Глава 32. Хантер
– Мисс Брэдшоу, – обращается ко мне декан Одли, когда за мной закрывается дверь. – Пожалуйста, присаживайтесь.
Он указывает на стул перед своим большим столом. Я снимаю рюкзак, сажусь и осматриваюсь.
Кабинет Одли обставлен просто, но дорого. Единственное большое окно выходит на Центральную площадь. Стены украшают полированные деревянные панели, из того же материала изготовлена мебель: стол, стеллаж и книжный шкаф, забитый по большей части юридической литературой. В воздухе пахнет воском и хвойным мужским парфюмом.
Декану Одли на вид около шестидесяти. Темнокожий, коренастый, с добрыми чертами лица и уставшими карими глазами. Высокий лоб прорезан тремя глубокими поперечными морщинами. Резкий контраст курчавых седых волос и почти черной кожи создает впечатление, будто над его головой парит маленькое облако.
– Вы можете это как-нибудь прокомментировать? – Одли протягивает мне какие-то бумаги.
Я беру их и тяжело сглатываю, когда понимаю, что это распечатки моей анкеты с сайта матери. Внутри меня зарождается страх и растекается холодными волнами по всему телу.
– Этой анкеты больше нет. – Мой голос немного дрожит, выдавая волнение. – Она удалена.
Одли приподнимает очки в толстой роговой оправе и массирует пальцами широкую переносицу.
– Значит, вы подтверждаете, что она существовала?
– Да, но это не я разместила ее на сайте!
– Тогда кто же?
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же останавливаю себя. Если расскажу правду, он все равно мне не поверит. Мать в тайне от своей дочери разместила ее анкету на сайте эскорт-услуг… Сюжет из какого-то низкобюджетного ток-шоу с подставными актерами.
Да и что это изменит?
На лице декана мелькает тень сдержанного сожаления. Одли сплетает пальцы и кладет их на папку с логотипом Рейнера – черным осьминогом, лежащую перед ним на столе.
– Мисс Брэдшоу, мы вынуждены вас исключить.
Я моргаю, пытаясь понять, что он сказал.
– Простите?
– Хантер, эта грязная история не просочилась в прессу только благодаря моим связям. Но и они не всесильны. – Он тяжело вздыхает, будто на его плечи легла вся тяжесть мира. – Мы не можем подвергать риску репутацию университета. Несмотря на свой довольно юный возраст, Рейнер уже сравним по престижности с университетами Лиги плюща. Имена многих наших выпускников со временем войдут в историю. Среди них могло оказаться и ваше. Но, к сожалению, вы упустили этот шанс.
Я поднимаюсь со стула и начинаю тяжело дышать. Сначала через нос, затем через рот. Мое сердце еще никогда так сильно не билось. Кажется, будто я тону. Исчезаю из этого мира. Словно кто-то быстро стирает меня ластиком.
– Нет, – быстро качаю головой. – Нет. Нет. Нет. Нет. Вы не можете меня исключить. У вас нет на это никаких оснований. У меня высокий средний балл, нормальное поведение, хорошие отношения с преподавателями…
Я борюсь с наворачивающимися слезами.
Мне хочется плакать.
Мне хочется кричать.
Разгромить этот чертов кабинет.
Упасть на пол и свернуться калачиком.
Но я продолжаю стоять с прямой спиной.
– Дайте мне еще один шанс, декан Одли, – прошу я, чувствуя себя жалкой. – Всего один. Пожалуйста. Клянусь богом, вы не пожалеете.
– Мне жаль, мисс Брэдшоу, но решение уже принято. – Он стучит пальцем по папке. – Здесь ваши документы.
– Но это же несправедливо! – Внутри меня разрастается горячий ком из гнева и отчаяния. – Моя мать заплатила сорок сраных штук! Для нашей семьи это огромные деньги!
– Часть из них мы вам вернем.
– Рейнер был моей мечтой! – Мой голос срывается на хрип.
– Мне очень жаль, – повторяет лживый мудак, протягивая мне документы.
– Да ни хрена вам не жаль. – По щеке скатывается слеза, но я быстро стираю ее ладонью и забираю папку. Теперь я потеряла все. Буквально.
– Хантер, – окликает Одли, когда я подхожу к двери. Я поворачиваюсь и встречаюсь с его сочувствующим взглядом. – Не позволяй неудачам сбить тебя с пути.
Я с силой сжимаю ручку.
– Идите вы в жопу со своими советами, мистер Одли.
– Эй! Брэдшоу! – Тук. Тук. Тук. – Ты там не сдохла?
Я поднимаю голову и вижу Кайлу, которая стоит возле моей машины и долбит кулаком по боковому стеклу с моей стороны. На секунду я слишком дезориентирована, чтобы понять, какого черта происходит. Нажимаю на кнопку и опускаю стекло.
– Твою мать. – Она прижимает ладонь к груди и выдыхает, быстро хлопая своими густыми искусственными ресницами. – Приезжаю и вижу, как ты сидишь тут, уткнувшись головой в руль; возвращаюсь с лекции, – ты все в той же позе. Я уже подумала, что ты… того.
Черт. Я даже не помню, как добралась до машины.
Сколько сейчас времени?
Смотрю на телефон, который перевела в беззвучный режим, и обнаруживаю кучу неотвеченных звонков от Дэнни, Аспен и матери.
– Прости, что разочаровала, – охрипшим голосом отвечаю я, растирая ладонью лицо.
– Да иди ты на хер! – выпаливает она и разворачивается к своему красному «Бентли», припаркованному рядом с «Курицей».
– Эй, постой. – Я тянусь к своему рюкзаку, который лежит на соседнем сиденье, и вытаскиваю из его кармана флешку.
– Что это? – с подозрением спрашивает Эссмэн, когда я протягиваю ее ей.
– То, что должно было разрушить твою жизнь.
На флешке видео Кайлы с профессором Пауэллом. Мы должны были вывести его на экраны стадиона во время первого перерыва следующего домашнего матча «Пиратов». Для этого Дэнни уже выкупила рекламное место, а Аспен пообещала сделать так, что видео запустят без проверки.
Кайла непонимающе смотрит на меня своими карими, немного раскосыми глазами. Я задерживаю взгляд на ее губах, гадая, целовал ли их Чейз так, как целует мои.
– Если бы я использовала ее по назначению, то в следующий понедельник на моем месте была бы уже ты. – Мне требуется весь самоконтроль, чтобы сохранять спокойствие в голосе. – И знаешь, это место настолько дерьмовое, что даже самому заклятому врагу я не желаю на нем оказаться. Поэтому забирай и проваливай, пока я не передумала. Копий у меня нет.
Эссмэн хватает флешку и, не говоря ни слова, поворачивается и идет к своей машине.
Перед тем, как уехать, я в последний раз смотрю на злой, величественный и родной Рейнер – место, которое сделало меня сильнее и взрослее, подарило мне настоящих друзей и сумасшедшую любовь, и тихо говорю ему:
– Прощай.
Вернувшись на виллу, обнаруживаю Чейза на кухне. Каннинг сидит на стуле боком к столу, задумчиво склонив голову к плечу, и держит в руке стакан с виски. Из одежды на нем только черные баскетбольные шорты. Его левая нога вытянута и лежит на соседнем стуле, на колене – мешок со льдом.
– Вчера ты сказал, что я всегда могу обратиться к тебе с любой просьбой, – говорю я, медленно направляясь к нему.
Каннинг поворачивает голову, встречаясь со мной взглядом. По моему телу пробегают мурашки. Чейз смотрит на меня, как смертник на любимое блюдо во время последнего ужина. Словно я создана именно для него.
– И я не отказываюсь от своих слов, – отвечает он самым серьезным тоном.
– Тогда обними меня.
Я так нуждаюсь в тебе. В твоей ауре безопасности.
Обними меня, Каннинг. Или прочь из моего сердца навсегда.
Чейз молча отставляет стакан, убирает с ноги лед и поднимается со стула.
– Иди ко мне.
Он раскрывает свои объятия, и я ныряю в них, как в теплую постель. Его сильные руки крепко обнимают меня, ограждая от всего: от мерзких людей и враждебного мира, от проблем, переживаний и пугающей неизвестности.
Чейз – мое убежище. Моя терапия.
Я утыкаюсь лицом в его шею и глубоко вдыхаю родной запах: грейпфрутовое мыло, сандал и безопасность.
Чейз запускает пальцы в мои волосы и мягко массирует кожу головы. Я едва сдерживаюсь, чтобы не замурлыкать, как бездомная кошка. Если бы мне предоставился выбор: жить вечно или умереть в этих объятиях, клянусь, я бы выбрала последнее.
– С тобой все в порядке? – В его голосе слышится беспокойство.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на Чейза, когда замечаю, что его нижняя губа разбита и потемнела от запекшейся крови.
Меня накрывает волнение.
– Что произошло? – я касаюсь пальцами уголка его рта.
От моего прикосновения он закрывает глаза, и на разбитых губах появляется мальчишеская улыбка.
– Спойлер: Франция проиграла.
– Ты надрал задницу Гаспару? – В моем тоне не должно быть столько ликования, но я ничего не могу с собой поделать. Мудак давно нарывался.
– Ага.
– Из-за меня?
Чейз не отвечает. Но это и есть ответ.
– Теперь тебя могут исключить?
– Исключить? – удивленно спрашивает он.
И я испытываю облегчение, вспоминая слова Аспен о том, что спортсмены в Рейнере под защитой. А такие звезды, как Каннинг, должно быть, и вовсе неприкосновенны. Другое дело я. Социальный мусор. Провинциальная шлюха, которую можно заказать на дом, как гребаную пиццу.
– Хантер, я могу у тебя кое-что спросить? – Его красивые карие глаза снова становятся серьезными.
– Конечно.
Каннинг вздыхает. На его челюсти дергается мышца.
Только сейчас я замечаю, как чертовски сильно он напряжен.
Интересно, сколько он выпил?
– У тебя есть родимое пятно в форме сердца на ягодицах? – спрашивает он, не глядя на меня.
– Что?
– Просто ответь.
– Может, для начала объяснишь мне, какого хрена происходит? – Мой взгляд опускается на его разбитую губу, и тяжесть понимания обрушивается на меня, словно бетонная плита. – Бартез наплел тебе, что видел меня голой?
Каннинг не отвечает. Вместо этого он поднимает свой стакан, наполовину заполненный виски, и залпом опустошает его.
– И ты ему поверил?
– Нет. – Вероятно, он испытывает чувство вины, потому что между его бровями пролегает хмурая складка. – Но я не понимаю, откуда он знает о тебе такие подробности.
– Какие подробности, Каннинг? – Мой пульс бьется так быстро, что кружится голова. – У меня нет на заднице никаких родимых пятен!
Он облегченно вздыхает, словно с его плеч свалился небосвод.
– Ты поверил. – Мой голос дрожит, а затем срывается. – Поверил! Иначе пропустил бы эту лживую херню мимо ушей!
Мое сердце сжимается от боли.
Сегодня что, ебаный судный день?
Может, я и не жила праведной жизнью, но когда же я успела нагрешить настолько, что Сатана решил поднять меня на дыбу еще будучи живой?
Дрожащими руками я расстегиваю джинсовые шорты и поворачиваюсь к Каннингу спиной. На глаза наворачиваются слезы. Теперь я обнажена, унижена и растоптана.
– Убедился? – Развернувшись, замечаю, что его взгляд направлен в другую сторону. – Почему ты не смотришь на меня?!
Я яростно толкаю его в грудь.
– Поверни свою чертову голову, Каннинг!
Я хочу схватит его за лицо, но Чейз легко ловит мою руку. Наши глаза встречаются. Его взгляд становится опасным.
– Я не смотрю, потому что верю тебе.
– Нет, не веришь! Ты никогда мне, черт возьми, не веришь!
С рычанием Чейз разворачивается к столу и одним движением сметает с него все: стакан, свой телефон, бутылку «Джека».
– Скажи еще, что у меня нет на это ни единого ебаного повода!
Я отшатываюсь словно от удара. Мое сердце разбивается, прошивая легкие тысячами кровавых осколков. Я не могу дышать.
Нет, только не ты. Пожалуйста.
Кто угодно, только не ты.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга дикими глазами, а затем я разворачиваюсь и бегу к лестнице. Поднявшись наверх, залетаю к себе в спальню и закрываю дверь, запирая ее на замок.
Несколько секунд я просто стою посреди комнаты и смотрю перед собой невидящим взглядом. Позднее полуденное солнце заливает спальню, но я вижу лишь размытую слезами темноту. Мои руки трясутся, и я впервые в жизни не понимаю, что делать дальше.
Когда оцепенение спадает, я поворачиваю голову в сторону распахнутого шкафа, перед которым стоит мой чемодан, и принимаю единственное решение.