Секретарь для злодея

Грудь не болела в полном смысле этого слова. Ее скорее распирало, и это приносило дискомфорт, от которого я и проснулась. Приснился кошмар, что у меня пропало молоко и нечем кормить Аришку, а она умирает от голода прямо в моих руках. Я тут же бегом помчалась в ванную, захватив молокоотсос, но подумать оказалось легче, чем сделать.

Совсем не хотела будить Павла. Страхи завладели мной, и это было выше моих сил, а теперь я не знала, что делать. Кошмар еще был свеж в памяти, а я уже так опрометчиво согласилась на помощь мужчины. Он все так же сидел передо мной на корточках, а я все так же прикрывала грудь полотенцем, не решаясь убрать его. Показывать свое тело чужому человеку было страшно и неловко. Тем более учитывая то, что передо мной сидел мужчина, но я старалась уговорить себя, что в этом нет ничего такого. Ведь показывала же грудь, например, врачам на осмотрах. Оставалось убедить себя, что это одно и то же. Почти...

Пока я боролась с собственным стыдом, Павел уверенно удерживал мой взгляд, но, видимо, ждать ему надоело, потому что, прикоснувшись рукой к полотенцу, он начал медленно стягивать его до тех пор, пока пальцы мои не ослабли и не выпустили ткань.

– Я осторожно, – проговорил он с самым серьезным видом. – Если будет больно, скажи.

Больше он на меня не смотрел, сосредоточившись на грудях. Мне было неловко, стыдно да и вообще невозможно, но то, что Паша не видит моих красных щек и закушенной губы, хоть немного, но успокаивало.

Судорожный вздох вырвался непроизвольно, когда теплые пальцы прикоснулись к моей груди. Мужчина невесомо оглаживал нежную кожу, давая мне привыкнуть к своим рукам, осознать, что происходящее не плод моего воображения. Закрыв веки, я попыталась отрешиться от эмоций и чувств. Щеки горели как никогда. Прикусывала зубами высохшие губы, старалась выровнять дыхание, но чувства не спрячешь за маской невозмутимости. Особенно когда понимаешь, что мужчина слишком близко и, кажется, видит насквозь все твои мысли.

Возбуждение. Оно нахлынуло единой волной, опалило легкие, прокатилось по позвоночнику, вынуждая сердце забиться испуганной птицей под пальцами мужчины. Я слышала свое тяжелое дыхание, понимала, что грудь поднимается и опускается ему в такт, выдавая меня с головой. Павел продолжал массировать, лицо его оставалось невозмутимым, но напряженные плечи говорили о том, что это всего лишь маска. Невыносимо хотелось сжать ноги. Непроизвольно сгибала пальцы на ногах, но тапочки закрывали это непотребство от чужого взгляда. Низ живота пульсировал. У меня не было секса сколько? Месяцев девять, может, чуть меньше, но даже сами мысли об этом вызывали во мне разрыв шаблона, по которому я привыкла жить.

Тело дрожало, я ощущала это так отчетливо, что Павел не мог не заметить изменений в моем поведении. Это невыносимая пытка. Глупо отговариваться тем, что он просто помогает мне с такой интимной проблемой. Успокоившись, я бы наверняка могла сделать это сама, а теперь наблюдала за ним из-под опущенных век и, к собственному стыду, просто не имела желания его останавливать. Ощущала, как капельки молока стекали вниз по коже. Лучше бы вытереть, но выдавить из себя хоть слово не представлялось возможным.

Когда наши взгляды встретились, я вдруг поняла, отчетливо осознала, что уже пропала. Его пальцы замерли, прокатились по коже живота вниз, с силой очертили талию, бедра и впились в бортик ванны. Он поднимался медленно, будто давал мне шанс передумать, оттолкнуть, остановить, но едва ли я была способна хотя бы на короткое «нет». Я тонула в его темных глазах. Они были обжигающе черными, как ночное небо, плотно затянутое тучами, словно одеялом. Губы все ближе. Смотрела то на них, то в его глаза, из последних сил цепляясь за реальность. А потом ее просто не стало.

Поцелуй оказался нежным, до внутренней боли, почти до слез. Губы мягко ласкали, действовали осторожно, скорее обнимая, чем действительно целуя. Рваное, порывистое дыхание смешивалось, но отвечать на касания я начала не сразу. Паша давал мне привыкнуть к новой для меня ласке, давал привыкнуть к своему теплу, к близости, что обжигала не хуже пламени. Мягко приоткрыв мои губы, он скользнул по ним языком, словно очерчивая, запоминая новые территории. Это была страсть, но какая-то другая – тихая, уютная, смешанная с щемящей нежностью, от которой я буквально задыхалась.

Я тонула в ней, купалась, словно в теплых водах ласкового моря. Боялась прикоснуться к нему, но и Паша удерживал дистанцию. Не знаю, что было бы, если бы он попытался меня обнять. Наверное, нервы мои не выдержали бы, но он словно точно знал, что торопиться не следует. Господи, а я ведь до сих пор замужем. Получается, изменяю мужу...

Эта мысль ворвалась вместе с нарастающим плачем Аришки. Тяжело оторвавшись от моих губ, Паша прикрыл веки и прикоснулся лбом к моему лбу, стараясь восстановить дыхание или найти в себе силы отстраниться. Не знаю, да только дышали мы так, будто нас гнали через всю страну.

Короткий поцелуй в лоб, и он действительно отстраняется. В очередной раз смутившись, я запоздало прикрылась полотенцем, а потом и вовсе поднялась, собираясь сбежать к Аришке, но Павел меня остановил:

– Приводи себя в порядок, я сам покормлю, – выдохнул он, отворачиваясь, но оттопырившуюся ткань спортивных штанов я заметить успела.

Была безумно рада тому, что он вышел из ванной комнаты, оставив меня одну, но, черт возьми, одновременно с радостью на меня нахлынул целый поток эмоций, которые раздирали, не давали думать ясно. Как теперь смотреть ему в глаза? Как вообще выйти из ванной?

Ведь этот поцелуй что-то да изменил?

Сцедив молоко, я отправилась под душ. Прохладные струи резко контрастировали с разгоряченной кожей. Руки сами тянулись к пульсирующей плоти. До безумия хотелось унять желание, избавиться от него, но делать это самой казалось постыдным. Тело изнывало, жаждало ласки, просило разрядки. Да я себя кошкой чувствовала, которая сходит с ума от желания.

Никогда раньше так сильно мне не хотелось секса. Привычные заботы не оставляли времени на мысли об этом, да и уставала я так, что единственным моим хотением являлась кровать. Плюс ко всему рекомендации гинеколога, который говорил, что лучше избегать интима в первые месяцы. Теперь же испытывала что-то невообразимое, что пошатнуло мой мир. Я просто никогда не думала о других мужчинах. Мне это было не нужно, а здесь...

– Марина, мы пойдем на второй этаж, а здесь пока проветрим, – раздалось после короткого стука за дверью, и я облегченно выдохнула.

Была благодарна Паше за возможность сбежать в свою комнату и ни о чем не говорить. Обсуждать произошедшее сейчас хотелось меньше всего. Да я сгорала со стыда, но прохладный воздух, что окутал тело, едва я вышла в гостиную, вернул часть самообладания.

Мне не спалось. Это трудно – знать, что Павел там, на втором этаже, и не думать о нем, о произошедшем. Даже если сейчас мне не нужно разговаривать с ним, то завтра утром мы все равно встретимся. Мне придется смотреть ему в глаза, придется поддерживать беседу. Не молчать же, правда?

Повздыхав еще какое-то время, поелозив в кровати, переворачиваясь с бока на бок, я все-таки поднялась с постели, но что собиралась делать? Даже для меня это являлось загадкой. Выглянув в гостиную, поняла, что Паша здесь уже был. Окна оказались закрытыми, но в квартире тем не менее стояла тишина.

Словно воровка, осторожно поднималась на второй этаж, но каждый шаг давался мне труднее предыдущего. В конце пути я уже была готова сбежать обратно в комнату, но приоткрытая дверь вызвала любопытство. Я ведь еще не видела спальню мужчины. Только кабинет.

Любопытство боролось со стыдом. Разум... Да сам с собой боролся, потому что, с одной стороны, я понимала, что нам следует поговорить, обсудить момент с поцелуем. Это нужно было мне. Чтобы я не придумывала себе то, чего нет. А с другой... Все во мне кричало, что это может привести к неприятным последствиям. Секс может разрушить то подобие отношений, которое возникло между нами в прошедшие дни.

Развернувшись, я хотела спуститься вниз, но меня остановил его голос:

– Марина... – Павел окликнул меня, но в его голосе не было возмущения, не было удивления.

Обернувшись, я застыла, наблюдая за тем, как мужчина делает шаг за шагом, уверенно сокращая расстояние между нами. Наверное, если бы мы были в животном мире, я бы могла сравнить его с тигром. Он ступал мягко, расслабленно, но будто выверял каждый свой шаг. Хищник, что неизменно приковывал внимание. Сейчас он был другим, и это... Это будоражило и страшило.

Он не дал сделать мне шаг назад. Схватив за руку, одним порывистым движением притянул к себе. Его пальцы впились в мою талию, зафиксировали шею, а губы заклеймили поцелуем, что не был похож на предыдущий. Это была страсть – чистая, жестокая, сводящая с ума. Голое желание, которое требовало немедленного ответа. Положительного ответа, потому что путь назад просто не предусматривался.

Возмущение? Его не было и быть не могло. Разум просто испарился, вывешивая белый флаг и предоставляя чувствам решать, что будет дальше, но решала не я. Прижав меня к стене в коридоре, Паша лихорадочно покрывал поцелуями мою шею. Удерживал мои руки, не давая прикоснуться к себе, не давая оттолкнуть, остановить.

Выпустив запястья из захвата, опустился передо мной на колени, но и его ладони опускались, очерчивая силуэт, сжимая до боли, чтобы остановиться на бедрах и поднять вверх футболку. Губы обжигали подрагивающий живот. Задыхалась от урагана чувств, что нахлынул неизбежно и так, что не остановить. Я сходила с ума, сгорала под этими касаниями. Это безумство, но все мое естество, все ниточки тянулись к нему.

Короткие ноготки впивались в его плечи, пальцы запутывались в темных волосах. Он поднялся на ноги неожиданно, а на его руках я и вовсе оказалась в одно мгновение. Тягучий поцелуй захватил губы, но едва ли я понимала, куда мы идем, а точнее, куда меня несут. Кровать подо мной оказалась куда быстрее, чем я рассчитывала, но отступать было некуда. Мосты уже сожжены, а авто мчится с огромной скоростью вперед, оставляя позади себя целую жизнь.

Нависал надо мной, продолжая целовать. Отстранился лишь на секунду, чтобы снять с меня футболку. Его ладони сжимали мое тело. Он покрывал поцелуями ключицы, а я изгибалась в его руках, изнывая от желания, больше не контролируя себя. Я была чужой женой, но правда в том, что последние девять месяцев мой муж принадлежал кому-то другому.

– Нет, не надо, – прошептала я, останавливая мужчину, когда он потянулся, чтобы снять с меня лиф. Руки мои мигом оказались прижаты к кровати, и это будоражило, его власть над моим телом сводила с ума.

– Почему? – Взгляд затуманенный, подернутый дымкой возбуждения. Тяжелый взгляд, решительный и прямой, как чертово шоссе.

– Молоко. Оно...

Он не дал мне договорить. Заткнул мой рот самым правильным способом, заодно и избавившись от разума, который начал потихоньку проклевываться наружу. Честное слово, думать сейчас хоть о чем-то мне совсем не хотелось, но последней правильной мыслью было то, что вести себя нужно тише, потому что в кроватке совсем рядом спит Аришка...

Лиф полетел куда-то в сторону.

Он удерживал мои руки у меня над головой. Пальцы свободной руки сжимали бедро, талию, грудь. Я не ощущала боли в полном ее понимании. Это была та самая боль, которую я хотела получить. Эти действия будто говорили мне о том, что я принадлежу этому мужчине.

То и дело подавалась вперед, следуя за его ладонью. Видела только его глаза – взгляд обжигающий, темный, насквозь прошитый желанием. Его губы истязали, целовали яро и дико. Неугомонный язык проходился по губам, зубам, касался неба и играл с моим – испуганным. Несмело отвечая ему, я втянулась в эту игру. Едва я подалась вперед, поцелуи изменились. Стали требовательными, жаждущими, сминающими любые барьеры и преграды. Мы делили одно дыхание на двоих, но едва ли я могла дышать. Просто забывала, что легким нужен воздух.

Первый мой стон, сорвавшийся с губ непроизвольно, он заглушил. Его ладонь накрыла возбужденную плоть прямо поверх белья и сжала до темноты в глазах, до оглушающего вдоха. Нетерпеливо отодвинув край трусиков, Паша ласкал меня пальцами, даже не думая о том, чтобы быть нежным. Но о нежности я и не просила.

Ощущала его власть надо мной, над моим телом. Лоно горело, пульсировало. Возбуждение прокатывалось по позвоночнику, тугим комком сворачивалось внизу живота, уже принося дискомфорт, требуя разрядки. Раздвинув мои ноги коленом, мужчина спустился чуть ниже. Теперь мои руки были свободны, и я могла впиться пальцами в его широкие плечи, обнять мощную шею. Он осыпал поцелуями ключицы, шею, грудь, заставляя меня забыть обо всем.

Тяжесть его тела будоражила, сводила с ума. Электрические разряды прокатывались по спине, кололи кожу тысячами игл, а я ощущала, как он пропускает сквозь пальцы возбужденную плоть, как ладонь потирает воспаленную бусину клитора, как подушечка пальца ласкает влажный вход, чтобы осторожно погрузиться внутрь.

Его дыхание на моих губах – тяжелое, прерывистое.

– Это первый раз после родов? – спрашивает он рваным шепотом.

– Да... – выдыхаю я протяжно и слишком громко, а мышцы сжимаются, норовя задержать его пальцы внутри.

Пальцы все же выскользнули. Ощутив твердый член, что медленно – миллиметр за миллиметром – продвигался внутрь пульсирующей плоти, я задрожала, захлебнулась чувствами, что нахлынули, затопили сознание, будто оголяя все нервные окончания.

Короткая боль, небольшой дискомфорт. Меня словно распирало изнутри, но Паша замер, давая мне привыкнуть к себе. Он занимал меня поцелуями, что ложились на веки, губы, щеки и лоб. Чувствовала его руки – одна с силой сжимала ягодицу, другая – фиксировала затылок. Он целовал мою грудь, прихватывал губами возбужденные соски. Я позволяла ему делать это, хоть при мысли о молоке щеки и бросало в жар.

Двигался медленно. Нависал надо мной, удерживая свой вес на руках. Обнимала его шею, плечи. Видела, как стиснул зубы, как зажмурился, будто движения внутри меня приносили ему физическую боль. Звериный рык, сорвавшийся с его губ, не напугал, но дал понять, что мужчина сдерживается из последних сил, чтобы не причинить мне боль.

– Хочу сильнее, – прошептала я, крепко обнимая его, прижимая к себе почти до боли, до ощутимой тяжести, которой так не хватало.

Сама поцеловала его. Сама нерешительно скользнула языком, настойчиво раздвигая его губы. И простонала в эти губы сама, когда Паша перестал сдерживаться, вонзаясь глубже, сильнее, быстрее. Едва ли я понимала, где нахожусь и зачем. Все слилось в калейдоскоп ярких эмоций, где самым важным были его губы, его поцелуи и темные глаза, в которых скрывалась целая бездна.

Я уже и забыла, как может быть хорошо, когда отдаешься полностью и без остатка. Да и помнила ли? Не хотелось сравнивать Пашу и бывшего, но это было как огонь и вода. В этих руках я по-настоящему чувствовала себя женщиной. И именно в этих руках мне хотелось забыться, отключиться, отдаться, позволяя контролировать каждый свой вздох, где наградой за послушание служит оргазм, что выбивает воздух из легких, что отдается онемением в затылке, что вынуждает и его нестись следом за мной, утыкаясь носом в мою шею, прихватывая нежную кожу губами.

Наверное, нужно было что-то сказать, как-то выразить свои чувства, поблагодарить, но я была не способна ни на что. Лишь умиротворяюще вздохнула, когда Паша лег рядом и притянул меня к себе, позволяя лечь себе на грудь. Короткий поцелуй в макушку был вершиной нежности. Я успокаивалась сама и слышала, как выравнивается его дыхание, как бешено колотящееся сердце стучит все тише, все увереннее. Этот стук завораживал, убаюкивал, позволяя провалиться в сон. Позволяя расслабиться в его крепких надежных объятиях.

А утром...

Утром я проснулась одна. Не нашла ни Пашу, ни Аришку. Ее кроватка пустовала, как пустовала и постель. Только отсутствие одежды и напоминало мне о том, что ночное сумасшествие не приснилось. Низ живота слегка тянуло, а щеки и шея горели от воспоминаний. Я действительно занималась с ним любовью. Как только решилась? Пришла сама, а что теперь?

Какой оказалась в его глазах? Аморальной? Доступной? Падшей? Я ведь замужем. Несмотря ни на что я до сих пор остаюсь замужней женщиной. Что Павел обо мне подумал? И как теперь смотреть ему в глаза?

Паника подступала, но я не давала ей вырваться наружу. Пока не увижу его, не узнаю, что теперь между нами. Да и есть ли вообще это что-то между нами?

Вниз спускалась в разрозненных чувствах, но в квартире никого не нашла. Обошла каждую комнату, каждый закуток на обоих этажах. Даже окликала мужчину, но по всему выходило, что в квартире я одна.

Найдя в выделенной мне комнате телефон, я с удивлением увидела один пропущенный вызов. Звонила свекровь, но я застопорилась, не зная, что делать дальше. Пашиного номера я не знала, а перезванивать Екатерине Эдуардовне не хотелось. Но мужчина ясно дал мне понять, что избегать общения нельзя.

– Екатерина Эдуардовна, вы звонили? – постаралась я быть доброжелательной.

– Ты вещи свои забирать-то будешь или я выкидываю?