14
— Присядь, — хрустальным колокольчиком прозвенел голос за спиной. — От того, что ты прилип к окну, она быстрее не приедет.
Чонгук неловко улыбнулся сестре. Вернее, попытался это сделать. Сегодня лицевые мышцы его не слушались. Он весь был как деревянная кукла.
В последний раз владыка всмотрелся в пустой горизонт и двинулся к трону, но его силы воли хватило на пару шагов. Где-то на середине пути он обернулся и снова взглянул на ряд стрельчатых окон, залитых светом.
Наблюдая за братом, Розанна рассмеялась.
Давно же Чонгук не слышал ее смеха! После похорон сестра даже улыбалась через силу. Ее красивое нежное личико, казалось, навсегда застыло в выражении скорби и тоски.
— Пойдем со мной в трапезный зал, — произнесла Ее Высочество, шурша черными юбками. — Ты не ел со вчерашнего обеда. Хочешь встретить истинную голодным обмороком?
— Я отобедаю вместе с Лалисой, когда она прибудет в замок.
Чонгук усадил-таки себя на трон, но выглядел так, будто его поверхности унизаны острыми иголками. Ерзал в своем роскошном кресле он совсем не по-королевски.
Розанна хотела что-то сказать, но тут в коридоре за двойной арочной дверью раздались шаги.
Сердце в груди Чонгука за секунду разогналось до безумного, поистине сумасшедшего ритма.
Он вскочил на ноги.
— Сядь! — скомандовала сестра. — Не забывай, кто ты есть. Встречай гостей так, как полагается правителю великого государства. На троне.
Нехотя Чонгук вернулся на место.
Пальцы в черных перчатках оттянули от горла край воротника — тот вдруг стал его душить.
Взгляд прикипел к дверям, вонзился в них гвоздем.
Шаги приближались. Сердце стучало им в такт. Молодой король весь обратился в слух.
Он сидел на самом краешке трона, вглядывался в глубь зала сквозь косые лучи света, которые падали от ряда высоких окон вдоль стены и золотили воздух. Затаив дыхание, Чонгук смотрел на закрытые двери. Не сводил с них глаз. Едва дубовые створки с резными барельефами распахнулись, он вновь вскочил на ноги, забыв о поучениях Розанны. Что там говорила сестра о правителях великих государств? Он не помнил.
Щекам стало жарко. Наверное, Чонгук покраснел, хотя с утра от волнения был нездорово бледен.
На пороге, в полосе тени, показалось несколько далеких фигур.
Сердце, стучавшее так дико, так неистово, вдруг замерло, будто в грудь ему вошла рука призрака и сжала эту трепещущую птицу в кулаке.
Лалиса здесь!
Они сейчас встретятся. Наконец-то!
Чонгук нервно облизал губы и подался вперед, подойдя к самому краю возвышения, на котором стоял королевский трон. Еще один опрометчивый шаг — и он свалился бы с лестницы к ногам гостей.
Случись такое, сестра всю жизнь припоминала бы ему этот позор.
Лалиса…
С каждой секундой она была к нему все ближе. Метр за метром таяло расстояние между ними. Делегация из Аталана чинно плыла по залу, то пересекая полосу света от окна, то оказываясь в тени широкого простенка.
Силуэт Лалисы в медовых лучах утреннего солнца. Ее легкая поступь. Бедра, плавно покачивающиеся при ходьбе. Тонкая талия, обтянутая кожаным ремешком, который еще больше подчеркивает хрупкость девичьей фигуры. Волосы, собранные в строгий пучок — вероятно, с такой прической удобнее в дороге. Скользящие по лицу, сменяющие друг друга свет и тень.
Ее лицо…
Когда Лалиса вошла в последний островок света, солнце осветило густую паутину шрамов на ее правой щеке.
Чонгук вздрогнул.
Его будто ударили кулаком в грудь, выбив из легких весь воздух.
Как это случилось? Почему?
Несколько секунд он, растерянный, ошеломленный, не мог поверить своим глазам, затем присмотрелся и понял, что зрение его не подводит.
Ожоги!
Представив, что пережила его возлюбленная во время их разлуки, какую чудовищную боль ей пришлось испытать, он едва не завыл волком на весь тронный зал. Бедняжка, как она мучилась! Мысль о ее страданиях рвала душу в клочья.
Будь он рядом, несчастья наверняка удалось бы избежать. Почему его не было рядом? Почему в его отсутствие никто не позаботился о Лалисе, не уберег ее от беды?
Как она получила свои раны?
Ему хотелось спросить об этом.
Хотелось сбежать по лестнице и осторожно коснуться узора ее рубцов. Кончиком пальца осторожно повторить изгибы этих вспухших кружев. Почувствовать их плотность, рельеф. Понять, что шрамы больше не причиняют боль.
Сказать и сделать надо было так много, но их окружали посторонние и приходилось держать себя в руках. Мысль, что долгожданный разговор придется отложить до того момента, когда они останутся наедине, была невыносима. Он больше не мог ждать. Не находил сил терпеть.
Пытаясь сохранить на лице маску хладнокровного правителя, Чонгук крепко, до хруста в пальцах сжал кулаки.
— Добро пожаловать в Эвенделле, — его голос дрожал и срывался на хрипы. Горло было сухим, как пустынные земли орков. Звуки царапали его изнутри острыми бритвами.
Словно зачарованный, он смотрел, как Лалиса склоняет голову в приветствии. Краем уха слышал вежливые расшаркивания ее спутников, но не улавливал смысла их речей.
Его мир, поле его зрения сузились до одной-единственной фигуры. Остальное растворилось в тумане.
Задыхаясь от чувств, Чонгук любовался своей избранницей. Каждой ее черточкой, каждой родинкой и морщинкой. Даже ее шрамы казались ему прекрасными, потому что были частью любимого лица.
Собственный голос звучал чужим далеким эхом.
— Вы наверняка устали с дороги, — говорил он и слышал себя будто со стороны. — Слуги проводят вас в ваши покои. Завтрак подадут через час. У вас есть время отдохнуть и освежиться. Встретимся за столом в трапезном зале.