Причины для отказа

— Я думала ты блять умрёшь! — начала предъявлять Яно претензии Цубаки уже с порога, нервно поджимая губы.

— Не поверишь, я тоже так думала, — хрипло парировала Сэки, которую не так давно разбудили для утренних процедур.

Сэцуко оказалась первой, кто посетил её после того как лечащий врач дал на это добро — Сумирэ не в счёт, та, с оглядкой, но пользовалась семейным положением — а что Яно пришла в совершенно неположенное время — и что важнее, её пустили — так это мелочи жизни.

— Тч, выглядишь отвратно, — Яно плюхнулась на стул, едва не уронив с собственных плеч выданный халат. — Особенно вот эта поебота, — она потёрла пальцами шею, выразительно глядя на крупный пластырь на горле Сэки, что прикрывал разрез от трахеостомии[1].

— Неделя. Без. Сознания, — чеканя каждое слово, недобро прищурилась Цубаки. — Девять. Грёбанных. Утра, — верхняя губа начала подрагивать, обнажая клыки. — Из меня только недавно вытащили все штуки, которым в моём теле не положено быть, — она едва не сунула Яно под нос левую руку, где на внутреннем сгибе локтя, несмотря на весь профессионализм медиков, темнел синяк от венозного катетера[2].

Сэки плевать, как она сейчас выглядит. Она снова вернулась с Того Света, так что имеет полное право походить на переваренный пельмень, которым протёрли весь асфальт Токио! Ещё и таскают её по процедурам и исследованиям туда-сюда, спать нормально не дают!

— И без кофе, — фыркнула Сэцу, закатив глаза. Из её позы ушла часть напряжённости, словно недовольный утренний бубнёж Цубаки вернул ей час душевного равновесия.

— И без кофе, — обречённо поддакнула Сэки, скривившись от воспоминаний о безвкусной еде, которая ей сейчас по диете положена.

Так хотелось наружу, поесть что-то вкусное, вдохнуть свежий воздух полной грудью, а не пропитываться запахом хлорки и прочих средств, которыми в больнице всё обрабатывали. Четыре светлых стены давили на разум, навевая не самые лучшие воспоминания, а на белом как снег потолке она, казалось, выучила наизусть каждую неровность.

Тишина одиночной палаты разбивалась только слабым шумом, который долетал из коридора, пока, что Цубаки, что Сэцуко пытались собраться с мыслями. Им было о чём поговорить: слишком много хотелось сказать, слишком много хотелось спросить.

— Ты была там? — едва не шёпотом пробормотала Яно, будто опасалась, что их могут подслушивать. — На кладбище, — Сэцу пристально уставилась Сэки в глаза, пытаясь только по ним понять, сошла ли она, наконец, с ума или действительно видела призрак одной мёртвой подруги и одной ещё живой? Едва заметный кивок даёт ей этот ответ. Нет, не сошла. Действительно видела. — Твою ж мать, — прижимает Яно ладонь ко рту в попытке хоть так сдержать весь ворох вопросов, которые готовы были проломить ей грудную клетку изнутри.

— Нужно было давно с тобой об этом поговорить, — хрипло выдала Цубаки. Сдержавшись от того чтоб потереть шею, она взъерошила волосы на затылке, нервно облизывая губы. — Я пойму, если ты посчитаешь меня сумасшедшей, но всё что я тебе скажу — чистая правда...

— Тч, кто из нас видела призраков, ты или я? — фыркнула Яно, скрестив руки на груди. — Ах, да. Обе, — она поджала губы, выразительно посмотрев на Цубаки взглядом «Ну давай, удиви меня».

— А я сдохла от удара глыбой льда по башке и попала в это тело два года назад! — и глядит на ошарашено хлопающую ресницами Сэцуко, чувствуя наползающий на лицо довольный оскал «Попробуй переплюнуть это».

— Чё? — Яно физически могла ощутить, как в диких криках и предсмертной агонии медленно, но верно гибнет её последняя нервная клетка. С противным скрипом ножек стула о пол она придвинулась вплотную к койке Сэки и, сжав её ладонь в своих руках, вкрадчиво проговорила едва не приказным тоном: — А теперь подробно как на допросе, Цубаки.

Устало потерев точку между бровей, Сэки сделала глубокие выдох и вдох, пытаясь морально подготовиться к любой реакции на её рассказ. Да, Сэцуко была суеверной, верила в призраков, гадания, загробную жизнь и прочие сверхъестественные штуки, но одно дело лишь слышать об этом и совсем другое — столкнуться лично! Звёзды, пошлите ей красноречия и храбрости.

— Я не помню, как меня раньше звали, — взъерошила Цубаки волосы на затылке. — У меня была другая дата рождения, другая внешность, другая страна... — она гулко сглотнула. — ...другая семья. Хоть я и не помню ни их имён, ни лиц, но точно знаю, что у меня была хоть и строгая, но любящая мама. Папа, который показывал мне и младшим море, уча всему, что знает сам. Дядя, научивший играть в азартные игры, несмотря на запрет мамы. И младшие двойняшки — брат и сестра — маленький, но такой разрушительный хаос, — Сэки подняла голову и часто заморгала, глядя на белый потолок, пытаясь сдержать подступившие слёзы. — А потом я умерла, — она обернулась к Яно, постучав указательным пальцем себе по макушке. — Получила глыбой льда по голове. Возможно, мне ей весь страх отбило, — попыталась пошутить Цубаки.

— Ты чё блять юрэй[3]? — усмехнулась Сэцуко, так высоко приподнимая в удивлении брови, что те скрылись за полосатой чёлкой.

— Научись дослушивать, — недовольно надула щёки Сэки, слабо ткнув ей указательным и средним пальцами в лоб. — После смерти люди попадают на Тот Свет. Ни рая, ни ада. Это вообще больше похоже на распределительный центр, где души готовят к дальнейшему перерождению. Ну, знаешь, память там стирают и всё такое. А я сдохла раньше срока, вот меня и засунули в это тело, чтоб положенные года дожила.

— Ты захватила это тело? — напряглась Яно, хищно прищурившись.

— Нет! Слушай ушами, а не задницей! — прикрикнула Цубаки, пылая праведным возмущением. — В этом теле уже не было души, когда меня сюда засунули! Только огрызки памяти и ничего больше!

— И без тебя это тело... — манерно растягивая гласные, протянула Сэцуко, окидывая Сэки сканирующим взглядом с ног до головы.

— Валялось бы всю оставшуюся жизнь в коме без шанса на пробуждение, — отрезала Цубаки. Когда-то и она задала этот вопрос, получив простой ответ: — Человек без души — просто кожаный мешок мяса и костей, — и Сэки может только надеяться, что не звучала слишком цинично, походя этим на Сущность, чья мораль и человечность за долгие тысячелетия исказилась до неузнаваемости. — В любом случае, ты ошиблась, считая меня провидицей. Была близка, но всё же ошиблась, — поёрзав на месте, Цубаки повернулась к Яно боком, задрав полы больничного халата, обнажая бедро, где виднелся хвост дракона и пара камелий. — Эта тату что-то по типу якоря. Она удерживает мою душу в этом теле и иногда даёт подсказки.

— В смысле? — Яно перевела взгляд на бедро Сэки, уставившись на рисунок таким сканирующим взглядом, что Цубаки была уверена, если бы тату могло двигаться, то немедленно переместилось бы ей на спину, стыдливо поджав лапы и хвост. — То есть вот эта хренотень видит будущее? — Сэцуко ткнула в один из цветков, тут же одёргивая палец, будто боялась, что сверхъестественный рисунок за такую грубость оторвёт ей руку.

— Не «видит будущее», а «подсказывает лучший для меня исход». Большая разница, — потёрла точку между бровей Сэки. — Как когда я пошла пешком и за мной бегали старые участники «Чёрного Дракона»...

— Тч, «лучший исход»? — перебила её Яно, скепсис которой перерос Фудзияму. — Каким блять образом, то, что за тобой гнались какие-то уёбки может быть «лучшим исходом»?!

— Потому что если для большего приза я должна сперва оказаться в смертельной опасности — я окажусь в смертельной опасности, — беспечно пожала плечами Цубаки. Она уже давно смирилась с такой вероятностью развития событий.

В конце концов, иногда нужно поставить на кон всё, чтобы сорвать куш.

— Весело, — задорный тон Яно, никак не вязался с выражением лица из категории «Во что ты блять ввязалась кусок долбаëба». — И какая же была польза от тех мразей?

— Я прибежала в магазин Шиничиро и спасла его, — усмехнулась Цубаки, обнажая клыки. Сэцуко, которая только открыла рот, чтобы что-то сказать, тут же его захлопнула, едва не клацая зубами. Одёрнув полы халата, прикрывая ноги, Сэки вновь посмотрела на Яно, уставившуюся перед собой невидящим взглядом. Губы слабо шевелились, но изо рта не вырывалось ни звука, а складка между нахмуренных бровей становилась всё глубже.

— Цуки, — на грани слышимости позвала её Сэцу. Настороженность, затаившаяся на дне разноцветных глаз, Сэки не понравилась вот от слова совсем. — А твой Сано знает обо всей этой сверхъестественной похероте?

— Ох, — Цубаки виновато опустила взгляд, нервно сжимая ладонь подруги в своей руке. — Я хотела, тебе первой рассказать, правда. Просто так получилось. Он тогда чуть не умер, а я была на эмоциях, вот и всё ему рассказала, — она нервно поглаживала Сэцуко по тыльной стороне ладони большим пальцем, с каждым сказанным словом становясь всё тише и тише. — Это не значит, что я тебе не доверяю! — резко выпалила Сэки, решившись посмотреть Яно в глаза. — Просто не знала, как подступиться с такой темой, а потом случился тот инцидент...

— Да насрать, какая я там по счёту узнала! — отмахнулась Сэцуко. — Ты вообще проблемы не видишь?! — тяжко вздохнула она. — Ладно, я всегда знала и была уверена, что всякая магическая ебала существует! Но Сано к таким людям никогда не относился! — Яно вскочила со стула, начав ходить из одного конца палаты в другой. — Тч, ты хоть понимаешь, какой это риск?! Если он сдаст тебя как сумасшедшую, даже мне будет сложно тебя отмазать! — выплюнула Сэцуко, нервно поджав губы.

— Сэцу, успокойся, — примирительно подняла раскрытые ладони Цубаки. — Шиничиро ещё тогда поверил мне, — мягко улыбнулась Сэки, рефлекторно потянувшись к подвеске, но тут же опустила руку, вспомнив, что её забрали. — Он даже сам меня первым об этом спросил. Ну, мол, права ли ты была, что я вижу будущее.

Яно резко замерла, застыв с приподнятой ногой. Медленно повернув голову в сторону Цубаки, с движениями настолько дёрганными, будто она была сломанной заводной куклой, Сэцуко по одному выражению лица Сэки поняла, что её чувства к Сано явно затмили все мозги, что у неё имелись, оставив после них сахарную вату. Говоря медленно, вкрадчиво, словно пыталась успокоить буйно помешанного, Яно спросила:

— Поверил? — выгнула она бровь. — Цуки, с каких пор люди так легко и быстро верят в подобное? — уставилась на неё Яно, всё ещё надеясь, что здравый смысл не покинул Сэки окончательно. — Мать, тебе не кажется это подозрительным?! Кто так легко верит, что другой человек может предвидеть ёбанное будущее?! — под конец выдержка всё же подвела Сэцуко, от чего голос дал петуха.

— Если бы Шиничиро не поверил мне, то давно мог обратиться к медикам! Но он этого не сделал! — горячо возразила Сэки.

— Цуки, ты хоть слышишь себя?! — приблизилась к ней Яно. — Чувства к Сано совсем запудрили тебе разум?! Или он через вагину вытрахал тебе мозги?! — Сэцуко уселась на край койки и ухватила Цубаки за плечи, заставляя смотреть ей в глаза. — Это я не раз и не два видела твою способность на практике! Я с первых рядов смотрела, как ты чуть не обанкротила казино! Я вместе с тобой стонала в борделе, пытаясь избавиться от ебаной погони! — она сильнее сжала пальцы, пытаясь заставить Сэки вытряхнуть из головы розовую вату и вернуть здравый смысл. — Как ты тот проклятый кактус вытащила из жопы мира, что его просто было не заметить, и ебанула того наркошу по башке! Как явилась ко мне посреди ночи спасая от того ублюдка, хотя даже если бы я дала тебе знать что нужна помощь ты бы просто физически не успела, — если в начале голос Яно больше напоминал собой громовые раскаты, то чем больше она говорила, тем тише становилась, под конец переходя на едва слышимый шёпот.

— Сэцу... — одними губами пробормотала Сэки.

— Цуки, это я была с тобой всё это время. Понимала, что в тебе есть что-то особенное, — Яно шумно шмыгнула носом, часто заморгав. — Всё что мне было дорого и к чему прикасался Сано... — Сэцуко судорожно вдохнула, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. — Всё это я теряла, — сжав челюсть так сильно, что на скулах заходили желваки, а Сэки могла бы услышать скрип зубов, Яно притянула её к себе, утыкаясь лбом в грудину.

Цубаки пару секунд ошарашено хлопала ресницами, но медленно выдохнув, осторожно обняла Сэцуко в ответ, нежно поглаживая лучшую подругу по спине, пряча плачущую Яно в кольце своих рук.

— Не хочу потерять ещё и тебя, — чудом услышала Сэки судорожный надрывный шёпот.

— Сэцу, — мягко позвала её Цубаки. — Никуда я не денусь. И сделаю для этого всё, что от меня зависит. Обещаю.

— А Сано этот твой? — пробурчала Яно.

— Я люблю его, — выдохнула Сэки. — Но ему придётся смириться с фактом, что и ты мне дорога.

— А если нет? — продолжала гнуть свою линию Сэцуко, сжимая её в своих объятьях.

— Значит я выбрала не того человека.

***

Честно говоря, Цубаки уже устала считать, сколько дней она провела в больнице, сколько у неё взяли анализов и сколько раз приходилось видеть недоумевающие лица врачей, когда те понимали, что кроме последствий от недели лежания без движения, с ней всё в порядке.

Дед Аотама даже лично заходил проведать её, но возможно сильно об этом пожалел, когда Сэки швырнула в него подушку, кроя матом на всё отделение, высказывая, где и на чём она вертела его игры с людскими судьбами и сование своего морщинистого лица в чужую личную жизнь! И стоило тому только завести шарманку о замужестве, как Цубаки с величайшим наслаждением выдала, что в её почти предсмертном состоянии как раз не случившийся женишок и виноват. Дед ушёл, обещая разобраться в этой ситуации и вывести внучку на чистую воду, до конца уверенный, что она просто пытается оклеветать наследника Акияма.

Какими правдами и неправдами Сэки пыталась выписаться из больницы лучше вообще не вспоминать. Всё в ней перепроверили едва не по четыре раза — здорова как бык. Но ушлый «заботливый дедушка» просил её лечащего врача назначить ещё анализов «Вдруг мы что-то упустили» или дополнительных процедур «Вдруг она не до конца ещё восстановилась после комы», ведь это его «дорогая внучка», он волнуется о её состоянии!

Цубаки, как порядочная девушка посидела, подождала в надежде, что у деда перестанет маразм в жопе играть, но, так и не дождавшись, связалась с Сэцу и попросила через неё у Главы Яно о небольшом одолжении. Раз уж он имеет какие-то общие дела с её дедом. И хоть господин Намито не желал поначалу вмешиваться в семейные разборки, но, внезапно, на сторону Цубаки и Сэцуко встала мама последней. Всего несколько дней понадобилось этой удивительной женщине, чтобы тяжело вздохнув, Яно согласился, назначив встречу с дедом Аотамой. И исходившая вдоль и поперёк палату Цубаки готова была прыгать от счастья, когда к ней влетела Сэцу, заключая в объятья и объявляя, что ей пора бы уже собирать вещи!

О Звёзды, она так давно не видела Шиничиро, мелких, Раймэй-сан да даже по одногруппникам успела соскучиться! Из-за того, что больница принадлежала её семье, слишком уж ограниченный круг лиц мог посетить Сэки: только Сэцу да Суми.

Вдыхая уличный воздух, полный смеси разных запахов от опавшей листвы и сырости, до проезжающих мимо автомобилей, Цубаки он казался как никогда прекрасным. Кажется, у неё такими темпами разовьётся стойкая нелюбовь к ароматам больничной хлорки.

— Хотелось бы мне одной тебя встречать с выписки, — смешно растягивая гласные, протянула Яно, неся её сумку с вещами. — Но тут походу мини делегация, — казалось ещё немного, и она сплюнет на землю от негодования.

Цубаки перевела взгляд с Сэцу на выход с территории больницы и тут же расплылась в ласковой, нежной улыбке. Шиничиро курил — и почему она уверена, что далеко не первую — сигарету, явно испытывая дискомфорт от того какие взгляды бросали друг на друга Манджиро с Изаной. Сэки пробыла в состоянии призрака всего неделю, но вот держали её в больнице куда дольше и ей теперь действительно интересно, каким образом эти двое находятся в непосредственной близости друг от друга и это даже не заканчивается кровопролитием...

А нет, ошибочка, чуть помятая и грязная от брызг — кто-то всё ещё любит махаться ногами — одежда намекала, что небольшая потасовка имела место быть.

Суми, Эма и Кейске же старательно делали вид, что они не знают этих придурков, что нашли очередной повод сцепиться рогами и угрожали набить друг другу морды.

Первой их заметила малышка Сано, что не сдержалась и побежала навстречу, на ходу влетая в Сэки, и обнимая за талию, на одной ноте воя:

— Цубаки-сэнсэй! — заливала Эма ей куртку слезами, утыкаясь головой в живот. — Вы... вы... — пыталась что-то сказать младшая Сано, но лишь сильнее начинала плакать.

— Живая я, живая, — мягко убеждала её Сэки, гладя по волосам. — Всё хорошо, теперь всё хорошо.

Каким чудом ей удалось устоять на ногах, когда к Эме присоединились мальчишки, Цубаки так и не поняла, но точно осознала, что как-то многовато в её жизни детей. И ведь это даже не полный состав! В какой момент она свернула не туда, что её жизнь превратилась в филиал детского сада? Не то чтобы Сэки была против, но узнать всё же интересно.

— Хэй-хэй, ну что вы, — чуть наклонилась она, обнимая мелких. Нежность в своём голосе Цубаки при желании не смогла бы спрятать, уж слишком привязалась к этим шпингалетам. — Я живее всех живых... — улыбка её дрогнула, когда в поле зрения попал Шиничиро.

Уже без сигареты, прикусывал нижнюю губу, еле сдерживая слёзы и... боялся подойти. Потому что страшно. Вдруг это очередной сон, вдруг Цубаки просто исчезнет, вдруг это просто его больная фантазия... Боги свидетели тому сколько раз он бил в порыве эмоций стены в гараже и сколько же раз прислонившись к ней съезжал на пол и бездумно глядя в потолок, не видя его, молил чтобы она вернулась, чтобы была жива и здорова. Да за всю свою жизнь Сано не молился столько раз сколько за последний месяц.

— Так мелочь, отпустить меня можете? — пробормотала Цубаки, но те её услышали. Пусть и Изана до последнего не хотел разжимать рук, но взглянув в глаза Сэки, даже он отступил, сделав шаг в сторону.

Переминаясь с ноги на ногу, Цубаки дала себе мысленного пинка, делая шаг на встречу Сано, по щекам которого уже катились градом слëзы.

— Шин, — слабо улыбнувшись, она развела руки в стороны, чувствуя как горло сжимает от подступающих чувств. — Даже не обнимешь? — в шутку обиженно надула Сэки щëки, пытаясь за смехом спрятать, то как ей было страшно Там. Страшно было не вернуться.

Сано не бежал, нет. Осторожные шаги. Один за другим. Он действительно не верил, что вот Цубаки перед ним, протяни руку и почувствуешь живое тепло. Месяц разлуки и даже услышать её он не мог, только обмениваться через Юки-онну или Сумирэ письмами, слишком уж сильно дед Цубаки не желал их встречи лишний раз.

Но вот она.

Щëки Сэки немного осунулись от больничной диеты видимо, волосы чуть отросли, касаясь плеч. Но глаза... всё те же светлые нефриты, что Шиничиро увидел у нимфы упавшей из-за собаки в реку. Такие же прекрасные как в день их встречи.

До сих пор не верилось, что вот она рядом.

— Цубаки, — холодные пальцы чуть подрагивали, когда Сано коснулся её щеки столь осторожно, будто боялся развеять её образ как облако дыма.

— Ага, — шмыгнув носом, чуть кивнула Сэки, накрыв руку Шиничиро своей, сильнее прижимаясь к его ладони. Вдох и от одного запаха сигарет, что курил Сано, хотелось смеяться во весь голос. — Я вернулась.

Одно мгновение и Шиничиро заключил её в объятья, крепко прижимая к себе. Уткнувшись Сэки в изгиб шеи, он судорожно дышал, вдыхая такой родной аромат мяты. Плакал как мальчишка, заливая слезами куртку Цубаки и шептал, шептал, шептал:

— Живая, живая, живая, — повторяю как мантру Сано. — Как ты меня напугала, дурëха, — голос нещадно дрожал, а слова обрывками вылезали из горла. — Думал не увижу тебя, думал никогда больше не услышу, — тараторил он, боясь, до ужаса боясь не успеть столько сказать. — Милая, я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я так тебя люблю, — так трепетно он прижимался щекой к её волосам, что окружающим даже неловко стало. — Цубаки, солнышко моë...

— Ши-ин, — провыла Сэки подобно раненому животному, цепляясь пальцами за куртку на его спине, с такой силой, будто от этого зависела её жизнь. — Я... — шмыгнула она носом. — Столько раз говорила, как люблю тебя. Но этого мало. Так мало. Этого так мало, — взвыла Цубаки выпуская всё что копилось так долго. — Хочу говорить тебе это больше. Хочу говорить это тебе чаще. Я люблю тебя, — перешла она под конец на надрывный шëпот. — Думала, не вернусь. Не смогу сказать тебе это ещё раз. Думала, потеряла тебя и всех, — зуб на зуб не попадал, но Сэки продолжала говорить. — Прости, прости, пожалуйста, прости меня...

— В этом нет твоей вины, — выдохнул Шиничиро. — Не было и не будет, — добавил он, чувствуя, как трясутся от всего этого руки.

Сано действительно мог потерять то лучшее и прекрасное, что пришло в его жизнь вместе с Цубаки. И никак ей помочь он не мог. Шиничиро ненавидел беспомощность всем своим естеством. Особенно беспомощность перед смертью. Её не исправишь, не починишь. Смерти взятку не дашь, не запугаешь, чтобы она вернула близкого с того света. Сано знал, что с Цубаки всё было в норме ещё в больнице, но никак не мог отделаться от детских воспоминаний, как также мама была почти что заперта в палате, но уже по веской причине, а не из-за взбалмошного старика.

— У-угу, — только и смогла ответить Сэки, уткнувшись Шиничиро в плечо.

По первое время как Цубаки очнулась, мозг вообще не хотел подкидывать мысли, где она, кто и как вообще сюда попала. Но когда воспоминания по одному начали возвращаться, Сэки, что из последних сил сдерживалась от истерики, выдохнула расслабляясь.

Она справилась.

Смогла вернуться.

— Прости, что заставила волноваться, — до боли прикусила нижнюю губу Цубаки.

— Ты здесь и это главное, — выдохнул Сано, чуть отстраняясь. Потянувшись к карману, он вытащил так знакомую Сэки подвеску. — И, кажется, ты кое-что потеряла, — попытался улыбнуться Шиничиро, но подрагивающие уголки губ, немного портили картину.

— Да, — прикрыв глаза, она чуть наклонила голову, убирая волосы, позволяя ему застегнуть цепочку на шее. Подвеска так привычно — так правильно — едва заметно тянула, что расплакаться хотелось с новой силой.

Подняв взгляд на Шиничиро, Цубаки никак не могла налюбоваться. Мир сузился до одного этого человека. Воспоминания о нём помогли ей не потерять себя на Том Свете. Помогли собраться и вернуться. Он тот, кого желало её сердце больше кого бы то ни было. И Сэки правда всей душой надеялась, что разговор с Сано пройдёт гладко и ей не придётся выбирать между лучшей подругой и тем, кто так незаметно уселся на самое почётное место в её сердце.

Потому что она любит его больше, чем боится забвения.

***

Стоя у вторых ворот тории[4], Цубаки всерьёз задумалась, а надо ли ей это вообще. Но гнев, кипящий глубоко внутри неё, не дающий спокойно дышать и двигаться дальше никуда не желал пропадать. Нет.

Он требовал мести.

Он требовал крови.

Но право слово, Сэки же законопослушная гражданка, она не станет нарушать закон. Даже наоборот, поможет ему свершиться. Однако сейчас, ей хотелось взглянуть в глаза того, кто сломал изначальной Цубаки жизнь.

Храм Богини Инари[5], чьими священнослужителями уже многие поколения являлись представители семьи Акияма.

Только ей этот храм не хотелось посещать. Может её знание о том, что творил представитель этой семьи сказывалось или знание, что никаких Богов нет или же просто интуиция, но всё ей в этом месте казалось грязным. Противным. Полным слизи и скверны, от которой так старательно пытались очиститься верующие.

Крепче сжав кулаки, Сэки сделала шаг внутрь. Ни Шиничиро, ни Сэцуко, ни кого бы то ни было из семьи, она не стала брать с собой. Это касается лишь её, изначально Цубаки и ублюдка, что смеет называться человеком. Но и глупостью страдать девушка не собиралась, так что предупредила Яно, куда собирается пойти, еле убедив её позволить Цубаки самой со всем разобраться. Сэки не та девочка, что до паники боялась каждого шороха, думая, что это снова чудовище пришло за ней.

Цубаки до сведённых пальцев хотелось сломать каждую косточку в теле этой падали.

Вот уж действительно «По соседству с храмом демоны водятся»[6]. Только кто бы знал, что один из них будет прямо внутри жить.

Память Цубаки не самая лучшая её черта и она это с прискорбием признавала. Но даже после того как очнулась в больнице казалось ей на подкорке выжгли объяснения двоюродного деда об оммёдзи. И пусть на периферии ещё какое-то время слышался, словно сквозь вату или из старого радио бубнёж Айтамы, самого мужчину Цубаки так больше и не видела. Однако намертво запомнила его возмущения.

Дед Аотама похоже позволял кому-то из оммёдзи — и почему-то Сэки уверена, что он был частью семьи Акияма — читать молитвы, за благополучие семьи, а также проводить обряды для очищения от кэгарэ[7] над самой Цубаки, чтобы та сначала одумалась и вернулась в семью как послушная дочь, а после и скорее поправилась. Но от этого было только хуже. Именно простые земные вещи и даже те, что считались грехами, были основой того, что удерживало её душу в этом теле подобно нитям.

И оммёдзи эти нити разрезали.

Одну за другой.

Ногти с такой силой впивались в ладони, что оставили там следы полумесяцы, а Сэки вспоминала все известные ей дыхательные гимнастики, лишь бы не разнести это место к херам собачьим. Каблуки сапог стучали по каменной дорожке, пока она не сошла с неё, направляясь к одному из служителей храма, что сметал опавшие листья в кучу.

Цубаки не знала, ей плакать или смеяться от того, насколько Акияма Юу был... обычным. Никакой гнетущей ауры или чего бы то ни было в чертах лица, что указывало на то насколько человек перед ней поехал крышей и плевал на закон и нормы морали с Токийской телебашни. Аккуратно уложенные волосы, опрятная одежда, лёгкая полуулыбка, что не покидала губ и круглые очки, за которыми тёмные глаза с мудростью и принятием смотрели на мир. Лишь может лисий разрез век, мог намекнуть на истинную природу этой твари.

— Здравствуйте, вам чем-нибудь помочь? — учтиво поклонившись, поинтересовался Акияма, поправляя средним пальцем очки.

— Нет, — отрезала Сэки, скрестив руки на груди, что кожаная куртка тихо заскрипела. — Просто хотелось посмотреть, как такого гандона земля носит, — улыбнулась Цубаки так, что стали видны клыки.

— Сэки-чан, — спустя пару секунд нахмуренный лоб Юу разгладился, а её чуть не стошнило от того какая склизкая, приторно сладкая ухмылка искривила его рот. — Давно не виделись. Такой красавицей выросла, не узнал сразу.

— А я бы ещё век твою морду не видела, — огрызнулась девушка, еле удерживая благодушное выражение на лице, чтобы хотя бы со стороны, люди не думали подойти к ним, беспокоясь за сохранность целостности парня.

— Пришла сделать подношения Богине? Может амулеты купить? Или очиститься от кэгарэ? — смиренно положил он руки на древко метлы. — С радостью помогу тебе, с чем бы ты ни пришла, — продолжал Акияма говорить с ней как со старой знакомой. — Но ритуал очищения я бы рекомендовал тебе всё же совершить. Когда Сэки-сама попросил мою семью о помощи, у тебя её так много скопилось, — прискорбно покачал Юу головой, прикрыв глаза. — Впрочем, не удивительно, ты же женщина[8], — пожал Акияма плечами, будто в том непонятном мирке, в котором он жил, это многое объясняло.

— Свою скверну можешь засунуть себе в задницу, — улыбка всё больше походила на какой-то оскал. Впрочем, и лицо Юу на миг потеряло всё своё благодушие, но тут же вернулось к прежнему выражению доброты и всепрощения. — А теперь, ты послушаешь меня. Во-первых, никакой свадьбы не будет. Во-вторых, не смей приближаться к моей семье. И в-третьих...

— Ох, Сэки-чан, ты так и не усвоила урок? — печально поджал Акияма губы, отпуская метлу и, только древко коснулось земли, переступил через неё, делая шаг вперёд. Взгляд его тут же переменился, когда, он оказался вплотную к Цубаки, чтобы никто не мог его видеть кроме неё. — Не лезь в дела старших, — сложил Юу ладони в молитвенном жесте. — И не открывай рот, пока тебе не разрешили.

Парень был не намного выше Цубаки, даже голову не нужно поднимать, достаточно только глаз, чтобы пересечься с Акиямой взглядом. Надменный, брезгливый, словно пыль под его ногами вдруг заговорила и начала качать права. И как в одном человеке умещалось столько грязи? Сэки чудом не иначе повторяла в мыслях, что ей нельзя публично участвовать в разборках, она будущий педагог и репутацию ей нужно беречь как ни что другое.

И на открытой территории при потенциальных свидетелях бить морду ублюдку было нельзя, а хотелось.

Но листы бумаги в тоненькой папочке, что покоилась в рюкзаке Цубаки, грели ей сердце и душу.

И этим огнём она столь любезно решила поделиться с недостойной называться человеком падалью.

— В-третьих, — как ни в чём не бывало, продолжила Сэки, с наслаждением глядя, как заходили у Акиямы желваки на скулах. — Ты представляешь, против одного священнослужителя из порядочной семьи завели уголовное дело, — весь голос Цубаки сочился насквозь переигранной обеспокоенностью.

— Что? — лицо парня вмиг стало подобно фарфоровой маске.

— Так уж вышло, что кому-то этот человек перешёл дорогу и под него начали копать, — приложила она ладонь к щеке. — И всплыло так много случаев домогательств, ты бы знал, — противно растягивая гласные, Цубаки с величайшим удовольствием действовала Акияме на нервы. — И даже несколько изнасилований, — улыбка пропала с её лица, а взгляд из-под бровей вмиг потяжелел, обещая парню напротив все пытки ада ещё при жизни. — Ужас.

— Лжёшь, — вернул себе самообладание Акияма. — А если и нет, думаю у семьи этого человека достаточно влияния, чтобы замять это дело. Как жаль, — протянув руку вперёд, он стал наматывать на один из своих длинных паучьих пальцев, прядь её волос. — Нужно будет отрастить, девушкам не идёт короткая стрижка. Слишком ву...

Сжав зубы до скрипа, губы Сэки разошлись в плотоядном оскале, демонстрируя кошерные клыки во всей красе, пока каблук сапога со всей силы вдавливался в ногу парня. Взвыв от боли, Акияма с трудом сумел сделать шаг назад, почти вырывая свою стопу из-под ноги Цубаки.

— Руки распускать не советую, — прошипела Сэки. — И ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что кое-кому удастся отмазаться, — фыркнула она, стряхивая видимую только ей грязь с плеча, где рядом была рука Акиямы. — Так уж вышло, что одна из пострадавших не раз оказывала помощь некоторым уважаемым людям и теперь это их шкурный интерес, чтобы это дело ну никак не замяли.

На самом деле, когда Сэцуко сопоставила, что нарыли люди Яно и Хайтани на Акияму, то лишь трудом Цубаки удержала её от того чтобы пойти к госпоже Амари и попросить какой-нибудь медленно действующий яд. Нет, Сэки не была доброй наивной девочкой, просто позволить ублюдку так легко отделаться она не могла. О чём и сказала Сэцу. Подруга материлась долго с чувством, с толком, с расстановкой, используя «блять» вместо запятой, но скрепя сердце, всё же отпустила. Правда пообещала смешать Акияму в фарш с бетоном и скинуть получившуюся глыбу в Токийский залив, если с Сэки что-то случится.

— Одни проблемы от женщин, — выдохнул парень, до последнего не желая терять лицо. — Сэки-чан, если уж моя жизнь станет адом, я утащу тебя за собой. Жена должна же следовать за мужем, — смотрел он до того ласково-ласково, что Цубаки захотелось помыться в кипятке, столь сильным было ощущение будто её облили липкими помоями.

— Гори в аду один, ублюдок, — показала она ему средний палец.

Развернувшись на каблуках Сэки уже хотела покинуть это насквозь прогнившее место, но услышав от тату заветное «Можно» – похоже людей рядом нет — сжала правый кулак, оборачиваясь к Акияме лицом к лицу.

— Да я лучше сдохну, чем стану твоей женой, мразь! — рявкнула Цубаки, со всей силы ударяя парня в солнечное сплетение.

Открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба, Юу упал на колени, одной рукой упираясь в землю, а другой держась за живот. Закашлявшись, он ядом цедил проклятия в сторону Сэки, а та еле сдерживалась, чтобы не добавить ему удар ногой по спине или голове.

— Плевать я хотела, в честь чего ты ведёшь себя как конченный урод, — выплюнула она, потирая покрасневшие костяшки пальцев. — У тебя нет никакого права, вести себя как гнилая падаль.

Парень явно не привык получать отпор, да и в драках явно не участвовал, слишком уж гневно таращился на Цубаки. Как аристократ, которому деревенщина вдруг дала пощёчину.

— И кстати, мой дед в курсе об уголовном деле, так что свадьбе уж точно не бывать, — добавила Сэки отряхивая руки. — Надеюсь, если и увидимся, то в суде.

Слушать оскорбления в свою сторону Цубаки не стала, а развернувшись на пятках отправилась на выход. И лишь покинув территорию храма, Сэки смогла расслабиться и выдохнуть. Зачесав пятернëй волосы назад, Цубаки закружилась на месте, едва слышно хохоча.

Она сделала это!

И пусть изначальная Цубаки этого не увидит, но...

Не могла она закрыть глаза и остаться в стороне, видя слёзы ребёнка.

...Сэки должна была включить ей свет, после долгого кошмара.

***

Открыв дверь чёрного хода своим ключом, Цубаки закатила глаза, когда пройдя внутрь магазина, увидела Шиничиро, развалившегося на диване. Снова ночевал не дома, а потом будет жаловаться на больную спину, даже чаще, чем это делает Мансаку-сан.

Повесив куртку на крючок, Цубаки разулась, надев свои шлёпки, что давно принесла сюда. Стараясь не сильно шуметь, она прошла дальше и, поправив Сано одеяло — ноябрь месяц на улице всё же, а не май — поцеловала его в макушку. Насыпав себе в кружку растворимого кофе, Сэки залила его холодной водой, не желая будить Шиничиро шумом чайника. Свой лимит на этот месяц Цубаки уже исчерпала и тратиться лишний раз — пусть и на любимый кофе — не хотелось, тем более, что она, наконец, смогла накопить на столь желанные кольца.

Обручальные кольца.

И есть ли разница, кто сделает предложение, если оба согласны?

Пусть Шиничиро ничего об этом не знает, но Сэки встретилась с отцом, после того как скандал с участием Акиямы Юу стал достоянием общественности. Ни мужчина, ни она сама не могли подобрать слов в течение нескольких минут, с важным видом цедя чай в одном из кафе. Но в один момент, Когёку тяжело вздохнул и склонив голову начал извиняться.

Что недоглядел.

Что не настоял.

Что не пошёл против слова своего отца.

Потому что сделанного им мало.

Да его младший брат для племянницы сделал больше, чем родной отец!

Когёку не ждал, что Цубаки простит, нет. Он просто хотел, чтобы дочь услышала его и если после этого не захочет знать никого из семьи Сэки — он поймёт и примет. Потому что как семья они провалились. Не уследили, не уберегли, не защитили. Хотя так кичились своими плотными узами, что связывают многие поколения. А сами упорно пытались женить девушку их дома на насильнике и просто моральном уроде.

А Цубаки сидела, скрестив руки на груди, понятия не имела, что ей с этими извинениями делать. Не ей нужны были эти слова. Мужчина опоздал. Девочки, которой нужны были слова поддержки от родной крови, больше нет. О чëм Цубаки ему и сказала, слегка переформулировав, чтобы Когëку не понял, что она не про себя. Прослыть сумасшедшей всё же не хотелось.

Сэки на это лишь тяжело вздохнул, будто на своих плечах держал огромную бетонную плиту, но кивнул, принимая и понимая её слова. И когда он уже хотел уйти, Цубаки бросила вслед, что пусть той девочки и нет, но нынешняя она не имеет ничего против кровных родственников — если те конечно не ведут себя как мудаки — и в попытке заново узнать друг друга, нет ничего дурного.

Когëку от одних этих слов враз помолодел лет на пять, и показал, что клыкастой усмешкой, Цубаки пошла явно в него. Напоследок Сэки огорошил новостью, что своё благословение на брак с Сано он дочери даёт, раз уж Шиничиро весьма решительно на её счёт настроен.

Предупреждение от отца позволило Цубаки на раз-два понять, что происходит, когда Сано вдруг начал вести себя как балбес — ну, больше чем обычно — подключая при этом к какому-то своему плану всех окружающих. Даже с Сэцуко решил пойти на контакт, что Вакасе приходилось успокаивать Сэки и уговаривать дать этим двоим упрямцам наконец поговорить, спустя столько лет. Массируя точку между бровей, Цубаки признала резон его слов: в конце концов и Яно и Сано двое взрослых людей они вполне себе способны существовать на одной территории без последствий и поговорить словами через рот.

Разумеется всё закончилось дракой.

Цена мира между этими двумя оказалась не такой большой, как выбегающая на крик Сэки себе представила — подбитый глаз и сломанный нос у Шиничиро и разбитая губа у Сэцуко.

Зато — пусть и морща брезгливо нос — Яно поубавила свою паранойю.

Присев на подлокотник дивана, Цубаки осторожно погладила Шиничиро по волосам, до сих пор не веря, что совсем немножко осталось. Что не только она хочет связать с ним свою жизнь, но и Сано тоже. И может быть это совсем нечестно, что Сэки вышла на ювелира, у которого сентиментальный Шин заказал кольца и уговорила его закончить мужское кольцо раньше, объяснив ему свой план. Заодно и заплатила за него, оставив на Сано оплату лишь её кольца.

Пусть глупо, но Цубаки действительно хотелось удивить этого невозможного человека, что ворвался в её жизнь с ноги. Показал, что Сэки не нужно быть какой-то другой, пытаться сойти за местную, чтобы почувствовать что её любят. Нет. Цубаки нравилась ему своим упрямством, принципиальностью, взглядами, огнëм в глазах и сумасбродством. О чём Сано напоминал ей не раз и не два.

— Где-то Вака замяукал? — пробормотал Шиничиро, поднимая на неё заспанный взгляд. — Ты на ногах, а ещё даже... — посмотрев на часы, он закашлял, поперхнувшись воздухом. — ... Ещё даже семи нет! Ты не заболела? — откинув одеяло, сел Сано.

— Возможно, я не ложилась, — нервно хихикнув, смотрела Сэки куда угодно, но не на Шиничиро.

— Волнуешься? — потерев лицо, придвинулся к ней ближе Сано, обнимая за талию.

— Немного, — не стала врать она.

Пока Цубаки думала, как удивить Шиничиро, бабуля Ника совершила такой финт ушами, что хоть стой, хоть падай. Постучавшись одним вечером её дверь, она как ни в чём не бывало принесла гостинцев, правда всего один пакет, а не целую сумку как обычно. Уже на этом моменте стоило что-то заподозрить, но тату молчало, а сама Сэки, радовалась сохранности своей спины. Усыпив бдительность внучки бытовыми разговорами и сплетнями из додзё, Игараси вытащила из своей сумки тоненькую папку и положила перед Цубаки. На недоумённый взгляд девушки, она лишь загадочно улыбалась и всё подначивала прочитать содержимое в ядовито-жёлтой обложке.

Закатив глаза на такое ребячество, Цубаки раскрыла папку на первой странице, пробежавшись взглядом по первой странице, думая уже перелистывать дальше. Только руки совершенно двигаться не хотели. Веки широко распахнулись, что казалось ещё немного и глазные яблоки выпадут из орбит. Где-то глубоко в глотке застряло истерическое хихиканье.

Цубаки смотрела на документ.

Документ об усыновлении смотрел на неё в ответ.

Усыновлении Курокавы Изаны Игараси Никой.

Сэки абсолютно и совершенно точно не хотела знать, когда эти двое успели подобное провернуть за её спиной... Да кому она врёт?! Естественно хотела! Но коварная хитрая женщина в лице её бабули только загадочно улыбалась и прикрывала довольную улыбку чашкой чая, как бы невзначай бросив, что теперь у Цубаки и Сумирэ есть дядя и со стороны матери.

И вот последние пару дней бабуля Ника взяла её в оборот, как молодую кровь, чтобы Сэки с ней ходила по всем оставшимся инстанциям, где нужно было указать, что у пятидесяти девятилетней Игараси Ники появился несовершеннолетний ребёнок. Помочь этому самому ребёнку с переездом в новый дом, разумеется, тоже припахали Цубаки. Не то чтобы она была сильно против, на самом деле.

— Не думай слишком много, — боднул её Шиничиро плечом. — Иногда нужно просто плыть по течению.

— И пускать всё на самотёк? — скептично выгнула Сэки бровь. — Напомни, чем у тебя это в прошлый раз закончилось?

Издав невнятные протестующие звуки — похожие больше на крик чайки — Шиничиро обхватил Цубаки двумя руками и завалился назад, утягивая за собой на диван. Прижатая к груди Сано, Сэки ворчала себе под нос, что нечего так уходить от ответа. Но парень на это лишь заливисто смеялся и крепче её обнимая раскачивался то вправо, то влево.

— Ладно-ладно, может ты и прав на этот раз, — капитулировала Цубаки, уложив подбородок на грудине Шиничиро. — Кстати, что там за план захвата мира? — мотнула она головой в сторону стены, где на ватмане то клеем, то булавками, то банально строительным степлером прикрепили кучу бумажек с разными заметками и вырезками из журналов и газет.

Спросонья не понимая о чём речь, Сано перевёл взгляд на стену, только чтобы страшно выпучив глаза, походя на перепуганную сову, непонятно пискнуть и прижать Сэки к себе как можно крепче, лишь бы она не могла увидеть, что там такое.

Он так старался удержать всё в секрете, до последнего надеясь, что сверхъестественная чуйка Цубаки не испортит ему сюрприз. И вот так банально облажался! Долбаёб, редкостный, правильно Юки-онна на него орёт! Несколько недель разрабатывать план, чтобы вот так неосторожно пустить его по пизде!

Но Сано не за красивые глазки был Главой банды босодзоку!

— Какой план? — сделал Шиничиро то, что у него получается лучше всего — включил режим тупицы. Если нет сил победить, пусть хватит гордости не сдаться!

— Который на стене висит, — прогнусавила Цубаки, прижатая лицом к его груди.

— У меня есть стена? Не знал.

— Шиничиро!

Вырвавшись из захвата Сано — он, конечно, чертовски рад, что его девушка очень сильная, но сейчас не от всего сердца — Сэки уселась ему на живот, прижимая его руки над головой к дивану. Крепко сжав в своих ладонях запястья Шиничиро, Цубаки наклонилась нос к носу, игриво прошептав:

— По-моему, там красным написано посередине «Сделать предложение», — хитро прищурившись, Сэки отпустила Сано и, скатившись с него, встала с дивана, шагая в сторону несчастного плана. — И все стрелки ведут к этому.

— Всё должно было быть не так, — поджав губы, закрыл лицо ладонями Шиничиро. — Я хотел сделать тебе сюрприз...

— Это что, аренда медведя из цирка?! — ткнула она пальцем в одно из объявлений.

— Не смотри! — подскочил на месте Сано и, перевалившись через спинку дивана — почти упав на копчик в процессе — в пару шагов оказался рядом, закрывая Сэки обзор собой.

— Закупить салют оптом? Серьёзно? — разглядела Цубаки ещё одно объявление. — Шин, зачем это всё?

Сэки не знала ей умиляться или смеяться, потому что смущённый Сано, расставив руки и ноги, упрямо пытался не дать ей увидеть больше. Со слабым румянцем и лёгкой паникой в глазах, встрёпанный как воробей, Шиничиро казался ей столь милым и романтичным, что самой хотелось схватиться за сердце и пищать от переполняющих чувств. Её Сано, который терпеть не может стараться, разрабатывал такой план, чтобы сделать ей предложение.

— Всё должно было быть не так! — зарылся он пальцами в волосы на голове.

— Шин, тебе не нужно... — ласково улыбнулась Сэки.

— Нет, нужно! — горячо возразил Сано, беря ладони Цубаки в свои. — У меня самая потрясающая девушка и я хочу сделать ей предложение на достойном её уровне! — прижал он руки Сэки к своей груди. — Что такого в том, что я хочу показать, как сильно хочу тебя рядом с собой на всю оставшуюся жизнь? Ты — солнце моей жизни! Каждый день светишь так ярко, что мне слов подобрать сложно, чтобы описать, как я рад видеть тебя, слышать тебя! Цубаки, ты делаешь меня самым счастливым! И разве плохо вот так показать, что я хочу делать счастливой тебя каждую секунду твоей жизни? Хочу назвать своей женой! — Сано чуть успокоился, уже тише пробормотав. — Просто хочу сделать всё идеально и услышать...

— Да, — прошептала Сэки, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.

— Погоди, стоп, что? — Шиничиро больше походил на перепуганную сову.

— Да, я выйду за тебя.

***

— Тебе не кажется, что Эма как-то слишком пристально на нас смотрит? — прошептал Сано прижимая к себе Цубаки левой рукой за талию и держа её ладонь в своей правой во время танца.

Танца жениха и невесты.

Точнее уже мужа и жены.

С момента как Сэки — уже Сано, выкусите блять! — сказала ему «Да», прошло четыре месяца. Жаль, что пришлось так долго ждать, но на небольшом совете свадьбу было решено устроить в конце весны, чтобы у всех точно было время подготовиться и погода радовала тёплыми деньками.

— Может, следит, чтобы ты снова моё платье не уволок? — улыбнулась Цубаки, хитро глядя на Шиничиро.

— Я же извинился! — закатил глаза Сано, чувствуя, как теплеют щёки от стыдливого румянца.

— Тебе повезло, что оно осталось целым.

Цубаки правда думала, что её девичник ничто не переплюнет, потому что Яно показалось забавным арендовать для этого стрип-бар и плевать этой наглой девице, что среди них были не только их однокурсницы, но и несовершеннолетние Суми и Эма. Впрочем девочки явно кайфовали примеряя на себя роль коварных соблазнительниц и слушая объяснения работниц бара, как держаться за шест и не оставить на себе кучу синяков. Где в это время Шиничиро отмечал с друзьями мальчишник Сэки не знала. Но наутро, вернув Эму в дом Сано, она застала своего жениха спящим на диване.

А рядом валялась вскрытая коробка от её туфель на свадьбу!

Единственное что Шиничиро остановило от попытки всунуть ноги в несчастные туфли, это факт, что его лапа чисто физически не смогла бы влезть в обувь Цубаки. Но это не помешало ему валяться на кровати в полузастёгнутом свадебном платье, а на босых ногах, болтаясь на больших пальцах, висели белые туфли. Эма едва не подвесила собственного брата за причинные места за порчу свадебного имущества, потому что где шпала Шиничиро и где Цубаки, которая ниже его на голову! Проснулся Сано под угрозы жестокой расправы от сестры, что даже привычно побить его тапком не могла, боясь испортить платье. Сэки же стояла рядом, тщетно сдерживая смех, и держала в руках камеру, в чьей памяти и так был запечатлён девичник, а теперь и феерический образ её жениха. И на её вопрос: «Так. Традиции запрещают видеть невесту в платье до свадьбы. Но что насчёт жениха?», младшая Сано только взвыла, готовая идти за тяжёлым в своём весе аргументом в виде сковородки, чтобы Шиничиро, наконец, соизволил поднять задницу с дивана и снял платье.

— А нам очень повезёт, если Игараси-сан оставит идею о похищении невесты, — шаг вперёд и поворот. Знали бы люди, сколько ему пришлось тренироваться с Вакой в вальсе, чтобы не отдавить Цубаки ноги! Сано как наяву мог увидеть слёзы гордости Имауши, что капали на его отдавленные ноги.

— Как могла, убеждала её этого не делать, — кивнула бывшая Сэки, от чего украшения в её волосах чуть дёрнулись, но остались на месте, едва не намертво прикреплённые к волосам. Всё же парикмахеру она поставила конкретную задачу: хоть перестрелка случись, но её причёска должна быть идеальной.

— Очень надеюсь, — усмехнулся Сано. — Потому что у многих тут на слова о «похищении», будет неадекватная реакция, — фыркнул он, в красках представляя, как Юки-онна вытащит из-под полов платья пистолет и пойдёт вызволять подругу, как ответственная свидетельница. — Думаешь, они не подерутся? — стрельнул взглядом Шиничиро в сторону стола, где сидели родители Цубаки, дядя и Сумирэ. От семьи Сэки они единственные, кто пришли.

Впрочем, только они и получили приглашение.

— Нет, — расслабленно улыбнулась Цубаки. — Пусть на вид и не скажешь, но дядя с отцом довольно близки.

«Левую ногу в сторону»

Привычно предупредило тату и она успела убрать подвинуть стопу до того как на неё случайно наступил Сано, сбившись со счёта шагов. Переместив правую руку с плеча Шиничиро на его талию, Цубаки сделала разворот на месте, утягивая мужа за собой и наклонила, как обычно это делают с партнёршей в танце, благо фамильная сила Сэки позволяла такое провернуть.

— Эй! Это я тут веду! — шуточно возмутился Сано, отойдя от первого шока, смотря снизу вверх на такую волшебную, обворожительную свою жену.

Передние пряди сзади держала белая заколка в виде камелии с блестящими камушками вместо капель воды, на искусственных лепестках. А в свободно свисающих волосах, то тут, то там мелькали маленькие стразы, что сверкали подобно звёздам. Хотя и не могли сравниться своей яркостью с глазами его жены.

Сано первым из их компании женился! Вот все ахуели! Такеоми до сих пор неверяще таращился на дно бокала, пока Бенкей ободряюще похлопывал его по спине.

— Неужели? — изогнула в своей клыкастой усмешке Цубаки губы. И опустила Шиничиро ниже так, что ещё немного и он задел бы головой пол.

— Сдаюсь! — тут же капитулировал он, крепче держась за её руки. — Нимфа моя, победа твоя!

— То-то же, — вернула Цубаки его в вертикальное положение, как ни в чём не бывало продолжая танец, в тайне веселясь, что Шиничиро так и не понял, что за песня играет для них.

Использовать что-то банальное не хотелось и Сэки всю голову себе поломала пытаясь найти подходящую композицию, даже Сэцу, Эма и Суми подключились к поискам, но тщетно. Было ровно до того момента как громко вскрикнув младшая Сано подпрыгнула на месте и помчалась в гостиную, где мальчишки только сели смотреть по телевизору вышедший пару лет назад «Шрек»[9]. Пока мужская половина пыталась понять, не стоит ли отвести Эму к доктору — чисто так, на всякий случай — весь женский консилиум кивал головой на то, как девочка тыкала пальцем в телевизор, говоря, что вот это подойдёт идеально.

Цубаки на это посмеялась, но потом всё же нашла среди саундтреков к мультфильму нужную мелодию и... она правда подходила как никакая другая.

И в этот прекрасный день, среди множества глаз и ушей, что смотрят на них, слушают их, в платье, что её жених надел раньше неё, уже Сано Цубаки с нежностью, трепетом и всей любовью, что есть у неё, шепчет, прижавшись вплотную к мужу.

— Ты — дом, который так долго искало мое сердце.

***

— Ты случайно не сын маминой подруги? Тогда почему ты такой офигенный?

Цубаки тридцать шесть, когда она снова слышит дурацкие подкаты. Но на этот раз в исполнении родной дочери. Честное слово, Касуми[10] столько взяла от отца, что Сано кажется, что не она носила её в себе девять месяцев и рожала, а Шиничиро. Про то, что Гин[11], родившийся вслед за своей старшей сестрой, с каждым годом всё больше напоминал двоюродного деда Айтаму, даже думать не хотелось.

Итак, вся её беременность больше походила на филиал цирка и театра абсурда одновременно. Взять хотя бы то, что пусть они поженились, когда Цубаки было двадцать два, а Шиничиро двадцать три, ни один из них, как старший ребёнок в семье, не хотел на тот момент заводить детей. Так что единогласно решили всех капающих на мозги вопросом «А когда ребёнок?» слать в пешее эротическое — нахуй.

Поэтому то в кабинете УЗИ Цубаки под ручку с будущим молодым отцом, оказалась лишь спустя четыре года после их свадьбы. О том, что она беременна оба Сано представление имели, вот только когда врач свалила им на голову бетонную плиту под названием «У вас двойня», хотелось совершенно некультурно выхватить аппарат УЗИ из её рук и проверить всё самой. Жалко только, что ничегошеньки в этом Цубаки не понимала, так что решила просто уточнить, пока Шиничиро пытался прийти в норму — только норма упорно не хотела возвращаться.

— Погодите, но ни у меня, ни у мужа в семье ни близнецов, ни двойняшек не было последних три поколения точно, — в задумчивости нахмурилась Сано.

— Такое редко, но бывает. Пока ещё нельзя определить пол, но в дальнейшем...

— Ахуеть, у меня волшебный хуй, — с каким-то благоговением прошептал Шиничиро.

— Это моя заслуга, волшебник хренов, — тяжко вздохнув, дала Цубаки ему слабый подзатыльник. И на шокированный взгляд врача лишь махнула рукой. — Не обращайте внимания, он всегда такой. Так дети в порядке? Никаких патологий?

Дети развивались как положено, и родились тоже сами под крики Цубаки, что Шиничиро слышал даже находясь за пределами родильного зала. Имауши, который через подобный опыт прошёл куда раньше друга, пытался его успокоить и не давал сорваться к Цубаки. Нервно ходящий туда-сюда Сано там бы только мешался. Но лучше всего подействовал возглас бывшей Сэки: «САНО ËБ ТВОЮ МАТЬ! ЕЩЁ РАЗ КОНЧИШЬ В МЕНЯ, Я КОНЧУ ТЕБЯ!», что разнёсся по всему этажу. После этого неугомонный Шиничиро сел рядом с Вакасой на жопу ровно и даже руки сложил на коленях, как образцовый ученик, смиренно дожидаясь окончания родов.

— Ты же в курсе, что я и есть сын твоей маминой подруги, — закатил глаза Каору[12], скрестив руки на груди.

С ним ситуация выходила ещё любопытнее. Яно огорошила Цубаки новостью, о своём положении спустя всего ничего после её свадьбы. И Сано с неподдельным интересом наблюдали, каким образом Сэцуко всё провернула, ведь Вакаса тупицей точно не был. Он хоть и мазохист, но за первой встречной доминантной юбкой не бегал. Стоит только вспомнить с каким трудом Яно удалось затащить Имауши под венец. Вакаса упирался всеми конечностями, выворачивался под немыслимыми углами и хватался новыми изгибами тела, и согласился только тогда, когда девушка банально разревелась, беря его на слабо и «Я беременна!». Ну и приставленный к виску пистолет, тоже весьма убийственный в своём весе аргумент. Особенно когда тебе этот аргумент приводит дядя будущей невесты, а по совместительству Глава клана якудза.

У Имауши не было и малейшего шанса сбежать. Не то чтобы он искренне пытался.

— Ещё раз доказывает, что ты офигенный! — не растерялась Касуми.

Цубаки с трудом сдерживала смех, пока Шиничиро, выглядывая из-за дерева, показывал дочери поднятые большие пальцы, поддерживая её пикаперские начинания. И плевать ему что малышке всего десять, а объекту её воздыхания четырнадцать.

— Мам, я точно не приёмный? — пробубнил рядом с ней Гин, пряча лицо в ладонях, лишь бы не видеть этих позорников.

— Точно, — хихикнула Цубаки, потрепав сына по тёмным волосам. — Ваш папа свидетель того, как я ему обещала... много хорошего и весёлого за ваше появление на свет.

— Может тогда папа приёмный? — поднял Гин на неё свои светлые глаза, полные затаённой надежды. Под левым глазом темнела такая знакомая ей родинка.

— Неа, — покачала она головой, разбивая детские надежды.

Сидя на скамейке в парке, Цубаки от души наслаждалась отдыхом. Всё же работать в школе, пусть и педагогом-организатором, не так и просто как кажется. Ещё и первая влюблённость дочки свалилась как снег на голову.

— Но тётя Эма работает в полиции, — возразил Гин. — А папа... всякие штуки молодым делал! Точно приёмный!

Каким образом младшую Сано занесло в эту стезю, Цубаки понимала — влияние Сэцу, что работает юристом по уголовным делам и Суми, с упорством носорога двигающейся к своей мечте стать судмедэкспертом. Но нужно было видеть лица мужской половины семьи Сано и к ним Курокавы — что все как один имели за своими плечами криминальное и около криминальное прошлое — когда лапочка Эма огорошила их широкой улыбкой и заявлением о поступлении в полицейскую академию. Сано тогда всерьёз забеспокоилась, что ей придётся откачивать мужа, настолько театрально он схватился за сердце.

— Тётя Эма единственная, кто со стороны папиных родственников никогда не была замешана во всяких штуках. Так что скорее это она приёмная, — уточнять то, что частично это так и есть Цубаки не стала. И это ещё дети пока не знают о кровном статусе дяди Кейске, который имел неосторожность сунуть нос в ветеринарию и был взят в оборот Сэки Мари.

— Даже дядя Изана? — уставился на неё Гин, как будто увидел в первый раз. Не верилось ему, что добрый дядюшка, что организует всякие сборы и пожертвования детским домам и недавно открыл цветочный магазин «для души», тоже был замешан во всяких опасных штуках. Как и дядя Манджиро, что, казалось, кроме своих байков и гонок ничего не видел и не знал.

— Даже он, — кивнула Сано.

— Страшная у нас семейка, — почесав в раздумьях лоб, фыркнул он. — Жутко с такими связываться, — довольно оскалился ребёнок, демонстрируя кошерные ещё чуть маленькие клыки.

Цубаки поцеловала сына в макушку, даже и не думая спорить. От того в каких сферах работали или крутились близкие ей люди у простых людей могли вставать волосы дыбом, но она уже давно привыкла. Ей не страшно.

Эту семью Цубаки нашла и создала сама.

А всего-то стоило прыгнуть с псом в реку.

____

[1] - Трахеостоми́я (лат. tracheostomia, от др.-греч. τραχεῖα — дыхательное горло и στóμα — отверстие, проход) — хирургическая операция образования временного или стойкого соустья полости трахеи с окружающей средой (стома — свищ), осуществляемого путём введения в трахею канюли или подшиванием стенки трахеи к коже. В результате обеспечивается поступление воздуха в дыхательные пути.

[2] - Венозные катетеры имеют вид длинной гибкой трубки небольшого диаметра. Один конец изделия вводится в вену, а другой — выводится наружу. Устройство устанавливается в стерильных условиях и используется для длительного вливания лекарственных растворов. Медицинские изделия бывают двух типов — периферические и центральные.

[3] - Юрэй — 幽霊 — в японском фольклоре неупокоенные души умерших.

[4] - То́рии (яп. 鳥居, иногда пишется 鳥栖 или 鶏栖) — П-образные ворота без створок в синтоистском святилище. Обычно они стоят на пути к святилищу (сандо) и отмечают начало священной территории.

[5] - Инари (яп. 稲荷 инари), также 稲荷神 инарисин, 稲荷大神 инари о: ками — синтоистское божество изобилия, риса (и злаковых культур вообще), лис, промышленности, житейского успеха, одно из основных божеств синтоизма. Инари может изображаться в образе мужчины, женщины либо андрогина и иногда рассматривается как собирательный образ трёх или пяти отдельных ками.

[6] - По соседству с храмом черти водятся — 寺の隣りに鬼が棲む

[7] - В синтоизме аналогом понятия греха служит цуми (яп. 罪), которое несколько отличается от христианского греха. Человек совершает цуми, когда нарушает социальные установки. Цуми приводит к накапливанию кэгарэ (яп. 穢, скверна)

[8] - Кэгарэ также связано с такими явлениями, как роды, менструация и сексуальные отношения. Ранее женщины не допускались до священных мест и ритуалов из-за того, что они непосредственно связаны с этими явлениями

[9] - Торжественный премьерный показ фильма состоялся 22 апреля 2001 года

[10] - Сано Касуми

Качи́м, или Гипсофи́ла, или Гипсолю́бка かすみ [касуми] — счастье, доброта, благодарность, невинность.

[11] - Сано Гин

Серебро 銀: 1) [ぎん (гин), しろがね (сироганэ)]: серебро; Ag (химический элемент); 2) [ぎん (гин)]: в игре сёги — сокращение для фигуры серебряный генерал 銀将 (ぎんしょう — гинсёу); 3) деньги; богатство;

[12] - Яно Каору

Каору — 薫: приятный запах; аромат; благоухание;