Кровь на земле
Mercedes-Benz 770 колесил по дороге польского государства, окружённый боевыми машинами. В удобном салоне, закинув ногу на ногу и облакотившись спиной на мягкое белоснежное кресло, сидела немка, пробегая глазами документ.
Нацизм поджимала губы, читая напечатанный текст, на котором требовалась лишь её подпись.
"Приказываю:
1. Произведения в ритме фокстрота (так называемый свинг) не могут превышать 20 процентов репертуара оркестров танцевальной и развлекательной музыки.
2. В репертуаре так называемого джазового типа должны преобладать мажорные пьесы, а также тексты, провозглашающие радость жизни ("Сила через радость"), нежели минорные и еврейско-пессимистические.
3. Темп следует предпочитать быстрый, а не медленный (как, например, блюз). В то же время темп не должен превышать надлежащей степени allegro в соответствии с арийской умеренностью и чувством дисциплины. Ни в коем случае не следует допускать негроидальной распущенности в ритме так называемого хот-джаза или в сольных выступлениях (так называемых брейках).
4. Так называемая джазовая композиция может содержать не более 10 процентов синкоп, а остальное должна составлять музыка, связанная способом натуральным, плавно и без истеричных ритмических переходов, характерных для музыки варваров и возбуждающих низменные инстинкты, чуждые немецкому народу (так называемые риффы).
5. Строго запрещается применение инструментов, чуждых немецкому духу (так называемых каубеллз, флексатонов и щеток), всякого рода глушителей (сурдин), которые преобразуют благородное звучание духовых инструментов в жидомасонскую какофонию (так называемые уа-уа, ин хэт и другие).
6. Запрещается исполнение сольных партий на ударных инструментах, превышающих 1/2 такта в размере четырех четвертей (за исключением стилизованных войсковых маршей).
7. В так называемых джазовых композициях разрешается игра на контрабасе при помощи смычка. Вместе с тем запрещается игра пальцами, от которой страдают и инструмент, и арийский музыкальный вкус. Если в соответствии с характером музыки необходимо так называемое пиццикато, то надлежит исключить возможность ударения струны о гриф инструмента, поскольку это строго запрещено.
8. Запрещается провокационное вставание при исполнении сольных партий.
9. Во время исполнения произведений запрещаются выкрики музыкантов.
10. Всем оркестрам развлекательной и танцевальной музыки рекомендуется ограничить применение всех видов саксофонов и заменить их виолончелями, альтами и соответствующими народными инструментами." - звучал текст документа.
Голубые глаза со скукой разглядывали написанное.
- Бред. - цыкнула немка, поставив свою подпись на бумаге, дабы избавиться от этой нудной работы с приказами.
Девушка положила документ на подлокотник, потирая виски и водя голубыми глазами по просторам польского государства. Где то вдалеке выли сирены, русские и немецкие войска проходили по площадям Польши, не встречая серьёзных преград.
Поля и деревни быстро пронеслись мимо, взору немки открылся город с его старинными зданиями, церквями и средневековыми улочками.
Нацизм восхищённо разглядывала достопримечательности, мысленно присваивая им новые предназначения в своём государстве. Девушка разулыбалась своим же мыслям, ей было весело представлять что это всё уже почти принадлежит ей.
"Почти...." - мысли фрау зациклились на этом слове, вспомнив ещё не подписанный с Коммунизм договор. Немка невзначай дотронулась до кармана своей чёрной шинели.
"Пакт о ненападении." - на устах девушки зазмеилась поганая улыбка. Девушка упивалась своей ложью, своей способностью балансировать на самой грани подлинной подлости и наглого лицедейства. Нацизм разобрал смех, какая удача. Ей стоит лишь заставить СССР подписать договор, тем самым развязав себе руки при видимости ограничения.
Всего лишь небольшая бумажка и судьбы миллионов будут решены по взмаху руки.
Машину снова тряхнуло немного в сторону, но Нацизм даже не обратила внимания на лёгкий удар головой об потолок машины. Её голубые ледяные глаза вчитывались в фиксированный документ.
"Огонь жизни неприкосновенен." - ныла едва живая совесть девушки, встретившись с извращённой мыслью об уничтожении миллиарда человек, но Нацизм утопила её в яде из ненависти и своего собственного величия. Больше не было пути назад, порождение людского эгоизма, вражды и собственного человеческого убожества подняло взгляд на светящее над головами людей солнце и теперь желало уничтожить этот свет.
Буквы написанные рукой немки плыли перед глазами, не давая себя понять и запомнить. Диафрагма девушки сжалась от приступа сдерживаемого смеха. Машина качнулась и остановилась перед небольшим домиком, Нацизм пришла в себя. Взгляд прошёлся по серому зданию с небольшими окнами.
- Нас ждут. - хихикнула девушка, выходя из машины. От здания отделились два силуэта в зелёной форме, оба солдата крепко сжали в пальцах ружья.
Советские военные отдали честь немке и снова выровнялись. Нацизм усмехнулась, войдя в здание.
Её взору предстала полуразрушенная зала, в центре которой мерила шагами комнату Коммунизм.
- И? - усмехнулась Нацизм, не здороваясь.
- Они внизу делят Польшу. - отозвалась русская, подняв взгляд на фрау.
- А нас не подождали. - хихикнула арийка. - Ты выглядишь взволнованно, что то не так?
- Вы подписывали контракт о ненападении с Польшой? - лицо Коммунизм исказилось плохо скрываемым волнением.
- Ну да. - протянула Нацизм, разулыбавшись.
Зрачки голубых глаз сузились, избранница фюрера сделала шаг к русской, резко схватив её за подбородок и подняв голову на себя.
- А что то не так? - прозвучал лёд в её голосе.
- Нет. Всё хорошо. - вздрогнула от неожиданности Коммунизм, смотря в холодные жестокие глаза.
Немка усмехнулась, сжав подбородок русской и смотря ей в душу. Девушка с севера немного вздрогнула, её на мгновение окутал сильный страх, но революционерша совладала с собой и успокоилась, сковав своё лицо маской безразличия.
- Руку убери. - потребовал голос красноармейки, отдавая холодом сибирских просторов.
Глаза Коммунизм горели огнём презрения и немой ярости, арийская красавица нашла в этом огне всё что хотела узнать.
План был провальным изначально, ни о какой дружбе, даже фиксированной, не могла идти речь. Презрение было более чем явным и с одной, и с другой стороны. Ход уже был сделан, несмотря на то что игра ещё даже не началась.
Нацизм усмехнулась, убрав руку от Коммунизм. Молчание прервал жалобный хрип из подвала здания, где Польша уже задыхался в собственной крови.
Обе девушки многозначительно посмотрели друг на друга. Им обеим было уже ясно больше чем предполагалось ранее.
************************************
- У меня есть к вам прекрасное предложение, как приложение к нашей дружбе. - Рейх улыбнулся сидящим перед ним девушки и парню.
- Какое? - настороженно смотрела на него Коммунизм.
- То что позволит нам не бояться нападения друг от друга. - Нацизм обняла мужа сзади, пододвинув бумагу лежащую на столе.
Русская быстро схватила лист, пробежав по нему глазами.
- Пакт о ненападении? Ещё один? - девушка поджала губы.
- Это пакт о ненападении между мной и СССР. - усмехнулся Рейх. - Я заметил что ваши батальоны всё ближе и ближе передвигаются к нашим границам.
Ариец выждал паузу, а затем улыбнулся, обводя взглядом русских.
- Сейчас будет война. И вы и мы прекрасно это понимаем. Почему бы нам упрочить наш союз?
Коммунизм задумчиво смотрела на мужа.
- Если вы обещаете соблюдать эту договорённость, то почему бы и нет. - СССР улыбнулся, поставив размашистую подпись.
За окном вечер был светлый и жутковатый, за рамой висел прозрачный сумрак, и золотисто-розовые тени будто бы застыли в комнате, сосредоточив своё внимание на бумажке о ненападении.