19
– Я ж тебе говорил: ничего не бойся! Ничего никогда со мной не бойся…
Она подняла на него мокрые сияющие глаза – и почувствовала вдруг прикосновение тёплых губ к своей щеке. И к губам… И к виску… И, смеясь и плача, обняла Ромку за шею.
– Дети!!! – раздался официальный голос с порога, и Роман с Лерой, отпрянув друг от друга, уставились на Нину Тиграновну. – Их там вызывают – а они здесь, видите ли, целуются!!! Марш немедленно на сцену! Никто не хочет уходить, вас ждут!
Роман усмехнулся. Достал из джинсов скомканный, не первой свежести платок, кое-как вытер потёки туши на лице Леры и потянул её за руку.И вот они уже снова стоят вдвоём на авансцене. Лера чуть не расхохоталась, увидев, как Светка Глушко в пятом ряду, вскочив на стул и с досадой отмахиваясь от классной руководительницы, вопит: «Браво!!! Бис! Стрепетова, ура-а-а!!!» И Софья Николаевна, похожая на королеву-мать в своём бархатном платье, стоит и сдержанно хлопает, но глаза её сияют, как у молодой. А через зал от дверей (Лера снова подумала, что сходит с ума) вихрем несётся Эсма. Она взлетела на сцену в один миг, чуть не смела с ног Леру страстным поцелуем и сразу же, плача, повисла на шее у брата:
– О-о-о, Ромка… Слава богу… Наконец-то, дэвлалэ, наконец-то!!! Думала – до смерти не дождусь!
А по проходу, провожаемая десятками взглядов, быстро шла смуглая черноглазая женщина с рыжими, как тёмная медь, волосами. Длинные золотые серьги звенели в такт её торопливым шагам. И Лера сразу же узнала её. И, задохнувшись от волнения, смущённо пробормотала:
– Здравствуйте, Рада Алексеевна…
– Какая «Алексеевна»?! – возмутилась Ромкина мать, и её золотые серьги весело звякнули. – Просто Радой зови! Девочка, да ты настоящая артистка! Вот клянусь тебе! Я с самого начала твою пляску смотрела! Не все это могут, уж поверь! – Она повернулась к сыну, покачала головой: – Какой… а? Какой?! Мать родная его два года упрашивала на сцену выйти – нипочём! Как ты его уговорила, девочка моя?
– Я не уговаривала, – честно сказала Лера. – Это он меня насильно вытащил, честное слово…
Но Роман уже обнимался с матерью, вполголоса разговаривая с ней на своём языке. А потом через её плечо протянул руку высокому человеку с весёлыми чёрными глазами, который вслед за Радой взошёл на сцену.
– Петя! Как вы так быстро добрались? Я думал, в пробке встанете!
– Не поверишь – всё шоссе свободно! Знали, наверное, кто в Москву приехал! – Пётр гордо кивнул на жену. – Ромка, слушай, а ты играть ещё лучше стал! Что за гитара? – Он с интересом взял в руки школьную семиструнку и завертел её в пальцах. – Ух ты… Краснощёков… Где взял?!
– В музыкальном кабинете тут висела! – фыркнул Роман.
– Это у вас без дела краснощёковская гитара болтается?! – возмутился его отчим. – Ромка, спроси, они её не обменяют?! Я за неё две «ленинградки» дам! Они ещё лучше висеть будут… Ну, вы, ребята, молодцы! Это твоя девушка, да?
Лера страшно сконфузилась и шагнула было прочь со сцены, но Роман поймал её за рукав. И сказал отчиму:
– Это она меня заставила тебе позвонить… тогда.
Со смуглого лица Петра пропала улыбка. Некоторое время он внимательно смотрел на Леру своими чёрными, чуть сощуренными глазами. Затем вполголоса сказал Роману:
– Не отпускай её…
А в раздевалке на шею подруге с визгом кинулась Светка:
– Ну, ты, Стрепетова, дала! Ну, ты супер! Просто супер! Дальше некуда! Лучше всех, лучше Шестовой этой!!! О-о-о, какая ты молодец, я так и знала!
Отбиваясь от Светкиных восторгов, Лера видела, как у дверей Роман разговаривает с Андреем Герасимовым. Тот был уже переодет и с улыбкой говорил:
– Слушай, Лагутин, – здорово! Молодцы вы с Леркой! Зря раньше не выходили! Мы с Иркой из школы уходим в этом году – теперь все концерты ваши! Бывай, удачи тебе! – Он пожал Роману руку, подхватил свою сумку и пошёл к выходу. Лера машинально оглянулась, ища глазами Шестову. Та уже стояла в дверях спиной ко всем, но её догнал ехидный голос Глушко:
– Ну что – видала, жаба, как работать надо? Тебе такого и не снилось с твоими ресницами приклеенными!
– Светка, не надо… – пробормотала Лера. Ей не хотелось никакого скандала, и девушка надеялась, что Ирка уйдет, сделав вид, что не услышала глушковского выпада. Но надежды её не сбылись. Шестова медленно обернулась, и Лера даже испугалась: столько злобы было в её сузившихся глазах.
– А ты вообще захлопнись! – бросила она Светке. – Мать-одиночка многодетная!
– Да ты!.. – взвилась было Глушко, но её перебил негромкий голос Романа:
– Шестова, привяжи язык. Выдерну.
– Да закрой ты рот! – завизжала Шестова. – Артист тоже ещё нашёлся! На одной ноге!!!
Роман побледнел… но ответить не успел. Истошно визжащий вихрь из рыжих волос и зелёных оборок пронёсся мимо него, – и Шестова грохнулась на пол от удара кулаком.
– Ах ты! Мерзавка!!! Вот тебе ещё! Вот! Вот!
Шестова заверещала так, что зазвенело зеркало. Толпа зрителей с воплями кинулась к порогу. Светка и Роман в четыре руки отрывали Леру от поверженной соперницы, а та, сидя верхом на Шестовой, молотила её кулаками:
– Это за «хромого» тебе!
– Лерка, да хватит! Убьёшь ещё её, отвечай потом! – Роману удалось наконец оттащить Леру в сторону. Та, отчаянно брыкаясь, схватилась за сумочку на плече Шестовой. Тоненький ремешок лопнул, сумочка отлетела к стене, раскрылась – и из неё выпала голубенькая флешка. И в раздевалке стало тихо-тихо.
Молчание прервал недовольный голос заглянувшей в дверь Эсмы.
– Ромка, Лерка, ну долго ещё дожидаться вас?! Сколько там можно… а что случилось?
– Вот она – флешка наша, – сквозь зубы сказал Роман, кивая на пол и на всякий случай не выпуская дрожащую Леру из рук. – Шестова, а туфли где? Спрятала или выкинуть успела?
– Да пошли вы все!.. – завопила та, вскакивая с пола. Лера с некоторым смятением заметила, что она здорово подбила Ирке глаз. – Стрепетова, ты совсем с катушек сорвалась! Мне завтра на паркет выходить! Я тебя сейчас…
– Ах ты, моя ми-лень-кая… – послышался вдруг ласковый-преласковый голос, и Эсма, уперев руки в бёдра, пошла через раздевалку прямо к Ирке. Она улыбалась, но Лере при виде этой улыбки стало нехорошо.
– Ах ты, моя красавица… Да кто же тебя научил, моя бесценная, такие вещи делать?
– Уйдите, я не делала ничего!!! – заголосила Шестова.
– Так и я ничего не делаю! – разбойничья улыбка Эсмы стала ещё шире. – Нич-чего не делаю! Я, родная моя, пока ещё думаю: то ли тебе второй глаз разукрасить… для симметрии… то ли модную причёску сотворить! Без единого волоса, как у лампочки! Ромк, как лучше-то будет? У Леры твоей опыта мало… а я и скальп сниму, если надо!
Эсма говорила всё это спокойным, доброжелательным тоном, – подходя, однако, ближе и ближе. И Ирка в панике заорала на всю раздевалку:
– Помогите-е-е!!! Нина Тиграновна-а-а! Убиваю-ю-ют!
– Да я же ещё не начала, чего кричишь? – успокоила Эсма. Мельком оглянувшись, она подняла с пола большую спортивную сумку Шестовой и перевернула её. Содержимое посыпалось на пол. – Твоя сумочка? И костюмчик этот твой? Краси-и-ивый… Девочки, ножниц ни у кого нет? Лайкра рвётся плохо…
– Отдайте! Вы права не имеете!!! – вопила Шестова.
– Извини, дорогая, я уж без прав как-нибудь… Опа! А вот и наши туфли! Лерка, лови!
Лера, поймав на лету, прижала к себе пару туфель с длинными ремешками. Эсма довольно улыбнулась. И, швырнув в лицо Шестовой её смятый костюм, выпалила вслед три коротких слова, от которых поморщился даже Роман:
– Эмка-а… Здесь девчонки всё-таки!
– Эт-то что здесь творится?! – прозвучал гневный голос с порога, и в раздевалку вбежала Нина Тиграновна. – Что, я спрашиваю, происходит?! Лагутина! Эсмеральда!!! Бог мой, опять ты!!!
– Вы мне не рады, Нина Тиграновна? – выпятила нижнюю губу Эсма.
– И чему тут радоваться?! – воздела руки завуч. – Сколько лет я уже от тебя отдыхаю? Восемь?! А до сих пор ночью в кошмарах снишься! Кино ужасов ты моё!