Кантил. Небесные хроники.

Кантил смотрел на спящую Фурию в темноте и не мог понять, где он видел эту девушку раньше. Что-то внутри двигало его к ее мягкой коже, светлым выгоревшим волосам и запаху, такому родному и нежному, а карие глаза с самым мягким оттенком карамели и лесного ореха...

Нет, это было давно, да и Богиня Войны умерла, когда бросилась его спасать, а Фурия Халле, присягнувшая на верность Югу - человек из плоти и крови. Но ее запах сводил его с ума, он держался, чтобы не разодрать теплую кожу в кровь, лишь бинты на теле и внутренний голос с остатками человечности заставляли держаться.

Он не хотел вновь возвращаться в то состояние, подобное бешенству Одиннадцатого Героя или истинным формам Богинь и Богов. История прошлого научила его держать удар, запоминать ошибки и делать собственные выводы.

Серый дракон Ветра и Бури склонился к лицу спящей Фурии и прижался щекой к ее щеке. Как же тепло, словно он вновь прикасался к Баолинь, когда был еще совсем маленьким, не умея летать...

Между ним и Богиней Искусства Войны существовала прочная связь, то была нить из серебра и стали, прочно связывающая две судьбы воедино. В Империи Вальдера это называлось "родственными душами", но здесь, на территории Небес - каждый был связан с кем-то либо кармическим долгом, либо предназначением. Когда Кантил впервые увидел мир через призму черно-красных глаз, то сквозь расстояние услышал тихий шелест и лишь одно слово.

Баолинь.

Она была его фарилэ.

Что значило "единственная, посланная Судьбой".

Кантил впервые задумался, почему именно она - Баолинь Янмей, Богиня Войны, была связана с ним, ведь Джерласс был лучшим среди братьев, его постоянно тянуло в бой, он мерился силой с каждым из них, всегда выигрывая; или, например, мудрец Ванктур, он еще в утробе зародился вредным стариком, постоянно что-то просчитывая и продумывая наперед - идеальный стратег, который захватил Небеса своим великолепным умом. На счет Энари Кантил всегда сомневался. Красавец, любимец отца, но не более того. Он был больным на голову, грезя лишь о деньгах и всеобщей любви.

Что касается самого Кантила...

Фурия во сне часто задышала, у нее вновь поднималась температура. Кантил бережно прижал ее к себе и укрыл своим белым одеялом, хотя никогда им не пользовался. Его черные длинные волосы окружили худое тело девушки. Называть ее наложницей у Кантила язык не поворачивался. Несмотря на то, что Фурия во время их близости время от времени проклинала себя и называла продажной (он не мог не влезть в ее голову) - Кантил был с ней не согласен. Возможно, с его стороны это была страсть, мимолетное жгучее влечение вновь коснуться светлых волос, но, когда он опрокинул ее на землю и вогнал коготь в бедро, а затем посмотрел в глаза - что-то треснуло внутри, заставило под этим взглядом незамедлительно сдать свои позиции.

Фурия Халле не была очередной женщиной в его жизни. В эту ночь он искренне желал обладать ею, а когда получил - не захотел отпускать. Ему было мало тепла ее тела, особенного взгляда, некой родственной близости. Глубоко внутри Кантил завидовал Руолан Роше. Она встретила свою фарилэ, она дорожила ей, и она же берегла ее от глаз Судьбы. А что сделал Кантил ради своей возлюбленной Хякки тысячу лет назад?

Ничего.

Кроме потери Хякки - он потерял в ходе войны и Баолинь. Своими словами подтолкнул к полному уничтожению и унижению, Небеса издевались над ней многие дни, пока он прятался глубоко в земле, зализывая раны, как трусливый кот.

Его стыду не хватало места внутри, чтобы затопить и без того грязную душу.

Но Фурия Халле напоминала ему Баолинь Янмей, девушку, которая воспитала его, научила летать, любить жизнь. Она была для него лучшей из лучших, единственной Богиней, заслуживающей почитания, но его слова в тот день перечеркнули все.

- Не знаю, почему, но ты напоминаешь мне одного очень важного для меня человека, точнее Богиню, некогда любившею этот мир и почитаемую везде, даже в самых дальних уголках, - шептал Кантил в ухо Фурии, аккуратно расчесывая пальцами ее волосы. Ему не требовался сон. Ночь была его проводником в настоящий мир. - Она был такой же, как ты. Смелой духом, властной, страстной, доброй, не смотря на зло вокруг, и, самое главное - честной. - Кантил поцеловал Халле в лоб и прижал к себе крепче, зарываясь в ее волосы и вдыхая запах. - Я любил ее по-своему, как только может Небесное создание. Она была моей фарилэ по праву рождения...

Лунные лучи проникали сквозь окна, легкий ветерок с запада окутывал каждую вещь в покоях Кантила. Узоры, состоящие из красных ромбов, треугольников и каплей крови, иначе рассказывали свою историю на полотнах при ночном освещении. При свете дня все выглядело более зловещим, чем ночью. Как говорила Серра: "Темнота и мрак уравновешивают и без того ничтожный мир утром". В маленькой лампадке на низком столе медленно горел огонь, отбрасывая блики на красивое спокойное лицо Фурии.

- Вот только однажды я встретил человека, которого впервые полюбил по-настоящему. Это было моей самой огромной ошибкой и самым большим счастьем. Я бросил тебя, выбрав Хякки...

Каменное сердце внутри Кантила стучало, ему казалось, что Фурия в его руках - Баолинь, перед которой он был обязан объясниться, рассказать, что на самом деле подтолкнуло его на столь опрометчивый поступок. Она поймет, она должна была его понять.

- Как ты однажды сказала мне: "Мы полюбим человека больше своей жизни, но это будет не тот, с кем ее проведем. Небесные создания и Боги любят один раз и на всю жизнь и, как правило, они погибают в тот момент, когда их любовь оказывается лишь пеплом на ладони..." Когда ты узнала, что я тебе не верен - ты даже не расплакалась, но земля задрожала наравне с грозовыми облаками... Я никогда не был достоин тебя, - Кантил повернул к себе лицо спящей Фурии и прошептал в ее персиковые губы: - моя единственная, посланная Судьбой вопреки всему. Я весь твой, хочешь - убей, только прости мне мой грех...

Он мягко дотронулся до нее, касаясь губами, вкладывая в поцелуй всю свою внутреннюю боль, стыд за предательство, что бросил ее на растерзание Небесам. Он слышал крики, когда ее тело заковали в цепи и рвали на куски до тех пор, пока она не сдалась. Никогда, никогда она не простит его, если вспомнит прошлое - он был не достоин этого прощения.

Лишь поцелуй вытаскивал его из глубин ада, даруя новые крылья.

***

1316 лет назад. Эпоха Безликого Оа и Северного Ветра

Баолинь смотрела, как Кантил целует человеческое дитя и не могла поверить в происходящее. Он предал ее? Почему? Они же связаны единой нитью, пронизывающей расстояния, целые эпохи и времена. И эта связь не выдержала, рассыпалась, как бусины по кровавой земле.

Так Кантил полюбил другую...

Баолинь опустила мечи на кровавую землю. Серра рядом не понимала, что происходит, почему Богиня Войны сдалась, когда следует нападать?

- Моя Богиня, ответьте! - Серра плакала, горячие слезы злости затапливали душу. В этом хаосе все смешалось: кровь, крики людей, красный дым, трупы, стоны умирающих. Гаржи, ее брат, уже на подходе, как и другие Духи с Горного пика, они все здесь, чтобы сломить Юг и уничтожить чернь, пожирающую каждого, как и несколько лет назад ее отца, теперь уже Безликого Оа.

Серра полюбила Баолинь сестринской любовью, присягнула ей на верность, а сейчас ее командир и генерал Небесной армии опустила мечи в самый разгар боя. Дух Кармы и Обмана подняла глаза туда, куда смотрела Янмей, и от удивления, злости, непонимания и внутренней обиды за свою госпожу ей стало невыносимо больно. Она упала на колени, касаясь земли головой, не в силах сдержать крик, рвущийся из грудной клетки.

- Богиня, почему вы не реагируете? Просто убейте его! Убейте этого предателя! - Серра кричала сквозь рев пламени и рвущиеся снаряды, но Баолинь смотрела, как Кантил прижимает к себе труп маленькой девочки с белыми волосами и судорожно произносит свое настоящее имя, чтобы скрепить свои души вопреки законам Небес. Ей больно.

Душа внутри порвалась на мелкие части, а сердце не выдержало.

Она проиграла свою последнюю и самую важную битву.

Баолинь Янмей пала, величайший генерал Небесной армии за всю историю мира.