Глава 7
Глава 7
Возвращение домой
Мой дракон улетел в первый год лета,Оставляя за собой изумрудный цвет глаз.Ущипни меня за лампу, сделай взмах ресниц кастетомИ заставь меня прочувствовать намоленный час.Рубеж Веков. Маковое полеЗа пару дней в вузе Илья смог выцепить между пар и расспросить только несколько человек. Каждый из них (вернее, каждая, потому что на их химфаке перевес был в сторону прекрасной половины человечества) смотрел на него со смесью неодобрения и презрения. Но Громов другой реакции и не ожидал. После быстрого «привет-как-дела» и такого же краткого ответа с небольшими жалобами на количество лаб и не самое удобное расписание неизменно следовал подробный словесный портрет незнакомки из клуба. Илья хотел составить настоящий фоторобот или сгенерировать изображение Веры в нейросети, но подумал, что это будет слишком странно и подозрительно, из-за чего многие из его собеседниц точно могли бы решить, что он либо сошел с ума, либо решил заделаться в насильники или убийцы (нужное подчеркнуть), которые выбирают своих жертв исключительно по типажу: большие голубые глаза, мягкие черты лица, пухлые губы и темно-русые волосы, обрезанные чуть повыше плеч.
– А я думала, ты по блондинкам, – скривила ярко-розовые губы в усмешке одна из бывших пассий Санька, имя которой Илья за время отсутствия в институте успел позабыть. Нужное сочетание букв так и вертелось на языке: либо Даша, либо Наташа.
– Ну Даш, пожалуйста! – Он проследил за реакцией и понял, что назвал правильное имя.
– Да не видела я ее.
– Ну вспомни, блестящее платье, такое, голубое. Ее сложно было не заметить. Может, ты все же видела Еву?
– Ты ж минуту назад о Вере спрашивал. – Даша прищурилась.
– Блин, да, конечно о Вере, оговорился. Так что? – Громов мысленно ударил себя ладонью по лицу. Перепутать имена… с ним точно уже что-то не так. Хорошо хоть Никой не назвал.
– Помню только, что ты влез в очередную драку. Вы с Макаром после этого как, по-прежнему друзья?
– Ладно, спасибо. – Илья понял, что его очередная попытка отыскать Золушку так и не увенчалась успехом.
Громов и хотел бы успеть подойти ко всем из своего длиннющего списка, но многие из тех, кто посещал вечеринки Санька, обычные практические занятия, лекции и лабы, к сожалению, игнорировали и появлялись исключительно на контрольных. Илья почувствовал, что снова попадает в очередной тупик в этом бесконечном лабиринте поисков Веры. От раздумий его отвлекло сообщение. А потом еще одно. И еще.
Мамуля
Илюш.
Мамуля
Привет.
Мамуля
Ты ведь приедешь на выходные?
Илья посмотрел в переписку и подзавис. Он не приезжал домой уже несколько месяцев и привык думать, что родители уже смирились, что увидеться с сыном смогут только летом. Выходные. Конец марта. С чего бы вдруг он должен приезжать посреди семестра? Илья залез в календарь на телефоне. Под тридцатым числом – кружочек. Юбилей отца. Как он мог забыть?
Илья
Приеду, конечно, мамуль.
Мамуля
И Нику с собой обязательно прихвати!
Мы с отцом соскучились по вам обоим!
«Ох, мама… знала бы ты…» – за своими попытками пережить расставание Громов совсем забыл, что настоящий мир был несколько больше и не ограничивался компом, приставкой и чередой аудиторий, лабораторий и лекционок. Дни, как один, бесцветной массой проходили мимо него. Жизнь кипела, а он как будто был отгорожен от нее стеклом вытяжного шкафа, стал одним из объектов исследования в очередной лабораторной работе. Но вот беда, вытяжной шкаф был сломан. И все отравляющее и токсичное никуда не уходило, кислорода становилось меньше, а мыслей и эмоций, которые выделял Илья, как лучистую энергию, – больше. Сколько еще он протянет так?
Маме о разрыве с Никой Илья так и не смог рассказать. Потому что не хотел расстраивать. Да и нетелефонный разговор это был бы, а подорваться и приехать домой не смог найти силы. Вот и жила Анна Александровна все это время в сладком неведении и мыслях, что летом они будут играть свадьбу. А потом, может, и внуки появятся.
Илья
Мне столько нужно будет тебе рассказать…
Мамуля
Главное, приезжай! И чем раньше, тем лучше!
Плевать на учебу Громову было не впервой, поэтому уже в этот же вечер, прямо посреди учебной недели, он решил, что пора устроить себе возвращение домой. Собрал вещи на несколько дней; поставил Макара в известность, что до понедельника квартира будет полностью в его распоряжении, не забыв отпустить пару шуточек, как с удовольствием, пользой и Сонечкой можно будет провести это время. Под неодобрительный и немного осуждающий взгляд лучшего друга Илья закрыл входную дверь.
Громов мчался по трассе в сторону своего родного города, изо всех сил стараясь соблюдать правила дорожного движения и скоростные пределы, что для него было вовсе несвойственно. Он очень хотел как можно скорее добраться до родителей, но совсем не хотел попадать в аварию. Тот сон время от времени всплывал в голове и служил напоминанием быть осторожным. И вот уже в два ночи он сидел на кухне и пил чай с мамой, которая так и не смогла найти себе место после того, как получила сообщение от сына, что он уже едет. Сервиз с маками он попросил убрать куда подальше. Слишком много воспоминаний впиталось в тонкий белый фарфор, а привкус ностальгии и так ощущался все эти месяцы у Ильи на языке, успев за это время порядком надоесть. К счастью, у Анны Александровны были чашечки на все случаи жизни, но все же ей пришлось немного помучиться, чтобы выбрать замену своему любимому сервизу.
Громов знал, что рассказом о Нике его исповедь маме ограничиться не сможет. И понимал, что если бы отец узнал, почему именно они расстались с Евой, маме пришлось бы пытаться оттащить своего разъяренного мужа от побитого сына. Сергей Владимирович не так воспитывал Илью, это Москва испортила его. «Маму надо уважать, девочек нельзя обижать», – как какую-то мантру читали Илье с самого детства. А сами родители своим примером ежедневно показывали, что такое любовь, взаимопонимание, забота и доверие. У Анны Александровны и Сергея Владимировича за годы совместной жизни были не только радости, но и кризисы в лихие девяностые, однако они даже и представить не могли, что можно допустить мысль, чтобы предать свою вторую половинку. Трудности закаляли их брак. Невзгоды заставляли вцепиться друг в друга с новой силой, чтобы течение перемен если бы и унесло их куда-нибудь, то обязательно вместе. Но дурной пример московских отпрысков оказался сильнее и, подобно нефтяному пятну на поверхности моря, распространился до таких масштабов, что смог вызвать настоящую экологическую катастрофу в жизни их сына. Только если из-за «черного золота» гибли птицы и рыбы, то из-за поступков Ильи медленно и в мучениях умирал он сам. Громов и не думал, что практически одновременно, с разницей в каких-то несколько месяцев, будет и предателем, и преданным, прямо как тот рис, который он смог одновременно и сжечь, и утопить.
Сергей Владимирович спал, так что у Ильи было достаточно времени на откровения маме. Чай был допит, и они переместились в гостиную. Илья сонно прилег на диван и положил голову маме на колени. В ногах у него примостился Пушок, а Ася легла ему на грудь, подтверждая распространенное мнение, что коты всегда ложатся на больное. Пока Анна Александровна гладила сына по волосам, он еле слышным шепотом посвящал ее в события последних двух с половиной лет. В одиночестве и на публике он еще мог оставаться сильным, но рядом с мамой его панцирь с еле слышным треском рассыпался на кусочки. Рядом с ней он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, который каждый раз прибегал домой в слезах, если падал с велосипеда и расшибал в кровь коленки. Горячие слезы раскаяния в содеянном затекали Громову в уши, хотя мама и пыталась вытереть их с его щек, приговаривая по-доброму:
– Дурак ты, Илюша. Хотела же тебя Иванушкой назвать, но не стала. Видимо, зря.
Других слов Анна Александровна не могла найти, все ее силы уходили на старания сдержать свои слезы. С тех самых пор, когда ей положили этого маленького человечка на грудь, она не могла переносить его плач. И дело было не в том, что ее раздражали детские крики, острием врезавшиеся в подкорку и сердце. Ей просто хотелось всеми силами утешить своего сыночка. Прошло двадцать лет. Громкий плач сменился на безмолвные и скупые мужские слезы, но менее болезненным не стал. Она видела, как соленая печаль переполняет ее ребенка и рвется наружу, и ее материнское сердце разрывалось на куски. С одной стороны, она не могла поверить, что Илья, ее светлый мальчик в темной одежде и с непростым характером, способен совершить самое мерзкое предательство, на которое только может быть способен мужчина, и тем самым так обидеть девочку, которую когда-то любил (ведь правда любил?). Через что Ева прошла – врагу не пожелаешь. Что может быть хуже для молодой девушки, чем понять, что «проигрываешь» кому-то, а потому и не заслуживаешь любви? Но, с другой стороны, закон бумеранга сработал незамедлительно, и сейчас именно Илье нужны были напутственное слово и поддержка. Анна Александровна металась между женской солидарностью и материнским долгом. В конце концов она решила, что уже очень поздно читать нотации. Что-то они с отцом все же упустили. Только что? И ничего ведь уже не поделаешь, раз их Илюша отказался учиться на чужих ошибках и стал постоянно совершать свои. Пусть не сдерживает себя и плачет, это куда лучше, чем бить друзей или изменять девушкам, а она потерпит и будет молча утирать то свои, то его слезы.
Проснулся Илья, потому что в коридоре что-то разбилось. Первые мгновения не мог понять, где сон, а где реальность – границы размылись, и он никак не мог узнать свою комнату в родительской квартире. Ночью его снова посетили образы рушащихся стеклянных зданий. Звон, скрежет и грохот. Когда Громов, потирая глаза, вышел из комнаты, то увидел, как Ася сидит около разбитой вазы и умывается черной лапкой в белом «носочке», как будто ничего и не случилось. Кошечка всем видом показывала, что она не при делах, и это Пушка, а не ее занесло на повороте, и именно он врезался в маленький столик на высоких резных ножках. В прошлом году Ася выпала из окна восьмого этажа и чудом выжила. Сейчас она смогла полностью восстановиться, и о несчастном случае напоминал только маленький обрубочек вместо хвоста. Правда, с тех пор Ася изредка не вписывалась в повороты, так как хвост уже не мог помочь удержать равновесие, и уже успела перебить почти все мамины вазы и статуэтки. Илья собрал осколки и отнес на кухню в мусорку. Посмотрел на время. Отец уже как несколько часов на работе. На столе, рядом с тарелкой с блинами, закрытыми пищевой пленкой от котов, лежала записка от мамы:
Илюша, я убежала по делам. Просила не вырывать меня в выходной, но они совсем ничего не могут без меня. Буду вечером. Надеюсь, не заскучаешь без меня.
Целую, мама.P. S. Котам не верь, они недавно ели, пусть догрызают сухой корм.
Сидеть в одиночестве с Асей и Пушком не входило в планы Ильи, так что он решил немного прогуляться. Побрел по улицам своего родного города, сам не зная куда. Решил довериться мышечной памяти и воли случая, разве что монетку не подкидывал, куда на каждом из перекрестков ему лучше свернуть. Он больше не чувствовал себя хозяином своей жизни. Например, делал все возможное, чтобы отыскать Веру, но все же каждый раз оставался слишком далек от своей цели. Даже сейчас Громов и не заметил, как ноги привели его к кафе, которое так любила Ева. Во все его редкие приезды она непременно тащила его сюда.
Илья не знал, во сколько обычно заканчиваются пары в меде. Так и не запомнил за все то время, что был в отношениях с Евой. По правде сказать, пока он встречался с ней, не хотел запоминать. Но сейчас это знание очень бы ему пригодилось, чтобы оценить шансы на встречу со своей первой любовью. Он пытался понять, хочет увидеть ее или нет, но никак не мог. Немного замешкавшись, все же потянул на себя дверь.
Уже издалека Илья заметил за кассой какое-то очень знакомое лицо. Сначала он решил, что обознался, но нет: девушкой, на этот раз с голубыми волосами, была Лиза, лучшая подруга его первой любви. Правда, с их последней встречи Абрамова набрала пять, а то и десять лишних килограммов, хотя никогда и не была худышкой. Посетителей не было, видимо пары в меде еще не закончились, и постоянные посетители этого заведения до сих пор томились в четырех стенах за изучением биохимий, анатомий и фармакологий. Лиза что-то увлеченно смотрела в своем телефоне и слегка улыбалась. Мгновение, и к ней подошел другой бариста, худой и высокий парень. Илья совсем не понимал, почему Лиза сейчас не на учебе. Ему казалось, что у студентов меда нет времени на подработки – они все время что-то зубрят. Лиза показала парню экран своего телефона, и они вместе засмеялись. Разницей в росте и поведением они напомнили Илье Макара и Сонечку, и Громов улыбнулся этому своему наблюдению. Парочка пока что его не замечала.
Рациональная часть мозга кричала Илье, что нужно как можно быстрее покинуть кафе, но почему-то на негнущихся ногах он подошел к молодым людям за кассой. Лиза подняла взгляд. Ей хватило наносекунды, чтобы узнать в этом высоком парне с черными как нефть волосами того, кто своим внезапным уходом толкнул ее лучшую подругу в колесницу кутежа, алкоголя и случайных сексуальных связей. Выражаясь заумными словами Евы, сходившей с ума от патофизиологии: перед Лизой стояло основное звено патогенеза всех трагичных событий их второго курса. Искать крайнего было неправильно, но Лиза не желала совладать со своими эмоциями.
– Марк… держи меня… иначе я за себя не ручаюсь… – обратилась она к парню.
Не успела она договорить, как тут же дернулась, и Громову куда-то в область скулы прилетел кулак Лизы. Злость компенсировала недостаток умений, так что удар оказался ощутимым. Непротивление злу насилием? Большего бреда она никогда не слышала. Лиза была готова убить Громова и выглядела как озлобленная толстая чихуахуа, которая не сумела оценить свои габариты и решила в одиночку полезть на ротвейлера. Марк, не обладающий достаточной скоростью реакции, не сумел вовремя остановить Лизу, но сейчас она всеми силами брыкалась и пыталась выбраться из его объятий. Кажется, они были не просто коллегами.
– Заслуженно. – Громов потер скулу. Впервые за долгое время зачинщиком драки оказался не он, и это было даже немного забавно.
Вот так встреча! Вот так возвращение домой!
В этот момент дверь в кафе открылась, звякнул колокольчик. Громов обернулся и понял, что попал в какую-то чертову ловушку. На пороге стояли Ева и какой-то кудрявый парень.
Сначала Ева обратила внимание на подобие объятий Лизы и Марка и заподозрила что-то неладное, а потом уже взглянула на парня перед собой. Инстинктивно она сделала шаг вперед, встала между Ильей и Мирославом и замерла. Уже давно позабытое оцепенение снова настигло ее. Она знала, что Мира не обладает, в отличие от ее бывшего, взрывным характером, но решила все же перестраховаться и не допустить еще одну стычку. Она догадалась, что Лиза предприняла попытку покалечить Громова. Если бы сейчас кто-то поджег спичку и бросил на пол, то весь их город взлетел бы на воздух.
– Ева? Все в порядке? – прервал уж очень долгую паузу Мирослав. Он знал о существовании Ильи, но не знал, как он выглядит, поэтому никак не мог понять причину странной реакции девушек.
– Тебе честный ответ или «безопасный»? – процедила сквозь стиснутые зубы Ева. От накативших воспоминаний щипало глаза похлеще, чем от формалина, с которым они снова начали регулярно сталкиваться из-за начавшейся на днях подготовки к олимпиаде.
– Предпочитаю правду.
– Мира, знакомься, это Илья, мой бывший. Илья, это Мира, человек, с которым я наконец-то смогла забыть, что ты натворил. Руки можете друг другу не пожимать.
Сначала Илья почувствовал облегчение. С Евой все хорошо. Она оправилась, подобно увядавшему цветку в руках нового, более умелого, садовника. С другой стороны, негатив теперь излучала не только Лиза. Громов скрестил руки на груди, пытаясь закрыться и защититься. Он слышал, как Лиза полушепотом пререкается с Марком и просит ее отпустить, обещая, что ничего больше не выкинет. Врет, конечно же.
– Я ни за что не поверю, что ты оказался здесь просто так, – продолжила Ева. – А что же ты один, Илюша? Где же твоя блонди? – каждое ее слово сочилось желчью. Ей казалось, что она смогла все забыть и отпустить, но сейчас не могла ничего с собой поделать и повести себя более мягко. Теперь в кафе было две злых чихуахуа, и вместе они вполне могли бы справиться с Ильей.
– Ева… – Мирослав перестал узнавать свою девушку. До этого она так же быстро заводилась только в обществе Иры, их третьей участницы команды по анатомии.
– Нет больше никакой блонди… – тихо выдохнул Илья. Видимо, прошло недостаточно времени, чтобы мысли о расставании прекратили вонзаться в сердце. – Прости меня… – он так давно хотел сказать это Еве, хоть и понимал, что извиняться сейчас – все равно что пытаться залепить трещину в фундаменте многоэтажки пластырем.
– Такое не прощают, – отрезала Ева, – по крайней мере я такое никогда не прощу.
– Я знаю. Я знаю, как это больно… Ника…
– О, – протянула Ева, – кто-то смог отплатить тебе той же мо… – договорить она не успела.
– Солнышко, хватит, – голос Мирослава звучал мягко, но в нем чувствовались жесткие нотки. Он старался до последнего не вмешиваться. К Илье, стоявшему перед ним, он испытывал безграничную неприязнь и отвращение, но не собирался злорадствовать над ним сам и давать делать это Еве. За время общения с Лизой он начал верить в судьбу и карму и считать, что высшие силы и случайности и без вмешательства людей восстановят справедливость. – Бессмысленно. Давайте просто разойдемся, как будто этой встречи не было.
– Мне интересно послушать историю. Лиза, если тебя отпустить, ты не будешь снова покушаться на жизнь и здоровье Ильи? Нам срочно нужно какао, а у Марка обе руки тобой заняты. – Мира действовал на Еву лучше всякого успокоительного, и она тут же охладила свой пыл.
– Не обещаю, – подала голос та.
– Я маме тогда пожалуюсь на тебя, – не растерялась Ева.
– Тоже мне, испугала, – хмыкнула в ответ Лиза.
– Маме Марка. – Ева достала телефон и сделала вид, что начала печатать сообщение. – И больше некому будет сидеть с близнецами, пока ты на маникюре.
– Все-все, Марк, пусти, я честно не буду больше кидаться на этого урода.
– Лиза! Я вообще-то все еще тут! – возмутился Громов.
– Ой, да пофиг, – она стянула с себя коричневый фартук.
– Погодите, какие близнецы? – смысл сказанного Евой не сразу дошел до Ильи.
– Наши дети, – Лиза махнула в сторону Марка обыденным жестом. – Громов, рот закрой, муха залетит, – засмеялась она, – мы, конечно, купили недавно парочку венериных мухоловок, но они как-то плохо справляются со своей задачей.
Смена настроения произошла так же резко, как проходят майские грозы. Пока Марк колдовал над какао, четверо молодых людей сидели за одним столиком в самом укромном уголке кафе. Ева с Лизой честно пытались скрыть свое злорадство, но это у них очень плохо получалось. Илья думал, что заслужил такой колкий прием и был удивлен спокойствию нового парня своей девушки. Будь он сам на месте Мирослава, все бы непременно закончилось визгами девушек и дракой. Он и не думал, что любой конфликт можно пресечь на корню парой фраз и заключить пусть и временное, но перемирие.
Сначала Илья еще раз извинился, пусть и знал, что в его ситуации ничего более глупого и бесполезного придумать невозможно, а потом вдруг разоткровенничался, по сути с совсем незнакомыми ему людьми, и выдал все раскаяние, на которое только был способен. Даже Лиза, настроенная агрессивно и скептически, поверила в его искренность. Правда, и она, и Ева по-прежнему считали, что люди не меняются. Да, Громову сейчас плохо, но потом, когда проступок Ники забудется, изменивший однажды будет наступать на грабли предательства снова и снова.
– И как ты не сошла с ума, когда я?.. – концовка «изменил тебе» встала Илье поперек горла. Громов не справлялся, он не мог вынести тяжесть произошедшего с Никой самостоятельно, ему нужны были совет и помощь.
Троица друзей многозначительно переглянулась. Всем за этим столиком, кроме Лизы, для которой первые же отношения закончились для нее свадьбой и рождением детей, изменяли. Какой-то клуб помощи жертвам предательств.
– Громов, не задавай вопросы, ответы на которые ты не хочешь знать, – ответила вместо подруги Лиза несколько резче, чем хотела.
– И вопросы, ответы на которые тебе знать не нужно, – добавил Мирослав, акцентируя внимание на том, что Илье по-прежнему здесь не очень рады.
– Илья, они правы. Я сошла с ума и долго разгребала последствия. И все из-за тебя.
Илья почувствовал себя чужим. Его родной город уже не был ему таким же родным, как раньше. Он сам сжег мосты. Снова изгой. Вместо сердца у Громова появилась ненасытная черная дыра, высасывающая все силы и оставляющая лишь ощущение пустоты и одиночества. А контраст от осознания, что у Евы, как и у Ники, все прекрасно в новых отношениях, выкручивал все ощущения и негативные эмоции на максимум. Если все у всех кругом вдруг стало замечательно без Ильи, может, он и был всегда источником всех бед?
Как бы Громов ни хотел вернуться в прошлое, чтобы все исправить, увы, ему было подвластно только настоящее. И в этом настоящем он был уверен, что ему нужно как можно скорее разыскать Веру. Человек, которого он видел всего лишь раз в жизни, внезапно стал для него одним из самых близких. На плечи этой девушки он возлагал большие надежды. Надежды, что она одним своим появлением, как по мановению волшебной палочки, сможет починить всю его жизнь.