15
Заехав в ресторан и заказав с собой якитори, роллы с сёмгой и кобе теппаньяки, эсперы посетили винный магазин и затарились дорогим вином, после чего, связавшись с риэлторской компанией, сняли минку у реки.
Во дворе минки раскинулся прекрасный сад из цветущей сакуры, магнолии, огненного клёна и персиковых деревьев. Куда не кинь взгляд: ковром расстилалась густая, зелёная трава. В центре сада был установлен огромный каменный фонарь татигата, который, в тёмное время суток, хорошо освещал всю близлежащую территорию. Ближе к реке располагались несколько валунов, поросших зелёным мхом, а на небольшом холме возвышался чайный домик в архитектурном стиле Хирадзиро, как и сам дом, с тёмной, загнутой вверх крышей и красными стенами, который выходил прямо к реке и казалось, что часть его расположена прямо на водной глади. Чайный домик имел два входа, один из которых выходил на небольшой помост над водой, где стоял столик с несколькими стульями.
Стены внутри домика были отделаны серой глиной, дабы отражаемый ими свет создавал ощущение спокойствия и нахождения в тени, окна заменяли решётчатые седзи, пол устилали татами. В одной из стен, располагалась ниша, в которой была размещена курильница с благовониями. Украшения внутри отсутствовали, если не считать картины, висевшей на стене в нише, изображавшей живописный пейзаж. В центре домика располагался бронзовый очаг, для приготовления чая.
— Симпатичненько, — проговорил Чуя, первым проходя внутрь и выходя к реке, присаживаясь за столик и ставя на него бутылку вина и два бокала, которые они с Дазаем взяли в доме, когда относили туда пакеты с едой. Через минуту к Чуе присоединился Осаму, он держал в руках блюдо с якитори. Поставив его на стол, Дазай присел напротив Чуи.
Откупорив бутылку вина, Накахара разлил его по бокалам. Взяв в руки свой, он сделал из него несколько глотков.
— Дазай, что это тебя на романтику потянуло? — спросил Чуя, неотрывно глядя в глаза цвета тёмного янтаря.
— Почему бы и нет? — ответил Осаму, отпивая несколько глотков из своего бокала и кладя в рот кусочек якитори. — Надоела городская суета. А тебе разве нет?
— Возможно, — эспер кивнул и снова отхлебнул из бокала. Но тут зазвонил его мобильник. Поговорив несколько минут по телефону, Чуя сказал в конце звонившему: — Ладно, я понял. Не нужно каждые два часа, звоните, если удастся выяснить что-нибудь важное. Да, конечно, он в курсе.
— Есть новости? — спросил Дазай.
— Ничего особенного. Наблюдение пока не дало результатов. Если узнают что-то важное, сразу сообщат. Слушай, Дазай, а может, стоит взять кого-то из них и допросить, как ты умеешь?
— Не думаю, — Осаму покачал головой. — Если нам даже удастся, что-то выяснить, не факт, что эта информация нам чем-то сильно поможет, но пропажа кого-то, важнее простых барыг, может насторожить врага и вспугнуть рыбу покрупнее. Я уверен, что пока они ни о чём не догадываются, слежка даст нам гораздо больше.
— Да, ты прав, — согласился Чуя, прожёвывая мясо и запивая его вином. — Здесь очень красиво.
— Да, мне тоже нравится. — Осаму допил своё вино, и Чуя снова наполнил бокалы.
— Почему ты не взял себе виски? Ты же, вроде бы, не очень жалуешь вино.
— Не хочу напиться, мало ли что. Вдруг будут какие-то важные новости.
— Ясно. Как думаешь, может быть, на старой заброшенной фабрике и складах в трущобах и производят наркоту?
— Маловероятно. Я думаю что, о том где находится лаборатория, в которой производят наркотики, мало кто знает. Это логично. Скорее всего, о ней известно паре-тройке человек, из верхушки организации. Они перевозят товар на точки, такие как та фабрика и склады или, по крайней мере, забирают его из лаборатории, а потом поручают перевозку другим. Так безопаснее. Даже, если точки накроют, никто из тех, кто там работает не знает, где находится лаборатория. Если бы я был главой их организации, то именно так обезопасил место, где производят наркотик. Даже если организация лишится всех точек и готовых наркотиков, лаборатория продолжит работать и производить эту гадость и далее.
— Да, ты прав, так действительно безопаснее для них, а они не идиоты, наверное. — Чуя сделал несколько глотков вина и снова кинул в рот кусочек шашлыка.
Осаму достал из кармана пачку сигарет и, положив её на стол, взял одну. Закурил.
Чуя сделал несколько глотков из бокала и тоже извлёк из кармана свои сигареты, достав из пачки одну, он чиркнул зажигалкой, подкуривая.
— Скажи, Дазай, мы реально можем потерять разрешение от правительства из-за этих наркоторговцев? Ты не преувеличиваешь?
— Я бы рад был преувеличивать, но ты ведь знаешь, на каких условиях мы его получили. На днях со мной связался шеф Танэда, и он прямым текстом сказал, что сроку у нас, чтобы решить эту проблему десять дней, а теперь осталась неделя.
— Мы успеем?
— Я в этом не сомневаюсь. Кем бы они ни были, уничтожить их для нас — раз плюнуть. Главное, вычислить.
Чуя ничего не ответил, лишь покивал.
— А что, если тот эспер... как там его?
— Генри Филдинг, — подсказал Дазай, делая несколько глотков вина.
— Ну да, точно, — Чуя тоже выпил немного из своего бокала. — Что, если за эту неделю, которая нам отведена на устранение проблемы, он не поедет в лабораторию?
— Если в ближайшие пять дней он не поедет туда, значит, возьмём его и будем жестоко пытать. Он точно должен знать, где она находится, даже если не состоит в верхушке организации, ведь без его способности не обходится изготовление наркотика. А в домашних условиях выделить из неё яд невозможно, это можно сделать лишь в лаборатории. Кроме того наверняка в ближайшие дни на точки доставят товар, будем следить за теми, кто его привезёт и так или иначе выйдем на лабораторию.
— Всё равно, я не понимаю, зачем тянуть? Можно ведь допросить этого эспера сразу.
— Нам нужно вычислить все точки, где хранят наркотик и накрыть их одновременно. Филдинг может и не знать, где они находятся, а его пропажа насторожит руководство организации.
— Ладно, ты босс, тебе виднее. — Чуя допил своё вино и снова наполнил бокалы.
— Да, не переживай ты так об этом, — проговорил Дазай, отпивая несколько глотков вина и накрывая ладонь Чуи своею, глядя в голубые озёра. — Никуда они от нас не денутся.
Чуя так же сделал несколько глотков из бокала, встретившись взглядом с Осаму.
— А если... — начал Чуя, но Дазай его перебил и, пересев на стул рядом с ним, придвинулся ближе, притягивая эспера к себе:
— Чу-уя, расслабься. Мы приехали сюда отдыхать, так давай отдыхать. — Накахара вздохнул, немного разворачиваясь и облокачиваясь спиной на Дазая, который положил левую руку ему на грудь, а в правую взял свой бокал и сделал из него несколько глотков.
— Попробуй тут расслабиться, — пробормотал Чуя себе под нос. —Как ты можешь так спокойно ко всему этому относиться? Будто совсем ни о чём не переживаешь. — Накахара слегка повернул голову вправо и встретился взглядом с карими омутами глаз любовника.
— А зачем переживать попусту? — Осаму провёл рукой по груди возлюбленного и, склонившись над ним, коснулся его губ своими. — Всё под контролем, а нервные клетки не восстанавливаются, если хочешь знать.
— Знаю, — ответил Чуя и снова вздохнул, после чего поднёс бокал с вином, который держал в руке, к своим губам и сделал из него несколько глотков.
Когда бокалы эсперов опустели, Осаму их наполнил сам, чтобы не тревожить парня, который удобно устроился в его объятьях. Опустошив и эти бокалы, мафиози наполнили следующие, и Чуя вдруг спросил:
— Скажи, Осаму, ты действительно меня любишь? — Дазай так часто и упорно повторял это, что Чуя против воли начинал ему верить, хотя изначально считал, что, то, что Осаму к нему испытывает — это жажда обладать, контролировать, желание получить то, что недоступно или всё, что угодно другое, но только не любовь. А ещё ему приходила в голову мысль о том, что Дазай просто врёт о своих чувствах. Как-то не укладывалось в голове у Чуи то, что такой человек, как Дазай способен кого-то любить.
— Ты всё ещё сомневаешься в этом? — Осаму сделал глоток из бокала и снова посмотрел в бездонные голубые глаза.
— Ты считаешь, что у меня нет для этого причин? Мы столько раз говорили друг другу о своей ненависти, столько раз причиняли боль. Как могут быть при всём этом между нами, какие-то возвышенные чувства, кроме похоти?
— Могут, ещё и не такое бывает в жизни. Я знаю одно: ты нужен мне, как воздух, и я не могу без тебя, что это, если не любовь?
— Но это больше похоже на зависимость.
— Пусть так. А в чём разница между зависимостью и любовью? Учёные вообще считают, что любовь — это болезнь. И если это так, значит, я серьёзно болен.
— И давно ты так считаешь?
— Давно. Совершенно точно могу сказать, что раньше никогда не испытывал ни к кому другому таких чувств, и только рядом с тобой мне хочется жить, только с тобой я чувствую себя живым человеком из плоти и крови, а не бездушной машиной для убийств, которой меня все считали с момента вступления в организацию.
Чуя снова вздохнул и, сделав несколько глотков вина, произнёс:
— Мне ещё никто не говорил таких слов. А ведь ты прав, я и сам тебя считал бездушной машиной для убийств.
— Может, они все правы и ты тоже, может быть, я такой и есть, но только не с тобой.
— Ты же стрелял в меня, а потом изнасиловал. Ты хоть представляешь, каково это? — Осаму кивнул, а Чуя с недоверием посмотрел в глаза цвета виски.
— Когда я увидел тебя в постели с любовником, у меня просто крышу снесло. Никогда такого не было со мной раньше, я всегда себя хорошо контролирую, и если что-то делаю, то лишь с холодным расчётом, но в тот день, что-то щёлкнуло в голове, будто замкнуло. Ты всё ещё не можешь меня простить за тот случай?
— Да нет, — Чуя поднёс бокал к губам. — Я вполне могу понять твой поступок, хотя и не представляю себя на твоём месте. К тому-же я рассчитался с тобой за это сполна. — Накахара допил вино и поставил пустой бокал на стол. — Схожу ещё за бутылкой.
Высвободившись из объятий Осаму, Чуя пошёл в дом, а Дазай закинул в рот кусочек мяса и допил вино из бокала, разлив остатки из бутылки, убрав её со стола, он закурил в ожидании Чуи.
Накахара вернулся минут через пять, по пути включив фонарь татигата (так как день уже клонился к закату) и, открыв вино, прошёл на своё место. Наполнив бокалы до верху и взяв в руку один из них, он сел на стул, вновь облокачиваясь на Дазая и удобно устраиваясь в его объятьях.
Дазай зарылся левой рукой в рыжую шевелюру, пропуская между пальцами длинные пряди и поглаживая любовника по голове. Чуе было приятно и непривычно: раньше Осаму не часто проявлял к нему какую-то нежность, разве что в сексе было пару раз. От удовольствия Накахара запрокинул голову назад и с трудом сдержался, чтобы не застонать.
Вскоре на улице совсем стемнело, свет фонаря не слишком освещал то место, где сидели парни (так как путь ему преграждал чайный домик), но он падал на реку рядом, красиво отражаясь на водной глади, на ряду с луной и звёздами, которые так же виднелись на её поверхности.
Глядя в голубые озёра, Осаму склонился над Чуей, и его губы накрыли губы Накахары нежным, но требовательным поцелуем, от которого по спине Чуи пробежали мурашки.
— Пошли в дом, — предложил Дазай. — У реки становится прохладно.
— Пошли, — согласился эспер, вставая со своего места, и взял в руки наполовину полную бутылку вина и бокалы, открывая дверь, которая вела в чайный домик. Осаму забрал блюдо с остатками якитори и прошёл вслед за любовником. Выйдя через вторую дверь, мафиози направились к минке.
Пройдя в дом, сняв верхнюю одежду и обувь, эсперы расположились в гостиной на диване и вновь наполнили бокалы.
— Нахрена мы столько еды набрали? — задал вопрос Осаму Чуя.
— Лучше пусть останется, чем не хватит, — разумно заметил Дазай, делая несколько глотков вина, ставя бокал на маленький кофейный столик рядом и откидываясь на спинку дивана. Чуя тоже отхлебнул из своего и так же, как и Дазай поставил бокал на стол, облокачиваясь на спинку рядом с Осаму.
— Иди ко мне. Что ты, как неродной? — Дазай приобнял Накахару, притягивая его к себе.
— А что родной, скажешь? — Чуя посмотрел в глаза цвета виски, придвигаясь к любовнику ближе, и положил голову на его плечо.
— Конечно, — ответил Осаму, прижимая к себе возлюбленного сильнее и жадно целуя его в губы. И вновь какие-то странные мурашки пробежали по телу Чуи, а внизу живота появилось знакомое ощущение порхающих бабочек. Прилив крови к пенису, его эрекция, заставили взгляд голубых глаз затуманиться от страсти, кожу покраснеть, а дыхание и сердцебиение участиться. Немного прикрыв веки, но всё же глядя в карие омуты, Чуя ответил на поцелуй, запуская руки под рубашку Дазая и оглаживая его спину, чувствуя, как учащается дыхание партнёра, а сердце готовится выскочить из груди, как и его собственное.
Руки Осаму, оглаживая спину Накахары через одежду, мягко, но настойчиво уложили его на диван; пальцы переместились к пуговицам на жилете и, быстро расправившись с ними, сбросили его на пол, затем туда же отправилась портупея и рубашка Чуи, а потом и самого Осаму, которую тем временем снял с него Накахара. Следом за перечисленными вещами на пол полетели брюки и боксёры парней, а так же бинты Осаму. Нависая над Чуей, Дазай, глядя на любовника расфокусированным взглядом, накрыл манящие губы страстным поцелуем, пальцами оглаживая лицо и прорываясь всё глубже в рот языком, сплетая его с чужим, чувствуя, как руки парня под ним зарываются в его волосы. Разорвав поцелуй, Осаму целовал любимое лицо, посасывал мочку ушка, срывая стоны с губ партнёра, а когда его язык скользнул по шее любовника, тот, со стоном запрокинул голову назад, подставляя шею поцелуям. И Осаму целовал, долго и нежно, срывая с губ Чуи невольные стоны, постепенно перемещаясь вниз и осыпая поцелуями грудь партнёра, посасывая затвердевшие соски, спускаясь к плоскому животу, оставляя на нём блестящие дорожки от языка. Разведя ноги парня в стороны, Дазай оставил несколько поцелуев на внутренней стороне бёдер любовника, а затем его губы накрыли горячую и влажную от предэякулята головку возбуждённого члена, затягивая её в рот глубже и создавая вакуум внутри, он начал её посасывать, одновременно с этим интенсивно работая язычком. Накахара, застонав, выгнулся, и Осаму взял в рот глубже, продолжая поддерживать вакуум во рту и массируя затвердевшие яички партнёра пальцами. Рука Чуи легла на затылок Дазая, заставляя того сменить технику и брать в рот до конца, буквально насаживая его голову на член. Увлажнённый слюной палец Осаму (которой было предостаточно на члене и яичках парня), нащупал колечко мышц парня и скользнул внутрь его тела, от чего Накахара снова выгнулся, ощутив, как палец зацепил простату, а когда Дазай принялся её массировать, не смог сдержать стона. По коже Чуи бегали мурашки, и его начала бить мелкая дрожь, дыхание эспера окончательно сбилось, а с губ всё чаще срывались стоны. Выпустив член изо рта, и, услышав разочарованный вздох партнёра, Осаму протолкнул внутрь него ещё один палец, ускоряя движения и заставляя тело парня дрожать сильнее. Чуя уже даже не постанывал, а поскуливал, двигая бёдрами навстречу руке, желая большего и моля об этом Дазая.
Поймав расфокусированный взгляд раскрасневшегося и растрёпанного Чуи, длинные волосы которого разметались по дивану, Осаму отметил про себя, что любовник выглядит сейчас очень развратно; весь его вид говорил о том, что он страстно его желает, да и сам Дазай хотел его не меньше. Поэтому, вытащив из него пальцы, он встал на колени возле дивана, взяв Чую руками за бёдра и, резко потянув к себе, придвинул ближе. Смазав свой член и анус партнёра лубрикантом, удерживая того за ягодицы, он упёрся своим возбуждённым органом в колечко мышц любовника. Двинув парня на себя, одновременно с этим толкаясь бёдрами вперёд, Осаму резко вошёл в него полностью, до самых яиц. От столь грубого вторжения, Накахара вскрикнул, хотя это не стало для него неожиданностью: он давно привык к тому, что Дазай в сексе часто с ним грубоват. Было немного больно, но не критично. Осаму пока не двигался внутри Накахары, давая ему время привыкнуть к своему члену. Склонившись над Чуей, он накрыл его губы своими, нежно проводя по ним языком, будто извиняясь за то, что причинил ему боль; скользнул языком в его рот и задвигал им внутри, ожидая ответных действий со стороны Чуи; и Дазай всё же дождался их. Язык Накахары заскользил по его губам и проник в рот, изучая все самые потаённые уголки.
Не разрывая поцелуя, Осаму, слегка подавшись назад, вновь толкнулся в партнёра, сразу же попав по простате и заставляя того простонать в его губы. Обхватив ногами бёдра Дазая, а руками обвивая его за шею, Чуя придвинулся ближе к самому краю дивана, вновь ощутив в себе резкий толчок, со стоном откинул голову назад, подставляя шею для поцелуев, которыми Осаму тут же принялся её осыпать, снова толкаясь в партнёра и заставляя его вскрикнуть от удовольствия. Положив правую руку на затылок Чуи и приблизив его голову к себе, Дазай вновь впился в его губы своими, удерживая второй рукой за бёдра и вновь резко толкаясь внутрь. Постанывая и вскрикивая от каждого толчка, Накахара интенсивно двигал бёдрами навстречу любовнику, насаживаясь на его член сильнее, чувствуя нарастающий жар внизу живота, который от каждого толчка становился всё более нестерпим.
— Резче, — хрипло простонал в губы Осаму Чуя и рвано выдохнул воздух, крепко вцепившись пальцами в его плечи.
Осаму отстранился от губ любовника, удерживая того уже обеими руками за бёдра, всё резче вбиваясь в разгорячённое тело, всё сильнее насаживая партнёра на свой член, проникал глубже, ускоряя темп до невозможного. Накахара также задвигался быстрее, ощущая бушующее пламя внутри и чувствуя близкую разрядку. Ещё через несколько толчков и стонов, сорвавшихся с губ обоих парней, Чуя резко прогнулся назад, ощущая, как тело прошивает будто электрическими разрядами, и оно начинает судорожно выгибаться, сотрясаясь от дрожи; с криками он излился на свой живот и живот любовника, который тут же вышел из него и, быстро двигая рукой по своему стволу, через несколько секунд кончил на его бёдра, тяжело дыша и падая на партнёра, Дазай завалил его на диван, пачкаясь в свою и чужую сперму.
Пальцы Чуи коснулись каштановых волос, зарываясь в них, оглаживая затылок. Дазай повернул голову к рыжей бестии и встретился взглядом с лазурными глазами, Накахара потянулся к его губам своими и накрыл их поцелуем.
— Хочешь, чтобы я снова тебя трахнул? — прошептал Осаму, когда поцелуй закончился.
— Почему бы и нет? — так же шёпотом ответил Чуя, лукаво улыбнувшись. — Только давай сначала в душ сходим и допьём вино, хотя бы эту откупоренную бутылку.
— Тогда пошли, — произнёс Дазай, взяв Чую за руку, поднимаясь на ноги и не выпуская его ладонь из своей.