Если позволишь
Юнги сидел на полу, обхватив колени руками, и пытался убедить своё сердце перестать вытворять акробатические этюды в его груди. Но ничего не получалось…
Потому что когда особенно красивый альфа вдруг появляется на твоём пороге, это либо судьба, либо у тебя серьёзные проблемы с реальностью.
26 декабря, 19:43
Неизвестный номер:
«Здравствуйте, господин Мин. Надеюсь, вы простите мне эту неожиданную попытку связаться с вами. Я хотел бы объяснить своё появление у вашей двери…»
26 декабря, 21:12
Неизвестный номер:
«Понимаю, что моё поведение неуместно. Но, возможно, мы могли бы обсудить нашу… ситуацию? Уверен, вы тоже заметили определённые симптомы».
26 декабря, 22:15
Неизвестный номер:
«Я все-таки поеду. Вы простите еще раз… И… я рад был вас видеть Мин Юнги».
27 декабря, 00:47
Неизвестный номер:
«Не могу уснуть. У меня вся жизнь перевернулась с ног на голову. Я пытаюсь работать, но вместо цифр в отчётах вижу рецепты имбирного печенья. Я никогда в жизни не пёк печенье. Богом говорит, что это нормально, но… Простите. Не стоило писать это».
27 декабря, 03:21
Юнги:
«Я тоже не сплю».
Брат по несчастью:
«Вы ответили…»
«Я не был уверен, что когда-нибудь дождусь вашего ответа».
Юнги:
«Я тоже пеку печенье. Днём».
«И это пугает меня до чёртиков».
Брат по несчастью:
«Могу я спросить, какое?»
Юнги:
«Имбирное».
«…чёрт».
Брат по несчастью:
отправляет фото
«Кажется, у нас проблема».
Юнги:
«Кажется, не просто проблема, а целая катастрофа».
«Я купил наверное сотню гирлянд. ГИРЛЯНДЫ! Я!»
«И знаете что самое ужасное?»
«Мне это нравится».
Брат по несчастью:
«Я выучил наизусть «White Christmas» Бинга Кросби».
«За последние три часа».
«На английском».
Юнги:
«…ха».
«А я развесил носки для подарков».
«Думаю, мы оба в полной…»
Брат по несчастью:
«В полной любви?»
Юнги:
«НЕ ПРОИЗНОСИТЕ ЭТО СЛОВО!»
Брат по несчастью:
«Простите. Но разве не это с нами происходит?»
«Я имею в виду… этот вирус…»
Юнги:
«Стоп».
«Мне нужно подумать».
«И достать печенье из духовки».
Брат по несчастью:
«Конечно. Я подожду».
«Только…»
«Можно один вопрос?»
Юнги:
«?»
Брат по несчастью:
«Какого цвета у вас фартук?»
Юнги:
«…»
«Спокойной ночи, господин».
Брат по несчастью:
«Тэхён. Меня зовут Тэхён».
" И у меня зеленый с оленями».
«Спокойной ночи, господин Мин».
27 декабря, 09:15
Юнги:
«С котятами».
«Мой фартук с котятами».
«И я всё ещё считаю, что это временное помутнение рассудка».
Тэхён:
«Доброе утро ☕»
«Знаете, а ведь мы даже толком не познакомились… тогда»
Юнги:
«И слава богу».
«Потому что сейчас я совершенно не похож на того трейдера».
«Тот Юнги никогда бы…»
Тэхён:
«Никогда бы что?»
Юнги:
«…не улыбнулся, читая сообщение от незнакомого альфы в 9 утра».
«Чёрт».
«Я это отправил?»
«Просто забудьте».
Тэхён:
«А я бы хотел запомнить».
«Каждое ваше слово».
Юнги:
«Господин Ким».
«Это вирус говорит в вас».
Тэхён:
«Может быть».
«Но разве от этого мои чувства менее настоящие?»
Юнги:
«ЧУВСТВА?!»
«Нет, нет, нет».
«Мы не будем об этом говорить».
«Осталось всего 4 дня».
Тэхён:
«А что потом?»
Юнги:
«Потом всё вернётся в норму».
«Я перестану печь печенье».
«Вы перестанете петь Кросби».
«И мы забудем об этом недоразумении».
Тэхён:
«А если я не хочу забывать?»
Юнги:
«Это пройдёт».
«Должно пройти».
«Мне нужно идти. У меня тесто в духовке».
Тэхён:
«Тесто?»
Юнги:
«Да. Синнабоны».
«…я теперь умею готовить синнабоны».
«О боже».
Тэхён:
«Знаете…»
«Я бы с удовольствием их попробовал».
Юнги:
«Мы не так близко знакомы, помните?»
Тэхён:
«Точно. Как я мог забыть».
«Но возможно, именно сейчас… из-за всего этого я…»
Юнги:
«Что?»
Тэхён:
«Схожу с ума от вас всё сильнее с каждым сообщением».
_Статус: Юнги печатает…_
_Статус: Юнги прекратил печатать_
_Статус: Юнги печатает…_
_Статус: Юнги прекратил печатать_
Тэхён:
«Простите. Я не должен был…»
Юнги:
«Нет, всё в порядке».
«Просто…»
«Синнабоны правда могут подгореть».
«Мне нужно идти».
Тэхён:
«Конечно. Я понимаю».
«Надеюсь, они получатся вкусными».
Юнги:
«Спасибо».
«И… господин Ким?»
Тэхён:
«Да?»
Юнги:
«Юнги. Зовите меня Юнги».
«А теперь я действительно пойду спасать выпечку».
Тэхён:
«Конечно, Юнги. Тогда и вы зовите меня Тэхён…»
♡♡♡
«Вот и как теперь жить?» — думал про себя Тэхён. — «Как делать вид, что ничего не произошло?». А ведь произошло многое! Он видел омегу, и отрицать, что тот понравился альфе, будет ложью. Он теперь помнил его запах — тёплый, уютный, с нотками корицы и чего-то ещё неуловимого. Он помнил, как внезапно стало трудно дышать и захотелось остаться рядом. «Может стоит выяснить у директора «Омега Корп» побольше о его трейдере?»,
— А это не выглядит как злоупотребление служебным положением? — произнес он неожиданно для самого себя вслух.
Богом невозмутимо поправил и без того идеально ровно стоявшую статуэтку на каминной полке.
— Господин Ким, позволите личное наблюдение? — вклинился он, будто до этого участвовал во внутреннем диалоге альфы.
— Разве я могу тебе запретить?
— За последнюю неделю вы через многое переступили… трижды пересматривали видеозапись той встречи по слиянию. Запросили все отчёты, где фигурировала подпись господина Мина. Вы даже решились поехать, а после узнать его номер и написать ему…
— К чему ты клонишь?
— К тому, что, возможно, вместо всего этого, вам нужно просто проявить настойчивость?
Тэхён молчал. За окном падал снег — крупными, пушистыми хлопьями скользя по стеклу, а где-то вдалеке играла рождественская музыка, смешиваясь с чужими голосами и смехом.
— Знаешь, — наконец произнёс он, рассеянно улыбаясь. — Я вчера два часа выбирал рождественские открытки! А знаешь, почему так долго? Потому что всё время думал, какая бы понравилась ему. Ему!
— И какую выбрали в итоге?
— Никакую, — Тэхён отвернулся к окну. — Они все выглядели так… будто… ни одна из них ему не подходит.
— Как скажете, господин. Кстати о том, что подходит — я тут случайно узнал, что господин Мин очень любит традиционную корейскую кухню. Особенно кимчи чжигэ.
— Случайно?
— Ну… у меня есть свои источники, — загадочно произнёс Богом.
— И что?
— Ничего, господин Ким. Просто наша кухарка делает лучший кимчи чжигэ в Сеуле. И, как вы знаете, в предпраздничные дни доставка еды несколько затруднена… вы же не хотите, чтобы ваш омега питался только пряниками и мандаринами?
Тэхён медленно повернулся к дворецкому.
— Ты сейчас предлагаешь мне отправить ему еду? — Фразу «ваш омега» он будто не заметил.
— Что вы, господин Ким! Я бы никогда не посмел предлагать вам такие… романтические жесты.
— Богом!
— Да, господин?
— Иногда я жалею, что не уволил тебя раньше.
— Конечно, господин Ким. Но хочу заметить, что и не уволите… Потому что тогда некому будет напоминать вам, что Новый год через четыре дня, а господин Мин наверняка не хочет встречать его в одиночестве.
Тэхён снова посмотрел на календарь. Четыре дня. Всего четыре дня до Нового года.
Он никогда особо не любил этот праздник — обычно проводил его на работе или на официальных мероприятиях. Но сейчас… так хочется быть рядом с омегой. Быть рядом с Юнги.
— Знаешь, — сказал он задумчиво, — а ведь и правда… совместное времяпрепровождение оно ускорит процесс… выздоровления.
— Неужели?
— Да… Кстати, ты говорил про кимчи чжигэ?
— Да, господин. Кухарка как раз собиралась готовить завтра.
— Хорошо. И… Богом?
— Да, сэр?
— Ты не мог бы… — Тэхён откашлялся, — проверить, какие ещё блюда любит господин Мин?
— Конечно, господин Ким. И раз уж речь зашла о предпочтениях, могу заметить, что подобные люди очень ценят искренность.
Тэхён задумчиво посмотрел на телефон в своей руке. Потом на календарь. Потом снова на телефон.
— Знаешь, — сказал он наконец, — может быть, ты прав. Может быть, иногда стоит просто… быть искренним.
— Не смею советовать, господин Ким.
— Но будешь.
— Разумеется. Кстати, я слышал, что в канун Нового года в парке возле дома господина Мина устраивают фейерверк. Говорят, будет очень красиво. Особенно если смотреть вдвоём.
Тэхён покачал головой, но на его губах появилась лёгкая улыбка.
— Ты не планируешь останавливаться, как я вижу.
— Стараюсь соответствовать ситуации, господин. Прикажете подавать ужин?
— Нет. Пусть подготовят автомобиль. И, Богом?
— Да, господин?
— Спасибо.
Дворецкий склонил голову и учтиво улыбнулся…
♡♡♡
— Это что у тебя в руках? — Кихён удивленно смотрел на Юнги с экрана планшета.
Белый светящийся помпон на его шапке Санты, что была на его голове, забавно подпрыгивал при каждом движении, и это почему-то вызывало у Юнги непреодолимое желание улыбаться. Наверное, все эти рождественские украшения вокруг действительно влияли на него сильнее обычного — спасибо чертовому вирусу любви, который делал его особенно чувствительным ко всему романтичному и праздничному.
— Гитара, — Юнги провел пальцами по пыльному корпусу инструмента. — Представляешь, нашел в чулане.
— У тебя есть чулан? — В голосе Кихёна звучало искреннее удивление, смешанное с легкой насмешкой.
Юнги закатил глаза, стирая краем фартука серый налет времени с грифа. Его пальцы невольно вспоминали расположение струн, касаясь их старыми привычными движениями.
— У меня есть комната для хлама… как её еще называть? — Он оглянулся на приоткрытую дверь, за которой виднелись коробки, старые вещи и почему-то три зонтика разной степени поломанности. Омега пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более безразличным. Будто не он провел всё утро, разбирая эту самую комнату в поисках гитары, о существовании которой «случайно» вспомнил после утреннего разговора с… Тэхёном.
— Ну и зачем ты её достал? — Кихён подался ближе к камере, словно пытаясь разглядеть что-то за спиной друга. — Ты умеешь играть? Я не знал.
Юнги почувствовал, как его щеки слегка краснеют. Было что-то странно интимное в том, чтобы признаваться в своих давно забытых увлечениях.
— Я умею. Просто со школы не пробовал, — он опустил взгляд на гитару, избегая любопытного взгляда друга.
Рука скользнула по струнам. Аккорд повис в воздухе, немного расстроенный, но все же узнаваемый. Еще один. Еще… Мелодия начала складываться сама собой, как будто эти годы без практики ничего не значили.
— Кросби? — Кихён прищурился, прислушиваясь к нестройным, но полным чувства звукам.
— Не уверен… — Юнги почувствовал, как его голос становится тише, мягче. Музыка словно размывала острые края его обычной колкости.
— Юнги… ты, — Кихён говорил так осторожно, будто имел дело с пугливым котенком. — Ты стал тише…
И это была правда. Что-то изменилось в нем за эти часы, что-то фундаментальное, и дело было не в болезни.
— Я… мне стало спокойнее, — признался он, продолжая перебирать струны.
— Почему? — В глазах Кихёна появился опасный огонек. — Из-за того что он пришел?
Юнги почувствовал, как его сердце делает кульбит в груди при одном воспоминании. Да! Черт возьми. Да! Альфа пришёл и омега, который месяц маялся, психовал, боролся с симптомами… растаял? Все переживания из-за того, что ты сам на себя не похож, исчезли… И это было нечестно, просто невозможно нечестно, потому что… Но как теперь можно сопротивляться этому вирусу любви, когда твой персональный принц не только выглядит как ожившая мечта, но еще и…?
— И кто это? — лениво спросил Кихён, будто и не ожидал ответа, стараясь скрыть раздираемый его интерес.
— Это… — Юнги закусил губу. — Это финансовый директор «Альфа Индастриз».
— Реально?! Он же… он же… Ким Тэхён… Тот самый Ким Тэхён? «Золотой мальчик» корейского бизнеса, чье состояние миллиарды вон, а деловая хватка вошла в легенды?
— Кихён…
— Друг мой… Вирус любви определенно знал свое дело — кто бы мог подумать, что самый хладнокровный бизнесмен Сеула окажется тем кто…
— Он выучил «White Christmas» наизусть… — слова вырвались прежде, чем Юнги успел их остановить. Он тут же снова прикусил губу, но было поздно — улыбка Кихёна стала просто невыносимо самодовольной.
— Так ты готовишься к совместному исполнению? — поддразнил друг, подмигивая.
— Готовлюсь… Да пошел ты! — Юнги попытался придать голосу привычную резкость, но получилось не очень убедительно. Особенно учитывая, что его пальцы продолжали автоматически наигрывать ту самую мелодию.
— Где ёлка? — внезапно спросил Кихён, оглядывая комнату за спиной друга.
Юнги невольно обернулся, хотя прекрасно знал, что угол, где должна стоять ёлка, пока пустовал.
— Скоро привезут. Сегодня, — он старался, чтобы его голос звучал буднично, но предательское покалывание в груди выдавало волнение.
— Осталось четыре дня… — протянул Кихён задумчиво. — Разве ты не хочешь попробовать?
— Заткнись! Прошу… — Юнги прижал гитару к груди, как щит. — Я и так еле сдерживаюсь, чтобы не написать ему.
— А у тебя есть его номер? — В голосе друга появились командные нотки. — Ну так пиши! Зови! Съешьте все печенье, что ты приготовил, спойте вместе «White Christmas», посмотрите фейерверки и поцелуйтесь в полночь!
Юнги почувствовал, как его щеки вспыхнули от одной мысли о поцелуе. Чертов вирус любви делал его таким… таким…
— А потом? — он опустил голову, пряча глаза за челкой. — Болезнь ведь пройдет.
— Болезнь! — фыркнул Кихён. — Теперь ты не хочешь с ней расставаться? Она стала так важна? — он хмыкнул, поправляя сползающую шапку Санты. — Хотя… ты у нас такой, что без неё с тобой быть не захочешь.
— Чего это? Я очень даже хорош! — возмутился Юнги, выпрямляясь во весь рост. Гордость взяла верх над неуверенностью. — Я вон… и пеку, и готовлю, и дом у меня как сказка, и сам я…
— Что? — подначивал Кихён, явно наслаждаясь моментом.
— Красивый! Вот что! — Юнги вскинул подбородок, чувствуя, как румянец переползает с щек на шею и уши. Но отступать было некуда — он действительно был красивым, черт возьми! И умным! И… и вообще!
— Как скажешь, — Кихён явно пытался сдержать смех, глядя на раскрасневшегося друга.
— И пусть только этот альфа откажется! — Юнги чувствовал, как его щеки горят. — Я ему…
— Ну-ну… не кипятись, — примирительно поднял руки Кихён. — Хочешь, я тебе расскажу, как дела на бирже?
— Дела где? — Юнги моргнул, пытаясь уследить за резкой сменой темы.
— О боги… — простонал Кихён, закатывая глаза.
В этот момент в дверь позвонили, и Юнги едва не выронил гитару. Его сердце, кажется, остановилось на секунду, а потом забилось с удвоенной силой.
— Ёлка? — Кихён произнес это с таким многозначительным видом, что Юнги захотелось швырнуть в экран подушкой.
— Да. Она. Все! Прости. Мне пора. Пока! — он почти скороговоркой выкрикнул это.
И скинув звонок, пошел открывать дверь. Его руки слегка дрогнули, когда он посмотрел на себя в зеркале в прихожей — волосы в порядке? свитер хорошо смотрится? фартук не помялся? — и он мысленно проклинал эту дурацкую любовь за то, что превратила его в такого… такого… влюбленного идиота.
Но когда он предусмотрительно посмотрел в глазок, в груди разлилось удивительное тепло.
♡♡♡
Прошло пять минут, но Юнги не торопился открывать дверь. Он стоял, прижавшись лбом к прохладной поверхности двери, и чувствовал, как сердце выписывает какие-то немыслимые па, словно решило поучаствовать в «Лебедином озере». Фартук с котятами сейчас казался не такой уж хорошей идеей. Особенно учитывая, что на нём красовались следы кулинарных экспериментов последних дней.
— Я… я… ты снова пришёл, — прошептал он, делая шаг от двери и машинально сжимая в руках край многострадального фартука. Губы повторяли словно мантру. — Это всё вирус. Просто вирус…
— Правда? — голос Тэхёна за дверью звучал мягко, отчего у Юнги буквально подкосились колени. — Тогда почему я не могу перестать думать о том, как ты нахмурился вчера, прежде чем закрыть дверь? Почему помню родинку на твоей шее? Почему каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как ты открываешь дверь и улыбаешься, держа в руках тот новогодний шар?
«О Господи», — подумал Юнги, — «он даже шар запомнил».
— Прекрати! — он зажмурился и машинально коснулся пальцами родинки у основания шеи. — Ты не можешь просто… просто говорить такие вещи! Это против правил!
— Каких правил? — в голосе Тэхёна слышалась улыбка.
— Правил… правил социального дистанцирования при штамме L3! И здравого смысла! И… и вообще всех правил!
— Я не уйду, Юнги, — произнёс Тэхён тихо, и от того, как он произнёс его имя, по спине омеги пробежали мурашки. — Поверь, я сам не верю, что всё это делаю. Я человек плана и расписания, я никогда… Но я не уйду, пока ты не откроешь.
Юнги замер, не зная, что ответить. В голове крутились сотни мыслей, но все они испарялись, стоило ему представить глаза Тэхёна — тёплые, с золотистыми искорками, они так похожи на карамель, которую он добавлял в печенье…
— Я не уйду даже если придётся простоять здесь до Нового года.
— У тебя ноги замёрзнут, — буркнул Юнги.
— Тогда тебе придётся меня согреть.
— Это шантаж!
— Это забота, — поправил Тэхён. — Кстати, у тебя печенье не горит?
Юнги принюхался и с тихим писком метнулся на кухню. Вернувшись через минуту он снова прильнул к двери.
— У тебя есть ёлка? — внезапно спросил он, сам удивляясь своему вопросу.
За дверью повисла удивлённая пауза, такая красноречивая, что Юнги почти видел, как Тэхён моргает в замешательстве.
— Что?
— Ёлка. Рождественская ёлка, — Юнги сам не понимал, почему спрашивает об этом, но что-то подсказывало ему, что это важно. — У тебя есть?
— Да, — в голосе Тэхёна слышалась улыбка, такая тёплая, что ею наверняка можно было согреть чашку чая. — Я никогда не праздновал… До этого года. Но в этом году… Она три метра в высоту и занимает половину гостиной. Наверное, это тоже симптом?
— Симптом чего?
— Того, что я безнадёжно болен.
Юнги чувствовал, как сердце пропускало удар за ударом, а потом, на мгновение замерло и заколотилось с утроенной силой.
— А у тебя? — спросил Тэхён после паузы.
— Я заказал, — Юнги прикусил губу. — Должны привезти с минуты на минуту. И игрушки… У меня слишком много игрушек для одной ёлки. — И мандарины! — поспешно продолжил Юнги. — Я купил два ящика. Кто вообще покупает два ящика мандаринов? Это явно ненормально.
— Юнги… Открой дверь, — тихо попросил Тэхён. — Пожалуйста.
И это прозвучало так, что Юнги медленно сделал шаг от двери. Его рука дрожала, когда он потянулся к замку.
— Я в фартуке с котятами, — предупредил он, словно это могло остановить неизбежное.
— Я знаю. Ты наверняка в нём очарователен. Готов поспорить, они все в муке.
— Нет… у меня всё лицо в муке, — признался Юнги.
— Я помогу стереть. Если позволишь.
— Это может быть опасно…
— Что именно? Мука?
— Всё это. Эмоции, чувства. Они… пугают.
— Меня тоже пугает, — признался Тэхён. — Но знаешь что? Я никогда не чувствовал себя более живым. И более… правильным, если это имеет смысл.
Замок щёлкнул. Дверь медленно открылась.
Они стояли, глядя друг на друга, и время, казалось, превратилось в снегопад, где каждая секунда, словно снежинка, кружилась в медленном танце. Где-то вдалеке играла рождественская музыка, на кухне остывала очередная порция имбирного печенья, а в прихожей мерцали огоньки гирлянды, отражаясь в глазах альфы и омеги, создавая свой собственный праздник.
— Привет, — прошептал Тэхён. В его глазах плескалось столько нежности, что можно было утонуть.
— Привет, — ответил Юнги, чувствуя, как губы сами собой расплываются в улыбке.
В этот момент на этаже раздался звонок лифта и бодрый голос курьера:
— Доставка ёлки для господина Мина! — Курьер в костюме Гринча и в съехавшей набок шапке Санты, пыхтя вытащил из лифта связанную зелёную красавицу. Его ботинки с загнутыми носами позвякивали бубенцами при каждом шаге. — Так! И кто из вас Мин?
— Я, — Юнги словно школьник поднял руку, обращая на себя внимание, и Тэхён не смог сдержать улыбки умиления.
— Получите, распишитесь, — курьер деловито протянул омеге квитанцию.
— А где мои мандарины? — Юнги с тревогой посмотрел на пустые руки курьера.
На лице курьера возникло секундное замешательство.
— У меня только две руки, и, к сожалению, они были заняты этой красавицей, которую, кстати, пришлось связать.
— Она сопротивлялась? — почему-то уточнил Тэхён с искренним любопытством.
— Представьте себе… Норовистая попалась.
— Надеюсь, что мандарины будут к вам более благосклонны, — произнёс Тэхён с той серьёзностью, с которой обычно обсуждают мировые проблемы.
Курьер фыркнул и, резко развернувшись к ним спиной, звеня бубенцами на своих невозможных ботинках и бурча что-то про «этих расфуфыренных альф», отправился к лифту.
Они переглянулись и рассмеялись. Смех Тэхёна был глубоким и тёплым, как горячий шоколад, и Юнги подумал, что мог бы слушать его вечно. Альфа легко подхватил ёлку и шагнул к двери.
— Позволишь? — Он указал взглядом на дверь.
Омега кивнул.
— Поможешь украсить? — спросил он вслед, впуская Тэхёна в квартиру и чувствуя, как сердце начинает петь от его близости.
— Конечно, — улыбнулся тот, поставив дерево в угол, и снял пальто. — С большим удовольствием. Только сначала…
Он подошёл к омеге ближе, поднял руку и осторожно стёр муку со щеки Юнги, и это его прикосновение было теплее любого глинтвейна. Юнги подумал, что готов замурлыкать от этой безграничной нежности.
— Привет… — прошептал Тэхён снова.
— Ты уже здоровался… — Юнги почувствовал, как краснеет под этим нежным взглядом.
— Я знаю… — Тэхён смотрел так, что у Юнги подгибались колени. Альфа пах морозным утром, кофе и чем-то неуловимо своим, от чего голова шла кругом. — Знаешь. Я подумал… Что бывают болезни, от которых не хочется лечиться. Особенно под Рождество.
— Кхм… ваши мандарины, — неожиданно раздалось от двери.
— Ваши документы, — резко ответил Тэхён и протянул курьеру квитанцию, где уже стояла подпись омеги, даже не отрывая взгляда от лица Юнги.
— Весёлого нового го… — дверь не дала мужчине договорить.
— Это не грубо? — спросил Юнги, глядя на захлопнувшуюся дверь.
— Не грубее, чем прерывать самый важный момент в моей жизни разговорами о цитрусовых, — улыбнулся Тэхён, и Юнги показалось, что глаза альфы сейчас сияли ярче всех гирлянд в мире.