.

— Ночь понедельника? — поднимает брови Пак. — Ясно.

Ночь понедельника — ночь, которую фараон обязан провести со своим царственным мужем, показывая своим примером важность семьи подданным и укрепляя связь со своим мужем.

— Ваше Величество, сегодня мы подготовим Вас намного лучше вчерашнего вечера. Вы будете великолепны, — с улыбкой говорит один из омег, а второй уверенно кивает.

— Нет, вы утомили меня вчера своей подготовкой, — машет рукой Чимин. — Беременность слишком меня выматывает, потому пускай фараон наслаждается моей красотой без всяких масел, нарядных одежд, украшений и косметики.

— Но так же нельзя, Ваше Величество, — хлопают глазами слуги.

— Мне можно. А если фараону что-то не нравится, пускай не приходит. Судя по всему, у него достаточно наложников, которые готовы сидеть, как восковые куклы, не двигаясь, и выполнять все его прихоти.

Прислуга переглядывается и ступает за мужем фараона дальше, поражаясь его изменениям.

***

— Так и сказал? — хмыкает альфа, отложив свитки, и глядя на слугу.

— Да, Ваше Величество, — кивает омега.

— Значит, если меня что-то не устраивает в нем, я должен буду идти к своим наложникам, — усмехается фараон, пораженно качая головой. — Вот это заявление. Ну что ж, поглядим тогда, как ты не будешь готовиться к моему приходу, — он машет слуге рукой и тот уходит, а Юнги продолжает говорить в голос, с нисходящей ухмылкой на губах: — Уверен, я приду, а ты оденешься, будто в Египте праздник.

***

Чимин со вздохом смотрит на принесенную еду и, давясь слюнями, не понимает, почему фараон все еще не пришел. Он складывает руки на груди и бедром опирается о балкон, рассматривая луну, что с каждой минутой поднимается все выше.

Ему нужно, как можно скорее, узнать причину, по которой его могут обвинить в измене и казнить, а времени с каждым днем становится все меньше и это безоговорочно заставляет его нервничать, но ведь нервничать ему нельзя, по крайней мере так говорил его брат, у которого уже есть двое детей. Хоть этот ребенок и не его, но он не может допустить, чтобы с ним что-то случилось, иначе история может измениться, но, учитывая его появление здесь, история уже изменилась и в какое русло — пока не понятно.

Потому Пак лишь отпускает тревожные мысли и протяжно выдыхает. Сейчас он поест, а затем ляжет спать — это его очень радует и вызывает легкую улыбку на лице.

Чимин хмыкает, когда чувствует пинок, потому размыкает руки и кладет их на свой живот.

— Ребенок, тебе тоже доставляет радость мысль о том, что мы скоро поедим, да?

Омега хихикает, когда тот пинается еще два раза, и открывает рот, чтобы продолжить говорить, как вздрагивает, услышав чужой голос:

— С кем говорит мой царственный муж? — Пак поворачивается на голос и видит стоящего в его покоях фараона. Альфа смотрит на него подняв бровь, а затем опускает глаза на чужой живот с руками на нем. — Ты говорил с ребенком? — с удивлением спрашивает Юнги.

— Он пинался. Я попросил его перестать, — Чимин убирает руки с живота, не желая рассказывать что-то мужу.

— Он пинался? — еще больше удивляется фараон и подходит к омеге, желая положить свои руки на чужой живот, как его бьют по рукам, цокая:

— Уже не пинается. Ты опоздал.

— Ты зол на меня? — хмурится альфа.

— Нет, с чего такие выводы?

— Тогда почему не разрешает потрогать твой живот? Там не только твой, но и мой ребенок, между прочим.

— Потрогаешь его, когда он родится. И ребенок это не мой, — омега вздыхает и уходит с балкона. — И вообще я слишком голоден. Если бы я знал, что ты так поздно придёшь, я бы уже поел.

— Почему ты говоришь, что это не твой ребенок? — Юнги идет следом за мужем и садится на подушку рядом.

— А это разве не так? — Чимин начинает есть, не глядя на альфу.

— Нет, — Пак поворачивает голову к мужчине и вопросительно поднимает брови: — Ты его папа, потому что именно ты вынашиваешь его уже более шести месяцев.

— Считаешь? — хмыкает омега.

— Я вот понять не могу — твой характер поменялся в лучшую или худшую сторону? — вздыхает фараон. — Или, вероятнее всего, мой царственный муж ревнует и зол, что я вчера не пришел? — Чимин молчит, продолжая есть и альфа хмыкает: — А ещё мне сегодня донесли, что ты заставил Тэмина встать на колени и просить у тебя прощения, — он опускает глаза на одежду мужа и пораженно смотрит. Младший действительно не наряжался, а сейчас перед ним он в спальной одежде.

— Он сам сказал, что хотел бы извинится, — пожимает плечами омега. — А ты мог и слугу прислать, чтобы тот передал, что ты не придёшь. Я чуть голодным себя и ребенка не оставил, — хмыкает Пак и начинает бегать глазами по столу, выискивая блюдо, которое хочется.

— Я думал, ты устроишь истерику, как обычно бывало.

— Я не вижу в этом смысла, — он хмурится, когда не видит желанного блюда. — Почему здесь нет медовых булочек? — бубнит Чимин себе под нос.

— Что?

— Ничего, — омега поднимается на ноги с огромными усилиями и идет к своей постели. — Почему ты все еще там сидишь? — поднимает бровь Пак, глядя на мужа.

— Тебе не терпится, мой царственный муж? — хмыкает альфа и поднимается на ноги.

— Да, я устал и очень хочу спать. Так почему ты все еще здесь?

Юнги хмурится, не понимая о чем говорит его муж и переспрашивает:

— В каком смысле?

— Почему ты еще тут, а не в своих покоях? — повторяет Чимин со вздохом.

— Ты выгоняешь меня? — шокировано спрашивает фараон.

— А ты думал, что останешься на ночь в моих покоях?

— Я твой муж, — напоминает альфа и подходит к омеге.

— У тебя полно наложников. Иди к любому, а мои покои и меня оставь в покое.

— Сегодня ночь понедельника. Я должен быть с тобой.

— Я уже беременный, потому больше со мной быть не надо, — Пак с усталостью смотрит на мужа, едва сдерживая желание выпихнуть его за дверь силой, но адекватно оценивает свои силы и возможности: он омега так ещё и беременный, а перед ним сильный альфа, у которого нет большого живота, в отличии самого Чимина, и не болит спина.

— Ты знаешь, что может случиться, если узнают, что эту ночь я проведу в своих покоях или в покоях кого-то из наложников?

— Нет, но что изменит, если ты будешь в моих покоях. Тем более думаю, в Египте все знают, что я беременный, потому не думаю, что это на что-то повлияет, — он садится на свою постель и смотрит на фараона. — Уходи к себе.

— Знаешь, до этого я слабо верил в слухи, но вот теперь мне кажется, что это не такой уж и бред.

— Какие еще слухи? — закатывает глаза омега.

— О том, что у тебя есть любовник, — произносит мужчина и идет на выход.  — Потому что если это действительно так, жалеть тебя я не буду. И, если это правда, то, когда у меня на руках будет достаточно доказательств, я объявлю о твоей измене династии, — заканчивает Юнги и выходи из покоев.

Чимин смотрит на закрывшееся двери, не моргая, и вздрагивает. Что ему делать, если он ничего не помнит и не знает ничего об этой измене?

Он подскакивает с постели и начинает рыться  в каждом сундуке, столе, ящике. Омега заглядывает в каждую шкатулку, ищя там непонятно что.

Пак открывает очередную шкатулку и замирает, когда видит там несколько бумажек. Он берет папирус в руки и разворачивает.

«Моя лилия, сегодня мы наконец сможем увидиться...»

Чимин хватает второй листок и тоже начинает читать:

«...Я боялся, что нас увидят, но, слава Ра, все обошлось...»

«Мы обязательно сбежим...»

«...ты только мой...»

«Я не собираюсь делить тебя с фараоном.»

Омега сглатывает и ищет хоть что-то о ребенке, чтобы понять, знает ли этот человек, чей он. Но ничего не находит и, тщательно все прочитав, берет все письма в руки. Он подходит к чаше с огнем, что освещает его покои, и бросает туда папирус.

Чимин не знает, кто этот человек, но принимает решение больше с ним не связываться и спасти свою жизнь хотя бы в этом мире.

Пак выдыхает и принимает решение узнать, чей это ребенок, потому что, если окажется, что этот ребенок не от фараона, он даже представить себе не может, что сделают с ними.