6
— Жених? Какой еще жених? — взревел эльф, сверкнув потемневшими глазами.
Его кулаки сжались, крылья носа затрепетали, грудь наполнилась воздухом.
— Обыкновенный, — пожала я плечами. — Смуглый, бородатый, с короткими волосами. Брюнет. Как раз в моем вкусе.
Чонгук продолжал раздувать ноздри. Вид у него был до того забавный, что я с трудом удержалась от мстительного смешка. Истинную захотел — получай. Вот тебе истинная. Прошу любить и жаловать.
— Бородатый, — повторил Чонгук с больным видом. — Брюнет. — И отвернулся, стиснув зубы.
Мы пошли дальше. К алому солнцу, опускающемуся за горизонт.
— Не понимаю, почему ты удивляешься. Разве такая красавица, как я, могла быть одинока?
Мой спутник скосил на меня недовольный взгляд.
— Жених не муж, — процедил он, дергая себя за кончик косы, перекинутой через плечо.
Вот мерзавец! А если бы я на самом деле любила Валонсо? У меня бы сердце разрывалось от мысли, что нас разлучили. К этому моменту я вообще могла быть замужем. Что тогда сказал бы этот навязчивый эгоист? Супруг не стенка — подвинется? Так что ли?
— Хочешь спросить, люблю ли я своего жениха?
— Нет, — Чонгук вздрогнул и зашагал быстрее, словно пытался сбежать от моего ответа.
Небо вдали купалось в золоте и пухе розовых облаков.
— А может, ты хочешь узнать, не тоскую ли я по дому?
— А разве я сказал, что заточу тебя в темнице и ты никогда больше не увидишь родной край?
Облитая красным закатным светом, степная земля словно набухла от крови. Стало тише чем днем. Только ветер свистел над пустошью и трепал сухие ветки одиноких кустарников.
— Так рассказать тебе о Валонсо?
Чонгук шумно вздохнул. На его челюсти заиграли желваки.
— Кстати, а ты знаешь, что в Аталане, откуда я родом, добрачные связи не осуждают, а даже приветствуют?
Поправка — среди магов. Люди, обладающие искрой, — элита, высшая каста, отношение в обществе к ним иное. Обычная женщина в империи почти лишена прав, сначала зависит от отца, затем от мужа и беспрекословно подчиняется им обоим. Другое дело — женщина, одаренная магией. Колдуньи свободны и независимы. В иерархии Аталана они стоят на ступень выше любого дворянина без маны. Чем ярче искра, тем выше положение при дворе.
Со своим редким даром я могла бы творить на родине любую дичь, и она сходила бы мне с рук. А вот ситуация с тано и сорванными переговорами мне с рук не сойдет. Это точно.
Лицо Чонгука горело. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Костяшки пальцев побелели, до того сильно эльф сжимал кулаки.
— Давай, пожалуйста, дальше пойдем молча, — попросил он хриплым голосом. — Помолчим немного. Послушаем тишину.
Ага, щаз.
Когда я слушаю тишину, в нее врывается голос императрицы, от гнева похожий на шипение кобры: «Лалиса дей Манобан, вы провалили задание и лишились моей благосклонности! Немедленно верните мне кольцо Агальеры».
Я инстинктивно покрутила тонкий ободок из белого золота на левом мизинце — свою гордость и единственную любовь.
— Ах, Валонсо, Валонсо, как же я скучаю по его бороде. Она так приятно щекочет губы во время поцелуев.
Сбоку раздалось приглушенное рычание. Чонгук печатал шаг как на плацу. Вид у него был такой, словно он сейчас заткнет ладонями уши или приспособит что-нибудь в качестве кляпа для моего рта.
— А какие у него чуткие руки…
— Лалиса!
Чонгук повернулся ко мне, тяжело дыша, и прижал указательный палец к губам.
Я вскинула бровь.
Эльф глубоко вздохнул и сказал на удивление спокойным тоном:
— Сумерки. Прошу, закончим разговор. Ты знаешь, какая это опасная местность. Чем меньше шума мы будем создавать, тем лучше.
Не знаю, говорил он правду или нашел способ заткнуть мне рот без кляпа, но я вспомнила милашку хариба, плюющегося кислотой, и решила не рисковать. Расскажу ему про Валонсо позже.
Пить хотелось ужасно. Даже больше, чем есть. Когда вдоль горизонта растянулось темное пятно леса, Чонгук достал из сумки остатки солонины и отдал мне. На его лбу пролегла морщинка. Когда эльф смотрел вдаль, его лицо казалось озабоченным.
Похоже, обитель диких кошек таила угрозу, поведать о которой мне не сподобились.
Я напрягла память, обращаясь к своим знаниям. Эвенделл был закрытой страной, но в плане таинственности оборотни из Кошачьего леса давали эльфам сто очков вперед. Об этом народе мы не знали ничего. Хищные кошки не шли на контакт с людьми.
Что ж, для меня, как для дипломата — возможно, бывшего (тут я издала горестный вздох) — это будет полезный опыт.
— Мне следует предупредить тебя, Лалиса, и попросить кое о чем, — нарушил тишину мой похититель. — Послушай меня внимательно, это очень важно.
Я насторожилась, заинтригованная.
Чонгук поджал губы. Взгляд у него был напряженный.
— Там, в лесу, много живности. И очень много… котов. Если какая-нибудь милая зверушка вдруг начнет добиваться твоего внимания, тереться о ноги, запрыгивать на колени… Не позволяй.
— Я люблю кошек, — сказала я из желания сделать что-то наперекор. — Всегда хотела завести пушистика.
Чонгук прикрыл глаза, словно мысленно считал до десяти.
— Нет, Лалиса. Эти пушистики тебе не понравятся. Обещай, что будешь осторожна. Поверь, если бы можно было добраться до Эвенделла другим путем, я бы ни за что не сунулся в этот лес.
— Не думаю, что там опаснее, чем в красной долине.
— Не опаснее, но… — он замялся.
— По крайней мере, коты не плюются кислотой.
— Не плюются. У них другие… таланты.
С каждым шагом темная стена деревьев приближалась. Пышные, развесистые кроны колыхались на ветру и шумели, как море во время шторма. В шепоте могучих дубов мне чудился плеск волн, разбивающихся о рифы.
Ш-ш-шух, ш-ш-шух, ш-ш-шух.
Из лесного мрака за нами следили горящие огоньки глаз. Сотни светящихся желтых точек.
— Меня зовут Чон Чонгук, — громко произнес мой спутник, когда мы остановились у кромки дремучей чащи, полной молчаливых наблюдателей. Эльф поклонился и незаметно дернул меня за руку, чтобы я повторила его жест.
Позор мне — я растерялась настолько, что забыла об этикете! Но, демон тебя пожри, мы сейчас находились в лесу, а не во дворце, и беседы вели не с людьми, а с дикими котами, сидящими на ветках. Вживую оборотней я видела впервые.
За кружевом листьев угадывались гибкие хвостатые тела. Коты были повсюду. На каждом дереве, по двое-трое на ветке. Их круглые глаза мерцали в темноте расплавленным золотом и прожигали в нас, незваных гостях, дымящиеся дыры.
Почти все оборотни были размером с обычную домашнюю кошку. Белые, рыжие, черные, леопардового окраса. Кто-то из них напоминал пушистый меховой шарик, а у кого-то шерсть была короткая, и под ней перекатывались тугие мускулы.
Я старалась не показывать волнения, но сердце в груди колотилось как бешеное.
Подождите-ка, разве короля ушастых зовут не…
Не успела я закончить свою мысль, как Чонгук добавил с глубоким чувством собственного достоинства:
— Я наследный принц Эвенделла.
Принц?
Принц! Наследник престола!
У меня сбилось дыхание.
Теперь понятно, почему он с такой легкостью распоряжается чужой свободой. Родился с золотой ложкой во рту и считает, что все его прихоти должны исполняться по щелчку пальцев. Захотел девицу — получил. Желания королевского сынка — закон.
Голос эльфа донесся до меня, будто сквозь толстый слой ваты, напиханной в уши.
— Мы пришли с миром. Позвольте продолжить наш путь через ваши владения. Прошу у вас разрешения на охоту и ночлег.
А если откажут?
Придется возвращаться в красную долину и искать убежище, чтобы дожить до утра. А уже стемнело. Степные твари вышли на охоту. От этой мысли меня передернуло.
Опасения мои, однако, оказались напрасными.
Дикие коты не издали ни звука, никак не ответили на речь принца, но желтые огоньки во мраке древесных крон начали гаснуть. Зашуршали листья, заскрипели ветки дубов. Оборотни расходились по своим делам, углубляясь в чащу леса. Молчание — знак согласия, так ведь?
Краем глаза я заметила, что плечи Чонгука расслабились и он тихонько выдохнул сквозь сжатые зубы.
— Принц, значит? — хмыкнула я, когда мы ступили в тень шепчущих гигантов. — Может, мне теперь обращаться к тебе «Выше Высочество»?
— Мне будет приятно, если ты продолжишь называть меня по имени.
— Ясно, Ваше Высочество.
Чонгук покачал головой.
В лесу пахло свежестью и влагой. Под ногами пружинил мох, из которого, словно из болотной ряски, выступали корни деревьев. Над головой шелестели листья, пели ночные птицы.
Вдруг внутри у меня все встрепенулось, горло сдавило спазмом — в мозаике лесных звуков я уловила журчание ручья. Где-то там, в темноте, из земли ключом била вода, чистая и прозрачная, способная утолить мою невыносимую жажду.
— Осторожно, смотри под ноги, — бросил мне в спину принц, когда я устремилась в сторону манящего звука.
И в самом деле, я так спешила напиться, что пару раз споткнулась о древесные корни, замаскированные темнотой.
Наконец за могучими стволами дубов блеснул серебром родник — узкая извилистая лента.
Рухнув на колени, я принялась зачерпывать ладонями воду — прохладную, сладкую, просто восхитительную.
Целый день под солнцем и ни капли во рту.
Эльф устроился рядом со мной, но сперва наполнил бурдюк и только потом утолил жажду.
— Ну что теперь, ваше высочество? — напившись, я принялась умывать лицо. Так приятно было освежиться! — Что у нас на ужин? Заботиться о пленнике — ваша прямая обязанность. Чем вы меня накормите? Как будете охотиться, если я привязана к вам невидимой цепью и не могу отойти дальше, чем на несколько метров?
Вместо ответа Чонгук резко взмахнул рукой. В темноте блеснула сталь. То, что принц метнул кинжал, я поняла, только услышав треск, с которым лезвие вошло в дерево. Присмотревшись, я увидела прибитую ножом к стволу тушку какого-то грызуна. Длинный пушистый хвост, вытянутая мордочка с аккуратным носиком, полосатое черно-серое тельце. Прежде таких экземпляров мне встречать не доводилось.
— А ты меткий, Высочество.
— Пожалуйста, называй меня Чонгук.
— Может быть. Если вкусно меня накормишь.
Для нашего ужина я не пошевелила и пальцем. Эльфийский принц все сделал сам. Аналогичным способом поймал второго полосатого грызуна, освежевал обоих и вознамерился поджарить на костре.
Огонь он развел без магии, с большим трудом. Нашел плоский кусок дерева, вырезал в нем лунку, в лунку положил немного коры и вставил тонкую палку. А потом долго и мучительно тер эту палку между ладонями, пока не появились угли. Тлеющие угли Чонгук переложил в трут, который собрал из сухой травы, листьев и веточек. После он столь же долго и упорно раздувал пламя.
Мой магический резерв восстанавливался на удивление быстро. И хотя маны во мне было еще немного, ее крох, пожалуй, хватило бы на то, чтобы высечь искру и разжечь огонь. С костром я бы управилась раньше своего похитителя, но из вредности позволила Чонгуку помучиться.
На самом деле не только из вредности. Лучше эльфу было пока не знать о моих способностях. Тем более я, кажется, придумала, как избавиться от этого проклятого гребня в своих волосах.
Меня освободит сам похититель!
Да-да, я сделаю так, что он собственными руками вытащит из моей прически это орудие пыток.
Для начала мне придется завоевать доверие Чонгука, изобразить если не влюбленность, то хотя бы симпатию. Пусть думает, что он мне нравится. Когда дурачок убедится, что его чувства взаимны и пленница не собирается никуда сбегать, то сам снимет с меня магические оковы. К этому моменту мой магический резерв будет полон, и я смогу защитить себя.
Ух, держись ушастый! Придет день — и веселая молния поджарит твой наглый эльфийский зад!
К своему плану я решила приступить незамедлительно. Зачем терять время?
— Знаешь, я тебе соврала.
С трудом разведенный огонь тихо потрескивал, разгоняя ночной мрак. Когда я заговорила, Чонгук нанизывал на ветку тушку мертвого грызуна, собираясь приготовить нам ужин. Мои слова заставили принца поднять взгляд. Светлая бровь изящно изогнулась, и выражение лица стало вопросительным.
— На самом деле мне не нравятся бородатые мужчины.
Эльф настороженно смотрел на меня сквозь дым от костра. С влажного мяса на землю капала кровь. В воздухе кружились красноватые искры, летящие от пламени.
— И брюнетов я не люблю.
Чонгук не шевелился, будто зачарованный моим голосом. Ждал, что я скажу дальше.
Я продолжила, удерживая его взгляд:
— По правде говоря, мне всегда, сколько себя помню, нравились блондины.
Самодельный вертел в руках принца дрогнул. Чонгук шумно сглотнул.
Мне захотелось рассмеяться: все его чувства были написаны на лице. Я читала его, как открытую книгу.
— В самом деле? — тихо спросил эльф, опустив глаза.
— Всегда сходила с ума по красавчикам с длинными светлыми волосами.
Щеки Чонгука окрасились нежным румянцем. В неловком молчании эльф принялся поджаривать мясо на костре. На меня принц не смотрел, но я видела, как бешено бьется на его виске тонкая венка. Да и дышал он, кажется, через раз.
— Стоит признать, мужчины эльфийской расы красивее человеческих.
Бедняга едва не уронил вертел в огонь. Совсем неискушенный. Похоже, одурачить его будет проще простого.
Пока мясо подрумянивалось, сидели молча. Я решила не торопить события и дать Чонгуку время обдумать мои слова. Тот, судя по напряженным плечам, именно этим и занимался. На его лице была написана лихорадочная работа мысли.
Блики огня танцевали на древесной коре. За пределами уютного островка света, рожденного костром, клубилась темнота. Она казалась зловещей и угрожающей, таила неведомые угрозы. Маленькую полянку, где мы устроились на ночлег, обступали кряжистые дубы. Во мраке за их стволами жил, дышал, говорил с нами запахами и звуками ночной лес. Было жутковато всматриваться в его чернильную глубину.
— Лалиса, — Чонгук обошел костер и протянул мне мой ужин, а потом сел рядом и принялся дожаривать свой.
Я слышала в тишине его дыхание, более частое, чем обычно. Краем глаза замечала суетливые, нервные движения.
— Переверни, там уже одни угли, — хихикнула я.
По моему совету, горе-повар подставил огню другой бок зверька, нанизанного на ветку. Это же надо — так задумался, что едва не спалил свою еду.
Где-то в темных кронах ухнул филин. Я потянулась к Чонгуку и пропустила кончик его жемчужной косы сквозь кольцо пальцев. По телу моего спутника прокатилась дрожь. Чонгук застыл, словно боясь спугнуть меня. Хотел еще немного внимания от своей истинной?
Свободной рукой я начала играться с его волосами. Коса у него была толстой, длинной, заплетал он ее не туго, а достаточно свободно, и перетягивал лентами в трех местах — под затылком, в середине и ближе к кончику, иначе та быстро превращалась в пушистую метелку.
Моей лаской Чонгук наслаждался молча и не дыша. Мясо, сунутое в огонь, постепенно обугливалось. Он забыл про него напрочь.
— У тебя такие красивые волосы. Распустишь их для меня?
Заговорив, я, кажется, нарушила очарование момента. Жертва моего коварства пришла в себя и со вздохом забрала у меня свою косу. Я запоздало вспомнила, что у эльфов не принято трогать чужие волосы. Неприлично. Но ведь мои он трогал.
— Расплету, — шепнул Чонгук. — Потом. Во время ритуала.
— Какого еще ритуала?
— Узнаешь. А пока… — он закусил свою сочную нижнюю губу. — Пока не надо, не трогай.
И поежился. Но не так, словно ему было холодно или неприятно, а как будто… наоборот.
Заметив, во что превратился его ужин, Чонгук тихо вздохнул и выбросил обугленную тушку в кусты. Я предложила поделиться с ним едой, но он с улыбкой отказался, однако я все равно настояла, и мы откусывали мясо по очереди с одного вертела. Было в этом что-то неловко интимное.
— Думаешь, здесь безопасно спать? — спросила я после ужина и с тревогой оглядела поляну. В темноте за дубами журчал ручей. Невидимый филин на ветке время от времени напоминал о себе гулким уханьем. Деревья шептались под порывами ветра.
— Крупных хищников в кошачьем лесу нет, — Чонгук устроился на земле возле костра. — Только оборотни, но не волнуйся, они тебя не тронут. То есть, — он замялся и бросил на меня странный взгляд. — Не тронут, если ты не позволишь.
— Что ты имеешь в виду?
— Просто игнорируй их.
— Хорошо.
— Вот, возьми мою мантию, — сев, эльф принялся стягивать с себя верхнюю одежду. — Можешь накрыться ею или свернуть и сунуть себе под голову.
— Не надо, — я накрыла его руку своей.
Затем, войдя в роль коварной соблазнительницы, сделала то, чего он точно не ожидал.
— У меня есть идея получше, — я надавила Чонгуку на плечи, заставив снова лечь на землю. После уютно свернулась калачиком у него под боком, опустив голову и ладонь ему на грудь. — Так мягче и теплее, правда? И никакая подушка не нужна.
Чонгук замер и задержал дыхание. Его сердце под моей щекой забилось громко и часто. Я услышала, как он несколько раз тяжело сглотнул.
Лежать в объятиях эльфа было удобно. Действительно и мягче, и теплее. Пожалуй, так нам стоит ночевать и впредь. Из практических соображений.
Несколько секунд мужчина рядом со мной напоминал каменную статую, затем глубоко вздохнул и с особой осторожностью приобнял меня за плечи. В поисках тепла я прижалась к нему еще теснее.
В красной долине жарило даже ночью, а в кошачьем лесу с сумерками приходила прохлада — даже костер не спасал. Недолго думая, я сунула замерзшие ладони Чонгуку под рубашку. Тот дернулся всем телом. То ли от неожиданности, то ли от ледяного прикосновения. А может, смутился, ведь я добралась до голой кожи.
— Не надо, — он мягко вытащил мои руки из-под своей одежды. — У нас такие вольности осуждают.
Поглядите-ка, а ведь мы соприкоснулись обнаженными пальцами.
— Ты не надел перчатки.
Чонгук снова дернулся.
Перчатки он снял, чтобы не запачкать кровью, когда разделывал пойманную на ужин живность, а вернуть на место забыл. Ай-яй-яй, какое непотребство.
Дыхание эльфа участилось, сердце застучало как барабан, зовущий бойцов в атаку. Он завертел головой, видимо, в поисках потерянных перчаток, заметил их на пеньке на краю поляны, хотел было подняться за ними, но посмотрел на меня, лежащую у него на груди, и передумал.
— Не волнуйся, я никому не расскажу, как ты соблазнял тут всех своими голыми пальцами.
Чонгук протяжно вздохнул. Он все еще обнимал меня, но теперь более неловко. Если до этого его ладонь лежала на моем плече, то теперь висела в воздухе.
Ох и жирные тараканы в головах у этих эльфов!
— Поздно строить из себя святую невинность. Ты уже трогал меня без перчаток, а еще палкой своей в меня тыкал.
— Это был кинжал, — возразил эльф смущенным голосом, но обнял меня крепче.
Я фыркнула, подавив смешок.
— Как сейчас поживает твой кинжал? Успокоился?
Уходя от ответа, Чонгук закрыл глаза и притворился спящим.
Я дождалась, когда он заснет по-настоящему, и аккуратно высвободилась из кольца расслабленных рук. Надо было кое-что проверить.
Помимо основного плана по избавлению от ненавистного гребня, у меня был еще и запасной. Запасной план всегда должен быть.
Ночь пахла дымом и дикими травами. Костер почти погас, и, пытаясь заставить его разгореться, я поворошила тлеющие угли длинной палкой.
Где-то в темноте скрипнула ветка дуба.
Наблюдая за лицом спящего, я осторожно потянулась к кинжалу у него на поясе. К настоящему кинжалу, а не к тому, которым эльф время от времени тыкал мне в поясницу. Лезвие с тихим шорохом выехало из кожаных ножен. Чонгук ничего не заметил. Отлично.
За спиной уже во второй раз раздался звук, похожий на треск дерева, но я не придала этому значения. Все мое внимание было сосредоточено на кинжале, ловящим блики костра, в голове крутилась одна только мысль: получится или нет?
Получится?
Или нет?
Забывая дышать, я поднесла нож к своей косе, украшенной гребнем. Мне не было жалко испортить прическу. Если единственный способ избавиться от ненавистной вещицы — вырезать ее из своих волос, я без промедления пожертвую шевелюрой.
С глубоким вздохом я попыталась совершить задуманное.
Попыталась, но предсказуемо не смогла.
Едва лезвие коснулось косы, пальцы разжались, и кинжал упал на землю.
Что за?..
Я попыталась опять.
И снова.
Раз за разом я приближала кинжал к волосам, но меня подводила собственная рука. Это было невыносимо. Хотелось разрыдаться.
Проклятый эльф!
План «В» провалился с треском.
Я не собиралась сбегать сегодня, пока мой магический резерв пуст, но хотела проверить, будет ли у меня такая возможность. Ее не было. И неудача взбесила меня сильнее, чем я ожидала.
Выпуская пар, я глухо зарычала сквозь сжатые зубы, после чего осторожно, стараясь не потревожить своего похитителя, сунула кинжал обратно в ножны на его поясе.
Чонгук не проснулся. Он по-прежнему лежал на спине, вытянув левую руку в сторону, словно приглашая меня вернуться в его объятия, но для этого я была слишком не в духе. Я устроилась неподалеку, близко, но так, чтобы мы не соприкасались.
Вдруг за спиной в который уже раз раздался треск, а следом — шелест.
Обернувшись, я увидела, как сквозь высокую траву к нашему костру крадется черный кот. Хвост трубой. Зеленые глаза горят. Короткая шерсть лоснится в блеске пламени.
— Мур!
Кот, похожий на сгусток мрака, ступил в островок света от огня и потерся о мои ноги. Вспомнив о предостережениях эльфа, я отползла в сторону.
Киса не сдавался, наступал, ластился, призывно тарахтел, умоляя его погладить, пытался меня боднуть.
— Кыш-кыш! — махала я на него рукой.
Дернув усами, упрямец уселся на мохнатый зад и впился в меня пронзительным взглядом. Он не сводил с меня изумрудных глаз и медленно, гипнотически моргал.
Не знаю, что на меня нашло, но я сама не заметила, как потянулась почесать его за ушком.
— Нет! — завопил Чонгук, проснувшись.
Розовый туман, клубившийся в моей голове, рассеялся.
Но было поздно.