Глава 14
Глава 14
Суета
Ты – галлюцинация, запретная тема,Привиделась где-то, пришла, улетела, сошла с ума.И снова похмелье, среда, понедельник,Какая неделя уже пошла?Алена Швец. ПерекресткиПоследним, что увидел Илья, прежде чем его машина на полной скорости влетела в фонарный столб, были ее глаза.
Он не думал, что расспрос сотрудников «Дикой Розы» что-то даст. Еще с первого похода было ясно, что никто там ничего не знает, или знает, но молчит, опасаясь последствий, которые с легкой руки своего сына может устроить владелец клуба. Но Громов понимал, что будет корить себя всю оставшуюся жизнь, если не попытается еще раз. Именно поэтому неудача его не удивила, но все же сильно раздосадовала. Да и не столько сама неудача, сколько осознание, что все кругом оказались правы. Он чувствовал, что близок к разгадке тайны личности Веры, но на деле ответ оказался куда проще. Думал, что он принц, который ищет свою Золушку, а оказался самым обыкновенным сумасшедшим. Утонувший в алкоголе рассудок Ильи уже не мог мыслить логически и строить причинно-следственные связи, но что-то было понятно даже ему: с обычной жизнью Громову придется распрощаться. Теперь вместо Макара и Сонечки его лучшими друзьями будут санитары и врачи, вместо сигарет – таблетки, а вместо привычной темной одежды – смирительная рубашка.
Количество выпитого давало о себе знать разыгравшейся фантазией и выкручиванием на максимум сцен вероятного будущего с такой яркостью, что таким галлюцинациям «позавидовал» бы настоящий душевнобольной.
– К черту такую жизнь. – Илья вдавил педаль газа в пол.
Пара секунд, и он увидел силуэт девушки, перебегавшей дорогу в неположенном месте. Илья резко выкрутил руль, чтобы не задеть незнакомку, которой на самом деле и не было. Гром скрежета металла и дождь из осколков лобового стекла обрушились на Илью. Вспышка боли молнией пронеслась по правой ноге от пятки к колену и бедру. А потом все резко исчезло, оставляя только легкий след нежно-голубых глаз, который размытыми пятнами было видно даже через закрытые веки.
«Неужели это и есть конец?..»
А потом темнота развеялась, и первым, что он увидел, придя в себя, были снова ее глаза, при виде которых промелькнула мысль, что попал в загробный мир. И почему-то, за какие-то заслуги, прямо в рай. Иначе как еще объяснить, что рядом с ним оказался не маленький красный человечек с рожками и вилами, а девушка ангельской внешности. По мнению Ильи, все ангелы должны были выглядеть как Вера. А потом поднялась суета вокруг больничной кровати, и он понял, что каким-то чудом смог задержаться немного подольше в этом мире. Место, куда попал, было не небесами, а самой обыкновенной больницей.
Сил не было даже чтобы просто держать глаза открытыми, так что, убедившись, что рядом с ним вместо Веры, которую он ожидал и хотел снова увидеть, чтобы поверить в ее реальность, женщина средних лет, снова закрыл их. Теперь он опирался на другие свои ощущения. От боли остались одни отголоски, видимо, это была заслуга каких-то очень сильных лекарств. Правую ногу он практически не чувствовал. Во рту было сухо. Состояние у Ильи было такое, будто его переехали катком. Он пытался вспомнить, что же с ним случилось и как сюда попал.
«Как же я буду играть в баскетбол?.. – пронеслось в голове у Ильи, а потом он все понял. Нет больше никакого баскетбола. – А водить машину?.. точно… ее тоже больше нет».
Жизнь Ильи снова была так же раздроблена на куски, как и его бедренная кость. Только вот если последнюю с помощью остеосинтеза еще смогут спасти травматологи, то для починки жизни титановых скоб, вытяжения и аппаратов Илизарова еще никто не придумал. Последняя ниточка, ведущая к Вере, порвалась, но ее, как и порванные связки в колене, вероятно, еще можно будет восстановить. Возможно, еще не все потеряно.
Громов чувствовал, как медсестра снимает датчики и достает что-то из его руки. Наверное, иголку от капельницы. Чувствовал не самые приятные запахи реанимации и слышал гул оборудования. И даже этому он был рад. Чуть не потеряв свою жизнь, он начал ее ценить. Даже ее самые тяжелые и неприятные мгновения. Он обязательно отсюда выберется. И из реанимации, и из ситуации, куда его завела череда событий, зависящих не только от него. Да даже если и сходит с ума, то что с того? Разве перестал от этого быть чьим-то другом или сыном? А все остальное поправят таблетки. Если уж лекарства смогли снять боль, от которой он тут же отключился в момент аварии, то от галлюцинации в виде симпатичной незнакомки они точно избавят. А может, никому больше и не рассказывать о Вере? Пусть себе мирно живет в его голове. По крайней мере, она ничего не делает, не заставляет кинуться на прохожих с ножом или выпрыгнуть из окна, только мелькает где-то на афишах и в рекламах. Очень милая и ничуть не опасная галлюцинация. Не все так плохо. По крайней мере пока что.
Он услышал шаги и какое-то дребезжание. Подоспела еще парочка медсестер. И, судя по разговорам, рядом был еще один человек. И не похоже, чтобы он тут работал. Звякнуло что-то металлическое, что-то заскрипело, что-то звякнуло еще раз.
– Давайте я помогу, – снова услышал Илья какой-то очень знакомый голос человека, которого несколькими минутами ранее бессознательно вычеркнул из списка медсестер. Судя по всему, эта девушка была почему-то рядом и мешалась персоналу. Кто она? Что она тут забыла? Почему звук ее голоса отзывается щемящей болью в сердце? Или это лекарства перестали действовать?
– Иди домой, сейчас еще свалишься тут, не хватало тебя откачивать.
– И не таких перекладывала, – обиделся тот же знакомый голос, но Громов так и не смог понять чей.
Перекладывала? Значит, тоже медсестра? Но почему ее пытаются прогнать? Стоп. Перекладывала? Что с ним собираются делать? Илья почувствовал себя беспомощным, и ему крайне не нравилось, что женщины собираются перекладывать его, как какого-то калеку. Он хотел было возмутиться, запротестовать, но правая нога отказывалась шевелиться, сил так и не прибавилось, слова из мыслей не хотели преобразовываться в звуки, а веки – открываться. Пришлось, сгорая от стыда, смириться.
– Вот настырная, ладно. Вставай с другой стороны.
– На счет три. Раз… два… три!
Илья почувствовал, как простынь под ним начала ползти, а он сам начал перемещаться в пространстве вслед за ней. Ударился лопатками о что-то не очень мягкое и неприятно холодное. Чьи-то нежные руки приподняли ему голову и подложили под нее подушку.
– Вероник, дальше мы сами, правда, иди домой, ничего с твоим Громовым не случится.
Илья не понял, как за время, которое провел в отключке, успел стать чьим-то, и, потратив остатки сил, снова открыл глаза. Смог договориться со своим телом, чтобы оно снова начало хотя бы немного слушаться его, и слегка повернул голову. Девушка, заметив эти признаки жизни, резко развернулась и убежала, даже не попрощавшись с персоналом. Он не успел рассмотреть ее лицо, только одежду, но был уверен, что если бы увидел его, то снова обознался бы. Голубые свитер и джинсы, белые кроксы. Такие же носила Ева. Достаточно странный выбор обуви для посетителя, обычно они не носят с собой сменку, вместо нее просто надевая бахилы.
Громов не мог видеть, как в коридоре с той, кого медсестры называли Вероникой, слетел один крокс, как она замешкалась, обувая его снова. Не мог знать, что той девушкой была Вера, которая снова убегала от него уже не в первый и точно не в последний раз. Ее уличная обувь и верхняя одежда остались в сестринской приемника, куда она и заглянула, прежде чем покинуть больницу. Завтра она снова вернется сюда, но не на работу, а узнать, в какое отделение и в какую палату перевели Илью. Она хотела быть в тени, но рядом с ним. Будь чуточку решительнее и импульсивнее, то не задумываясь пошла бы к главной медсестре требовать перевод из приемника, вероятнее всего, в травму. Но понимала, что Громов не будет лежать в больнице вечно. Перевестись обратно ей вряд ли уже разрешат, а сталкиваться ежедневно с пострадавшими после аварий будет невыносимо больно. Поэтому она вспоминала, есть ли у нее знакомые в травматологии (вроде были), и морально готовилась работать в три смены: утром – учеба, днем – «дежурства» рядом с Ильей, вечером и ночью – приемник. Только бы не сгореть, светя другим.
Через некоторое время размеренного дребезжания каталки Илья попал в оперблок. Первое и последнее, что он там смог рассмотреть, когда снова открыл глаза, – лицо пожилого реаниматолога и кислородную маску.
Солнечные лучи били прямо в глаза, даже закрытые веки не были для них преградой. В темноте плясали оранжево-красные пятна. Голова раскалывалась, как от очень сильного похмелья. Хотя почему «как»? Сколько он выпил в «Розе»? Видимо, опять Макар решил несмешно пошутить и захотел разбудить своего друга, резко распахнув шторы. Это было бы очень в его духе. Илья открыл глаза и увидел потолок не своей комнаты. Ну да, как он мог забыть, что по своей же дурости оказался в больнице.
Рядом раздался радостный вздох, его руку сжали. Илья понял, что рядом мама, и по телу сразу разлилось теплое спокойствие.
– Наконец-то очнулся! А то я уж думал, что мне придется тебя прибить, за то что заставил переживать теть Аню и Соню, – прервал молчание Макар.
– Пошел в жопу, и без тебя херово, – раздраженно огрызнулся Илья, к сожалению, присутствия мамы было недостаточно, чтобы тело и душа прекратили болеть.
– Ну Илюша… – сидящая на стуле рядом с кроватью Анна Александровна сильнее сжала руку сына.
– Ну что, мам, – он повернул голову на ее голос и улыбнулся. Глаза у нее были заплаканные, сердце неприятно кольнуло.
– Мы рады, что ты пришел в себя, – подала голос Сонечка.
Макар слегка дотронулся до плеча Сони, как будто напоминая о какой-то договоренности. Девушка тут же встрепенулась и, спустя несколько минут дружеских (Илья не понимал, когда мама и Сонечка успели сблизиться) пререканий, увела маму Ильи за кофе. Не вступись сам Громов и не скажи, что он чувствует себя отлично (вранье), женщина бы никуда не ушла. По одному виду лучшего друга Илья понял, что им с Макаром нужно переговорить с глазу на глаз.
– Какое число? – спросил Илья, как только шаги удалились. Ему начало казаться, что он провалялся в отключке не меньше года.
– Двадцать четвертое, – ответил Макар.
– Спасибо, кеп. А месяц? Год? Люди уже колонизировали Марс? – Илья закатил глаза и попытался приподняться.
– Лежи, придурошный! – Макар, проигнорировав вопросы, подскочил к другу и положил ему руку на плечо, чтобы он оставил свои попытки подняться. – Врача твоего мы пока не застали, но сестра сказала, что тебе после операции минимум неделю вставать нельзя.
– Чего? Может, это ты тут придурошный? Какой операции? – Громов не до конца отошел от наркоза и оттого не мог соединить воедино обрывки воспоминаний и факты, чтобы понять, что же с ним произошло, после того как его увезли из реанимации.
Илья отогнул краешек одеяла. На бедре и колене свежие и болючие следы операций были скрыты широкими пластырями.
– Вот дерьмо… так сколько я тут лежу? Когда успели? – Илья попробовал пошевелить больной ногой. Боль в колене тут же дала понять, что пока не стоит.
– Недолго. Ночью тебя привезли, утром прооперировали. Сейчас три. Мы совсем немного не успели, врач твой ушел в два. Если бы не дурная твоя башка, то оперировали бы экстренно прям в ночь, но нет, ждали, пока ты расспиртуешься. Теть Аня пока не в курсе, что ты пьяный был. Отец твой приедет завтра. И врачи точно поставят их в известность, так что лучше тебе самому пораньше во всем признаться. Кстати, кажется, тебя лишат водительских прав минимум на полтора года, а машина твоя не подлежит ремонту по страховке, раз ты пьяный за руль не просто сел, а попал в аварию.
– Что-то еще? Или плохие новости все?
– Ты уже понял, что в спорт вряд ли вернешься? Слабое место, все дела. Еще раз в коленку прилетит – и все, снова сломаешься.
– Наверное, я сейчас похож на совсем конченого, но даже я догадался. Не знаешь, че с ногой?
– Перелом бедра, разрыв какой-то связки в колене. Я погуглил, восстановление полгода где-то. Теперь точно плохие новости все.
– Зашибись.
– Не хочешь сейчас потренироваться на мне и попробовать объяснить, какого хера ты вообще пьяным сунулся за руль?
– Ну… в общем… так вышло… – Илья не мог найти, что ответить. Не признаваться же другу, что все вокруг оказались правы, а он решил сесть пьяным за руль, потому что не смог бы продолжить жить, осознавая, что день ото дня сходит с ума, а девушки, в которую он влюбился с первого взгляда и слова, не существует. Даже само это объяснение уже звучало как бред сумасшедшего. Он вспомнил события вчерашнего дня и понял, что что-то тут не сходится, поэтому решил перевести тему. – А как ты узнал, что я в больнице? И про аварию?
– Мне Денис позвонил и все рассказал.
– Денис? Ты точно головой не ударялся?
– Он самый, сказал, что они с Никой приехали в «Розу», а там ты из нее выходишь пьяный, шатаешься и за руль садишься. Не успели опомниться, а ты уже по газам дал. Скорую он вызывал, и заодно мне позвонил. Потом сам в больницу приехал, достал всех сестер приемника. А они несговорчивые все такие, суетятся. Он думал, деньги помогут все узнать. Ну и как бы оказался прав.
– Еще и Ника… – Илья прикрыл глаза, пытаясь собрать пазл, в котором не хватало каждой второй детали. – Что-то тут не то, тебе не кажется?
– Нет, не кажется, у нас все дороги ведут в «Розу».
– Это уж точно. Но с чего бы ему помогать?
– А ты бы поступил по-другому на его месте?
– Нет…
Но все же Илья остался при своем мнении. Что-то в событиях этой ночи было странным. Почему из всех жителей Москвы и возможных посетителей «Розы» рядом оказались именно эти двое?
Когда Громов снова начал тонуть в своих мыслях, но еще не погряз в них окончательно, Макар отписался Сонечке, что уже можно возвращать беспокойную мать к ее ребенку, и через пару минут они вернулись. Друзья решили оставить Илью с мамой один на один, пусть поболтают спокойно, им есть что обсудить, и ушли дожидаться женщину в коридор. В конце концов, им до квартиры добираться вместе. Анна Александровна приехала ближайшим поездом. Вещей с собой у нее практически не было, чтобы можно было сразу с вокзала отправиться к сыну в больницу.
Анна Александровна ожидаемо начала причитать, как так он вообще мог попасть в аварию и что это все его импульсивность и отцовская манера поведения и вождения. Но в ее нравоучениях были только теплота и забота, и Илья это понимал. От сына она отошла только один раз – найти Макара и Сонечку, чтобы сказать им, чтобы не ждали ее и ехали домой. Они нехотя согласились. Макар понимал, что теперь тетю Аню не оттащить от Ильи даже силком, но возможно, и не нужно ее оттаскивать. Она чуть не потеряла сына, поэтому имела полное право проводить каждую секунду рядом с ним. Анна Александровна мало чем могла помочь, но одного ее присутствия было достаточно, чтобы Илюше становилось легче. Когда сын был маленьким, она целовала ему разбитые коленки, и все проходило. Но ребенок вырос, а вместе с ним и его проблемы. Единственное, что осталось неизменным, – она сама, но теперь ее поцелуй все же потерял всю свою волшебную целебную силу.
Время посещения подходило к концу, но Илья только сейчас смог собраться с мыслями, чтобы рассказать маме всю правду. Или большую ее часть. Она всегда была для него самым близким другом, поэтому он смог рассказать ей все свои переживания, даже касаемо своего помешательства и несуществующей девушки. Но подробности, что сам хотел разбиться, чтобы исчезнуть навсегда, опустил. Теперь он будет осторожнее в своих желаниях.
– Илюш, я знаю тебя уже двадцать лет, ты не безумный, просто глупый и влюбленный. Очень-очень влюбленный. И очень-очень глупый. Последний раз я видела тебя таким рядом с Евой, когда вы только-только начали встречаться. А ты как сам чувствуешь?
– Чувствую, что она реальна. И кажется, я ее видел в этой больнице. Правда, она мне мерещилась повсюду, так что, может, это были очередные глюки, я ж в отключке лежал, а потом, может, типа как сон, мозг всякие штуки выдавал, кто знает.
– А почему ты не думаешь, что она может тут работать?
– Так она на вид ровесница моя, вряд ли она экстерном закончила до фигищу лет меда.
– Эх ты, – Анна Александровна засмеялась, – больница – это не одни врачи. Тут есть еще и медсестры, а их труд настолько неблагодарный, что даже ты забыл о них, хотя одна из них сегодня к тебе регулярно заходила. Пока лежишь здесь, понаблюдай, они для тебя будут делать не меньше, чем врачи. Но я отвлеклась, может, она медсестра?
– Не думаю.
– Но почему?
– Она не выглядит как медсестра, – ответил Илья и вспомнил удаляющуюся девушку в голубых джинсах и свитере, в белых кроксах. А может, мама права?..
В дверном проеме показалась пожилая медсестра, суетившаяся весь день рядом с Громовым, и сказала, что часы посещения закончены.
– Ты только скажи, я договорюсь и останусь на ночь, – захлопотала Анна Александровна.
– Мам, езжай, со мной все в порядке, правда. Я большой мальчик, справлюсь.
– Ага, так тебе я и поверила, ты с тех пор, как от нас с отцом съехал, только и делаешь, что дуришь. Но ладно, если что, звони, даже посреди ночи!
Она чмокнула Илью в лоб на прощание и побрела к выходу по опустевшим коридорам.
Без мамы Илье сразу стало тоскливо и начало казаться, что боль в ноге стала сильнее в разы. Но нужно соответствовать своему заявлению, поэтому, чтобы отвлечься от не самых приятных ощущений, он решил предпринять на этот раз точно самую-самую последнюю попытку найти Веру. И почему-то после разговора с мамой на душе стало спокойно, и он поверил, что эта попытка окажется удачной.
Теперь он точно знал, что искать и где искать. Менее чем за сутки в этой больнице он успел побывать в четырех отделениях: приемнике, реанимации, оперблоке и травматологии. На сайте больницы он нашел списки персонала каждого из отделений. Только вот Вер среди медсестер не было, зато была одна Вероника, и, если верить сайту, работала она в приемном отделении. Однако по запросу ВКонтакте «Вероника Полынная» было штук двадцать девушек, но ни одна из них не была той Верой, что он искал. Недолго думая, он стер последние четыре буквы в имени, вычеркнув тем самым Нику, служившую все эти месяцы главной преградой на пути к его цели, пусть он пока и не подозревал об этом, и через пару минут перед его глазами была ее страничка. Если бы он не был прикован к кровати, то точно бы подскочил и радостно бы запрыгал, но пришлось довольствоваться улыбкой и осознанием, что все-таки не сошел с ума. Он больше не безумец, который пытается поймать молнию. Теперь он безумец, который смог ее поймать. Казалось, что весь мир был против их с Верой встречи, но Илья оказался сильнее целого мира в желании обрести свое счастье в лице этой девушки, которую он совсем не знал, но рассчитывал сейчас узнать как можно лучше.
Он кинул ей заявку в друзья и отправил одно короткое сообщение.
Илья
Салют, Вера))