2
Прошёл год.
Осаму больше не делал поползновений в сторону напарника; Чуя жил своей жизнью, продолжая встречаться с боссом и параллельно ещё с несколькими людьми. Его отношения с Дазаем никак не улучшились: мафиози по-прежнему ненавидели друг друга, но Осаму всегда был рядом или где-то поблизости, что всё же не могло не радовать Накахару. Он уже почти два года носил эти дурацкие перчатки, которые надел на него Дазай, и его способность по-прежнему угрожала жизни, если он будет без них. Чуя пытался узнать, что с ним происходит, почему порча самопроизвольно прорывается наружу (ведь для её активации предусмотрена кодовая фраза), однако лаборатория в Йокогаме больше не работала. Накахаре не оставалось ничего другого, кроме как, не снимая, носить проклятые перчатки, когда Дазая не было рядом. Как же они ему надоели, кожа на руках просто зудела и болела от них, и лишь иногда Чуя мог их снять, когда рядом с ним находился Осаму.
Дазай сам иногда приходил к Чуе, хотя тот и шипел на него, делая вид, что не рад видеть напарника, а Осаму, стягивая с него перчатки и поглаживая кожу на руках, говорил:
— Спасибо б лучше сказал, тебе ведь нужен иногда отдых от них.
— Нужен, — кивал тот. — Чай будешь? — как правило, предлагал он и шёл на кухню заваривать чай.
А как-то босс отправил Двойной Чёрный на задание, и Чуе пришлось активировать порчу. За прошедший год, после того как Накахара отказал Дазаю, он применял сингулярность трижды. И каждый раз Осаму бросал его на поле боя одного в бессознательном состоянии, правда, надевая на руки напарника перчатки перед уходом, но не сегодня.
Спустя несколько часов Чуя проснулся у себя дома в своей кровати, а оглядевшись по сторонам, заметил Дазая.
— Что ты здесь делаешь? — задал вопрос Накахара напарнику.
— Жду, когда ты проснёшься, — последовал ответ.
— Какого хуя?
Осаму присел на постель рядом с Чуей и потянулся ладонью к его лицу, но тот отбросил бинтованную руку, однако Дазай отступаться не собирался. Ему прекрасно было известно, как действует порча на Чую, и он знал, что сейчас Накахара ослаблен после её применения.
Склонившись над напарником, Осаму накрыл его губы своими, прорываясь в чужой рот языком. Чуя пытался оттолкнуть от себя Дазая, но тот придавил его тело к постели всем своим весом, навалившись сверху. Сил бороться с Осаму у Накахары совершенно не было, однако он всё же укусил его за губу. Тот, почувствовав металлический привкус крови во рту, произнёс, слегка отстранившись от Чуи:
— Любишь пожёстче, солнышко?
— Чего? Я убью тебя, Дазай! Имей это в виду! — прошипел Чуя, а Осаму, усмехнувшись, продолжил:
— Я лучше тебя отымею, — с этими словами Дазай снова впился в губы Чуи жадным поцелуем, сам кусая их до крови, удерживая его руки своими, больно сдавливая кисти и оставляя на них синяки. Чуя снова прокусил губу напарника, но тот, не обращая на это внимания, засунул правую руку Накахары под его же тело и навалился на него с той стороны всем весом.
Чуя пытался высвободиться или вытащить хотя бы руку, но у него ничего не выходило из-за слабости во всём теле. Дазай оторвался от его губ и принялся целовать и кусать шею, а также плечи, оставляя засосы и укусы, словно метки собственника, продолжая удерживать левую руку эспера за запястье своей. Другой рукой он стянул с Чуи шорты и боксёры, так как переодел его в домашнюю одежду, когда привёз домой.
— Если ты это сделаешь, клянусь, я убью тебя! — орал Чуя, всё так же пытаясь скинуть с себя Осаму, но всё было бесполезно. Почувствовав, как крупная твёрдая головка довольно большого члена Дазая упёрлась в его дырочку, Накахара зашипел: — Не смей без презерватива и смазки, сволочь!
Но Осаму не обратил внимания на слова Чуи и его протесты. Всё же воспользовавшись лубрикантом, он смазал им свой член и резко толкнулся в Накахару, проникая внутрь сразу до конца. Несмотря на то, что вчера у него был секс, и анус в растяжке особо не нуждался, Чуя зашипел от боли. Дазай, приподняв его футболку вверх, начал покрывать поцелуями грудь, то целуя её, то слегка прикусывая кожу. Выждав немного времени, Осаму начал двигаться в желанном теле, сразу резко и жёстко вбиваясь в него. Чуя прекратил сопротивление, так как это всё равно было бесполезно и, расслабившись, просто уставился в потолок, представляя всевозможные жестокие способы убийства напарника. А потом он почувствовал и приятные ощущения, когда член Дазая попал по простате, и непроизвольно застонал. Осаму улыбнулся, поняв, что нашёл правильный угол вхождения, и принялся ещё резче толкаться в Чую именно под этим углом. Вскоре все мысли Чуи об убийстве Неполноценного выветрились из головы, когда ощущение тянущей боли смешалось с привычным жаром внизу живота, и он полностью отдался на волю Дазая, обхватив его за бёдра своими ногами. Тот трахал его жёстко и грубо, однако, сам не понимая почему, Чуя получал от этого удовольствие. Его дыхание участилось, а сердце бешено застучало в груди. Уже не отдавая себе отчёт в том, что он делает, Чуя проник руками под рубашку любовника (которая была расстёгнутой) и оглаживал его спину, прижимая к себе разгорячённое тело плотнее и двигая бёдрами навстречу толчкам партнёра, при этом постанывая. Чувствуя близкую разрядку и дрожа всем телом, он вскрикивал от резких толчков, ощущая, что внутри уже всё горит.
— Как же я давно тебя хотел, моя шлюшка, — прошептал Дазай, ускоряя движения до невозможного.
Чуя собирался сказать на слова Осаму что-то резкое, но вместо этого с его губ лишь сорвалось протяжное:
— А-ах!
А затем его тело выгнулось, сотрясаемое дрожью, с криками он излился на свой живот, раздирая ногтями спину мафиози. Дазай ждал именно этого, поэтому резко толкнувшись в любовника ещё несколько раз, тоже кончил и обессиленно свалился на него сверху, тяжело дыша и всё ещё подрагивая после острейшего оргазма.
Накахара также пытался привести дыхание в норму и унять бешеное сердцебиение и дрожь в теле. А когда это произошло, он скинул с себя Осаму и прошипел, вставая с постели и направляясь в душ:
— Ненавижу тебя, сволочь!
Дазай с ухмылкой откинулся на подушку, заложив руки за голову.
— А мне показалось, что тебе понравилось, шлюшка.
Чуя остановился и, обернувшись к Осаму, тихо, но с угрозой в голосе произнёс:
— Сегодня ты воспользовался моим беспомощным состоянием, но завтра лучше не попадайся мне на глаза. Убью! Когда я выйду из душа, чтобы тебя здесь не было.
— Ладно, я уйду, — проговорил Дазай, вставая с кровати и взяв с тумбочки перчатки, бросил их Чуе в лицо, — Тогда надень их, а то ещё сдохнешь от порчи, когда меня рядом не будет.