4
Мори Огай долго обдумывал слова Дазая. Этот подросток его, если честно, пугал. Он был отмороженным садистом и убийцей, который ничего в этом мире не боялся, как и самой смерти. Когда-то Мори подумывал о том, чтобы затащить его в постель, ещё когда Дазаю было пятнадцать. Но уже в то время Огай опасался Осаму, он знал, что лучше не загонять в угол человека, которому нечего терять. Тот совершенно не ценил свою жизнь и стремился к смерти. Ему ничего не стоило перерезать боссу горло. Этого Огай и боялся, поэтому он отбросил мысли о том, чтобы трахнуть Дазая. Способность и ум этого мальчишки были поразительными. Он заслуженно занимал место правой руки Огая, и Мори считал, что никого лучше на эту должность ему никогда не найти. К тому же Двойной Чёрный являлся мощнейшим оружием Портовой Мафии (да и вряд ли во всей Японии был какой-нибудь эспер или дуэт сильнее). Эти двое нужны были Мафии, и Огай действительно всерьёз задумался над просьбой Осаму. Дазай утверждал, что это просьба, но его тон таил в себе угрозу. Мори был уверен, что, не выполни он её, зам просто убьёт его, не задумываясь. Если же он выполнит просьбу Осаму, тот будет ему должен. А лучше уж иметь такого человека, как Дазай, у себя в должниках, а не во врагах. Мори было также известно, что он человек слова, несмотря на то, что его «правая рука» имел садистские наклонности и не знал жалости ни к кому. К тому же Огай подумал о том, что раз Дазай обратился к нему с подобной просьбой, теперь ему есть, что терять, а страх за близкого человека мог сделать уязвимым даже самого бессердечного пса Портовой Мафии. Хорошо всё обдумав, Мори принял решение и, позвонив Чуе, попросил его зайти к себе.
— Вызывали, босс? — задал вопрос Огаю Накахара, постучав в дверь кабинета и приоткрывая её.
— Да, Чуя, проходи, — сказал босс, и Накахара вошёл внутрь, — Ты хочешь прекратить наши с тобой отношения?
— Да, — кивнул эспер. — Вы ведь вынудили меня когда-то спать с вами, если помните.
— Помню, помню. Что ж, если так хочешь, то можешь считать себя свободным с этого дня.
Чуя кивнул.
— Я могу идти?
— Иди.
После того, как Чуя вышел, Огай позвонил Дазаю и попросил его зайти к нему в кабинет, а когда Осаму пришёл, Мори сказал:
— Я подумал над твоим предложением, Дазай, и принимаю его. Можешь забирать своего Чую, отныне он только твой, но ты будешь мне должен.
— Хорошо, Мори-сан, меня это вполне устраивает.
***
Чуя был рад освободиться от ненавистных отношений с боссом. Лучше уж встречаться со своим ровесником Дазаем, который к тому же ему нравился, чем с человеком в два с половиной раза старше себя. Однако Накахара не собирался прекращать отношения с другими парнями, хоть Осаму и предупреждал его о том, что убьёт каждого, кто к нему прикоснётся.
Для того, чтобы Дазай не узнал о том, что Чуя по-прежнему встречается с другими, он не заводил больше романов непосредственно внутри организации, находя любовников на стороне. Однако о некоторых связях Чуи Осаму всё равно узнавал, и этих парней находили потом мёртвыми.
Как-то Чуя был дома в выходной день и очередной его любовник не успел уйти к себе. Осаму пришёл к нему рано утром, открыв дверь отмычкой. Чуя вместе с парнем, которого он привёл вчера домой, ещё находились в постели. Оба крепко спали после бурной ночи, когда прозвучал выстрел. Чуя вздрогнул, открыв глаза и посмотрев на когда-то белую подушку рядом с собой, которая сейчас была в крови и чужих мозгах.
— Дазай! Ты совсем охуел?! — вскричал Чуя, вскакивая с кровати. — Какого хуя ты творишь?
— В следующий раз, — с угрозой в голосе проговорил Дазай, хватая Чую за руку и стаскивая с постели. — Я убью тебя.
Всё так же удерживая Накахару за руку, не позволяя ему применить способность, Осаму произвёл ещё один выстрел, прострелив Чуе правое плечо, и толкнул его на пол. Накахара зашипел от боли и, встав на ноги, попытался ударить Дазая левой рукой, потому что правую, из-за раны в плече, он даже поднять вверх теперь не мог. Однако Дазай уклонился от удара, так как той рукой Чуя действовал хуже, чем правой, и сам нанёс ему удар в лицо, после чего схватил его за волосы и, потянув на себя, резко толкнул, заставляя упасть на колени рядом с кроватью.
Навалившись на Чую всем весом, Осаму встал на колени сзади него. Накахара был без одежды, поэтому Дазай расстегнул ширинку на своих брюках и, смочив свой член слюной, резким толчком вошёл в неверного любовника, сразу же начав в нём двигаться и стараясь причинить последнему как можно больше боли.
— Ненавижу тебя, сволочь! — шипел Накахара от боли в заднем проходе и в плече, из раны на котором толчками вытекала кровь. Помимо этого Чуя так же чувствовал слабость во всём теле и головокружение.
Накахара прекрасно понимал, что играет с огнём, изменяя Осаму, ведь знал, с кем связался. Этот человек не имел жалости ни к кому, и чужая боль всегда доставляла ему наслаждение. Сейчас любовник жестоко его насиловал, намеренно истязая, а Чую к тому же никто не ебал уже неделю, поскольку вчера это он трахал парня, мозги которого сейчас лежали на подушке.
Не обращая внимания на протесты Чуи, Осаму резко вбивался в него, зная каково ему сейчас, но не ощущая ни жалости, ни уважения к этой шлюхе, которая шипела и стонала от боли под ним. Жестоко оттрахав напарника и кончив в него в конце, чего Чуя всегда терпеть не мог, Дазай вышел из него. Шлёпнув его по голой заднице, сгребая рукой яркие пряди и разворачивая его лицом к себе, он слизал языком кровь, стекающую из разбитой губы.
— Ещё раз мне изменишь, и я тебя пристрелю, Чуя, — прошипел на ухо обессиленному любовнику Осаму.
— Пошёл на хуй! — огрызнулся Чуя, даже не пытаясь подняться на ноги, его плечо болело, а задница горела огнём, и он буквально ощущал, как кровь струйками стекает по внутренней стороне бёдер. — Можешь стрелять. Мне похуй. Между нами всё кончено!
— Нет, Чуя, не кончено. Будет кончено, когда я этого захочу или когда смерть разлучит нас.
— Тогда она разлучит нас очень скоро.
— Возможно, — проговорил Дазай, взяв Чую за талию и поднимая его на ноги. — Ты бледный. Нужно достать пулю и обработать рану, а то кровью истечёшь.
— Убирайся! — Чуе удалось оттолкнуть Дазая, но сам он после этого пошатнулся, чуть не упав на кровать.
Не обращая внимания на протесты эспера, Осаму поднял его на руки и перенёс на диван. Сходив в ванную комнату и взяв там аптечку, а также найдя в квартире Накахары пинцет и маленькие ножницы с длинными острыми концами, Дазай обработал инструмент спиртом и извлёк пулю из плеча любовника. Чуя при этом шипел от боли и пытался слабо сопротивляться, хотя он понимал, что рану обработать необходимо.
Закончив с раной и наложив повязку, Осаму прилёг на диван рядом с Чуей, прижав его голову к себе и гладя по волосам.
— Почему ты это делаешь, Чуя? — спросил вдруг Осаму. — Если тебе не хватает секса, мы можем встречаться чаще.
— Я не собираюсь с тобой больше встречаться. Ты ненормальный, — ответил Накахара, пытаясь отстраниться от Дазая, но сил на это совершенно не было.
— Чу-уя, я же тебя предупреждал насчёт твоих любовных похождений. Я не хотел причинять тебе боль. Ты сам во всём виноват.
Накахара ничего не ответил, а Осаму продолжил:
— Я не собираюсь тебя ни с кем делить. Ты мой, только мой, — шептал Дазай ему на ухо, целуя его лицо. — Потому что я люблю тебя, Чуя. Слышишь? Люблю. И если ты не будешь только моим, ты не будешь ничьим.
— Дазай, тебе лечиться надо. Это не любовь, ты просто болен.
— Возможно, но я болен тобой. Ты — моя болезнь, моё лекарство, моя жизнь.
— Ты не знаешь, что такое любовь и не умеешь любить, ты привык обладать, а любовь — это нечто совсем другое. Любовь делает человека лучше, любовь не бывает эгоистичной, иначе это уже не любовь.
— Ты ошибаешься, Чуя, — проговорил Дазай, снова целуя эспера в лицо; взяв со стола влажные салфетки, Осаму вытер ими все следы своего грубого вторжения в желанное тело, которое просто сводило с ума, хотя Накахара и пытался убирать его руки. Использовав пять салфеток, которые теперь были все в крови, Дазай бросил их на пол, снова прижимая рыжую голову к себе и шепча Чуе на ухо: «Чуя, прости».
Чувствуя слабость во всём теле, Накахара вскоре уснул, а Дазай вызвал несколько человек из мафии для того, чтобы они избавились от трупа и прибрали следы крови в спальне. Чуя всё так же спал на диване. Дазай лишь прикрыл его одеялом, а когда мафиози уехали, он снова прилёг рядом с ним, ощутив, что тот весь горит. Похоже, что из-за ранения у Чуи в организме начался воспалительный процесс, поэтому у него поднялась высокая температура. Всунув ему под мышку градусник, Осаму измерил температуру. Она оказалась довольно высокой: 39,8, и это не могло не обеспокоить Дазая. Когда он застал его в постели с любовником, то просто вышел из себя, чего раньше с ним никогда не случалось. На самом деле, он не был уверен в том, что сможет убить Чую намеренно, заранее продумав этот план, если до этого дойдёт. И стрелял он в него на эмоциях, а сейчас жалел о своём поступке.
Взяв в руки телефон, Дазай набрал номер босса, хотя ему не хотелось, чтобы Огай догадался о том, что это он ранил Чую, но звонить в скорую было нельзя, так как ранение огнестрельное. Описав Огаю ситуацию, впрочем, умолчав о том, что в любовника стрелял именно он, Осаму сказал в трубку:
— Босс, его должен осмотреть врач, пришлите кого-нибудь, а лучше приезжайте сами.
— Хорошо, я сейчас приеду. Дай ему жаропонижающее: это очень опасная температура.
Когда босс приехал, он сделал Накахаре укол жаропонижающего и вколол ему антибиотик, после чего размотал бинт, которым Осаму перебинтовал рану эспера и, осмотрев её, сказал:
— Стреляли с близкого расстояния, почти в упор. Об этом говорят ожоги мягких тканей и следы копоти и пороха на краях входного отверстия от пули, хоть ты и обрабатывал рану; Чуя с его способностью не подпустил бы к себе стрелявшего так близко и тем более не позволил бы пуле попасть в себя. Это ты в него стрелял?
— Нет, — невозмутимо заявил Дазай. — Я нашёл его уже с пулей в плече.
— Ты врёшь, — Огай посмотрел в карие глаза. — Зная Чую, я догадываюсь, за что ты мог в него стрелять, но предупреждаю тебя, Дазай. Если это повторится, ты не отделаешься так легко. Чуя очень важен для организации, как и ты, он не должен пострадать из-за глупой ревности.
Огай снова обработал рану исполнителя и наложил на неё новую повязку, после чего покинул его квартиру, оставив на столе препараты, которые нужно было принимать Чуе. Осаму вновь лёг рядом с любовником, прижимая его к себе и чувствуя его дрожь. Жар всё никак не желал спадать, температура у Чуи понизилась лишь до 39,2.
В эту ночь Накахара спал очень беспокойно, правда наутро ему стало немного легче, так как жар почти полностью спал.
— Что ты здесь делаешь, сволочь?! — открыв глаза, выкрикнул Накахара.
— Тебе было плохо, я не мог уйти, — ответил Дазай.
— Надо же, какая забота после того, как ты сам стал причиной моего состояния.
— Прости, что стрелял в тебя, Чуя, — проговорил Дазай. — Когда я тебя увидел в постели с любовником, не смог себя контролировать.
— Уходи, я не могу тебя видеть.
— Нет, я тебя не оставлю. Тебе всё ещё плохо. Нужно выпить таблетки.
— Какие ещё таблетки, скумбрия? Ты что, врач?
— Мори-сан вчера приезжал. Это он оставил лекарства.
— Сам босс, надо же?
Осаму встал с дивана и, набрав в стакан воды, принёс его Чуе вместе с таблетками. Поставив опустевший стакан на стол, Осаму взял в руки заживляющую мазь и снова прилёг рядом с Накахарой. Откинув одеяло, он выдавил немного мази на свои пальцы, а Чуя вновь зашипел:
— Отвали от меня, сволочь! Просто уйди.
— Я хочу помочь, Чуя, знаю, что причинил тебе боль, прости, — Осаму поцеловал парня в уголок губ. — Позволь мне помочь.
Не дожидаясь разрешения, Осаму нанёс мазь на жестоко растраханное вчера колечко мышц Чуи, проникая в него одним пальцем и смазывая анус изнутри. Накахара поморщился от боли, но не издал ни звука, а спустя пару минут боль стала меньше, так как мазь обладала замораживающим эффектом.
Конечно, Чуя был зол на Дазая и всеми силами старался выпроводить его домой, однако скумбрия была настолько настырной и наглой, что вскоре Чуя оставил свои попытки, убедившись в их тщетности. К тому же самочувствие его оставляло желать лучшего, и Накахара пока сдался и просто уснул после приёма лекарств.
Проснувшись ближе к вечеру, он вновь увидел ненавистную рожу напарника, который вроде бы старался быть к нему внимательным и нежным, изображая из себя заботливого папашу. И всё бы ничего, если бы не тот факт, что именно он стал причиной нынешнего состояния эспера. Позже Накахаре позвонил босс и поинтересовался его самочувствием, а также спрашивал о том, кто в него стрелял. Однако Чуя решил не говорить Мори правду, так как считал, что сам со всем разберётся, когда поправится, и с наглой бинтованной мумией тоже. Хотя, положа руку на сердце, где-то глубоко внутри он понимал, что не прав, и Дазай просто сорвался, узнав об очередной измене любовника (чего никогда с напарником раньше не бывало), но быстро отогнал от себя предательские мысли и решил, что непременно отомстит Осаму, как только у него появятся для этого силы.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Осаму, склоняясь над Чуей и целуя его в щёку.
Накахара ничего не ответил, лишь фыркнул и попытался отвернуться от Дазая, но тот не позволил, присаживаясь рядом с ним и разворачивая его лицо к себе.
— Есть будешь?
— Нет.
— Чуя, нужно поесть, у тебя совершенно нет сил.
— Отъебись от меня, Дазай.
— Я заказал твою любимую пиццу со скумбрией.
— Да неужели?
— Да.
— Что-то не хочется. Со скумбрией и так перебор вышел. Вина лучше принеси.
— Тебе нельзя спиртное. Ты пьёшь антибиотики.
— Похуй.
— Нет. Вина не получишь. Я не хочу, чтобы у тебя снова поднялась высокая температура.
— Какая забота!
Не обращая внимания на сарказм Накахары, Осаму снова прилёг рядом с ним, притягивая его к себе и нежно целуя в губы, затем принялся осыпать поцелуями шею и грудь любовника, затягивая в рот соски и посасывая их. Чуя недовольно шипел, сбрасывая с себя руки обнаглевшей скумбрии и пытаясь его оттолкнуть, но Дазай продолжал целовать стройное тело, спускаясь губами всё ниже к плоскому животу, оставляя на нём влажные дорожки от языка.
— Отвали, Скумбрия!
Но Дазай не обращал внимания на протесты Чуи, а вскоре затянул в рот его член и быстро задвигал головой. Непроизвольный стон сорвался с губ Накахары, и его тело, вопреки желанию, стало отзываться на ласки любовника. Заглатывая орган партнёра до конца, Дазай расслабил гортань и позволял входить ему внутрь без остатка, лишь ненадолго вытаскивая его, чтобы сделать глоток воздуха. Чуя снова застонал, уже не пытаясь сопротивляться, а полностью отдавшись собственным ощущениям и удерживая голову Дазая у своих бёдер, резко насаживал её на свой член. Осаму ускорил движения, сжав ягодицы любовника, ощущая, что Чуя уже на грани. Когда его тело выгнулось, Осаму почувствовал во рту солоноватый привкус, а Накахара вскрикнул, продолжая давить пальцами на затылок Дазая, заставляя его сглотнуть. Отстранившись от парня, Осаму выпустил изо рта его член, ложась выше на подушку, туда, где лежала рыжая голова и провёл пальцами по груди любовника. Чуя прикрыл глаза, чтобы не встречаться с Дазаем взглядом. Снова он развёл его на секс, пусть и на оральный. Знает, как для него важно быть сексуально удовлетворённым, и удовлетворить всегда может на все сто, если хочет. Пусть Осаму и предпочитал грубый секс, и часто причинял Чуе боль, наравне с удовольствием, но ему это обычно нравилось, если не считать последнего раза, когда он его просто изнасиловал, не заботясь ни о сексуальном удовлетворении, ни о моральном или физическом состоянии. По большому счёту, в сексе Дазай устраивал Чую больше, чем кто-либо другой, и зачем Накахара таскался с другими мужиками, он и сам не знал, однако простить Дазая за то, что он с ним сделал, Чуя всё же не мог, поэтому он притворился, что спит, не желая с ним разговаривать, а вскоре и правда отрубился.