Глава 19. Хантер
Приближаясь к нашим палаткам, замечаю, что костер уже потушен, бревна вокруг него опустели. Все уже отправились спать. Тыльной стороной ладони вытираю слезы, которые застилают глаза, и продолжаю идти вперед, механично переставляя ноги, словно в трансе, пока не оказываюсь у автобуса Линча.
Останавливаюсь перед металлической дверью, судорожно втягиваю в себя воздух и потираю виски, стараясь облегчить болезненную пульсацию, вызванную последней фразой Чейза. У меня болит голова. Болит грудная клетка, словно кто-то вспорол ее кинжалом. И между ног я тоже ощущаю боль. Каждая клетка моего тела буквально вопит, чтобы я вернулась к Каннингу. Но, черт возьми, я не могу трахаться с парнем, когда в голове раздаются стоны собственной матери.
Это, блять, слишком, понимаете?
Дергаю за ручку двери и первое, что вижу, когда поднимаюсь в слабо освещенный салон, – голую мужскую задницу. Классную задницу, если это требует уточнений. Скольжу глазами выше и понимаю, что это Сойер, мать его, Линч. Который прямо сейчас трахает… не Дэнни.
Анну.
Девушка лежит перед ним спиной на столе, раскрасневшаяся, потная и совершенно голая. Худые бледные ноги широко раздвинуты буквой V, голова откинута назад, а за спиной, будто языки пламени, развеваются ее волнистые ярко-красные волосы.
Может ли этот день быть еще хуже?
Заметив меня, Анна взвизгивает и обхватывает талию Линча ногами, словно я пришла затем, чтобы его у нее отобрать.
– Не обращайте на меня внимание, – бормочу я, проходя мимо них в конец дивана, где лежат мои вещи.
Мне настолько наплевать на их присутствие, что я просто разворачиваюсь к парочке спиной, сбрасываю пляжное платье, надеваю свое серое, спортивное и новые трусики, которые купила по дороге.
Не думаю, что такого бабника, как Сойер, может удивить вид очередной голой женской задницы. К тому же у парня наверняка серьезные проблемы со зрением. Потому что, не обратить внимания на Дэнни может только мертвый или слепой. У трупов члены не стоят, так что…
После того, как переоделась, прохожусь расческой по волосам, собираю их лентой в низкий хвост и проверяю телефон. Разряжен. Ну конечно. Немного поразмыслив, решаю, что сейчас неподходящий момент спросить у Сойера зарядное устройство. Поэтому просто засовываю мобильник в рюкзак и вешаю его на плечо.
Когда я направляюсь к выходу, Сойер внезапно хватает меня за руку.
– Воу, постой… Ты что, плакала? – с беспокойством в голосе спрашивает он, продолжая медленно двигать бедрами.
Линч по-прежнему находится в Анне. И эта ситуация настолько нелепая, что мне становится смешно. Но сил смеяться у меня нет.
– Комар залетел в глаз, – отвечаю я.
– Надеюсь, после этого он остался в живых и нашей команде не придется искать нового капитана, – хмурится Линч.
Анна издает мерзкий смешок, и это окончательно выводит меня из себя.
Пора уже указать сучке на ее место, а заодно и отомстить за Дэнни.
Я опускаю ладонь на плечо Сойера и скольжу глазами вниз по его обнаженному мускулистому телу, останавливаясь на самой востребованной его части.
– Классный член, – соблазнительно выдыхаю я и закусываю губу.
Линч смотрит на меня в изумлении, слегка приоткрыв рот.
– Он всегда к твоим услугам, куколка, – откашлявшись, отвечает он низким, хрипловатым голосом.
Я перевожу взгляд на искаженное яростью лицо Анны и возвращаю ей ту самую ядовитую улыбку, которую она подарила мне, когда велела Саре поцеловать Чейза, после чего кокетливо подмигиваю футболисту:
– Буду иметь в виду.
Из автобуса я направляюсь прямиком в свою палатку, которая находится почти перед самым пирсом. Мы должны были делить ее с Дэнни на двоих, но так как она все же решила вернуться в общежитие, палатка в моем полном распоряжении.
И хвала Господу за это.
Забравшись в палатку, ставлю в угол кемпинговый фонарь, который прихватила по дороге, с помощью салфеток и минералки умываю опухшее заплаканное лицо, кладу в рот имбирный леденец и, забравшись под тонкий плед, выключаю свет. После нескольких часов беспокойного ворочания на спальном одеяле, я сворачиваюсь калачиком, как креветка, и, наконец, засыпаю.
Просыпаюсь от шелеста нейлона. Сразу понимаю, что это не ветер. Открываю глаза, но в палатке довольно темно, чтобы что-то рассмотреть. Пока я шарю рукой в поисках фонаря, молния входа расстегивается и появляется Чейз. Я не вижу его лица, лишь крупную фигуру, очерченную ярким лунным светом. Но и этого достаточно, чтобы разволновать мое сердце.
– Привет, – его голос звучит мягче, чем я заслуживаю.
– Что ты здесь делаешь? – а мой грубее, чем заслуживает он.
На радость своему самообладанию отмечаю, что Чейз уже в футболке, и, кажется, в других шортах. В светлых. Похоже, он тоже успел переодеться.
– Места есть только здесь и в палатке Сары, – отвечает он. – Но, если ты против моей компании…
Я уверена, что он мне лжет, но все равно отвечаю:
– Не против.
Поворачиваюсь набок, чтобы предоставить ему больше места, и натягиваю плед до самой шеи. Чейз какое-то время просто смотрит на меня, а затем с грацией гризли устраивается рядом.
– Предупреждаю, если ты хоть пальцем ко мне прикоснешься, клянусь богом… – Я не успеваю договорить, как он сжимает меня в объятиях и притягивает к своему твердому телу, заключая в медвежий капкан. – Каннинг.
– Спи, ангел. – Чейз утыкается носом в мою шею, и жар его дыхания обжигает чувствительную кожу. – Убьешь меня утром.
Под приятной тяжестью его руки я быстро расслабляюсь и засыпаю с дурацкой улыбкой на губах.
Я просыпаюсь на другом боку, прижавшись щекой к груди Чейза, моя ладонь лежит на его восхитительной заднице, а его ладонь – на моей, не такой прекрасной. Осторожно убираю свою руку и застываю, когда Чейз начинает ворочаться. Он что-то сонно бормочет, недовольно сдвигая брови, а затем притягивает меня ближе к себе. Мои глаза расширяются, когда я чувствую, как его твердая выпуклость упирается в мой живот.
Святой ад…
– Верни ее на место, – хриплым ото сна голосом произносит он, приоткрывая один глаз. – Боже, Хантер… Нужно на законодательном уровне запретить тебе плакать. Выглядишь так, будто ночевала в улье.
– А твоему члену нравится.
– Знаешь, что еще ему может понравиться? – Одно стремительное движение, и я оказываюсь на спине, а Чейз нависает сверху.
Он выглядит таким чертовски сексуальным после сна: волосы спутаны самым греховным образом, крепкий подбородок покрывает двухдневная щетина, взгляд карих глаз затуманен, пухлые губы вызывающе приоткрыты…
Господи, дай мне сил выстоять перед этим великолепием.
– Чейз.
– Ангел. – Он дразняще медленно облизывает свои губы, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу его язык.
– Нет, – говорю я скорее себе, чем ему.
– Прости, ты что-то сказала? – Чейз трется членом сквозь тонкую ткань шорт о мое уже влажное нижнее белье, и я не могу сдержать стон, когда он задевает то самое чувствительное местечко, посылая сотни импульсов удовольствия по моему телу.
– Боже мой… – шепчу я, закрывая глаза от наслаждения.
В голове тут же вспыхивают жаркие образы вчерашнего вечера: голова Чейза между моих ног; головокружительные ощущения его языка, что скользит внутри меня; звуки наслаждения; мой первый оргазм, от силы которого перед глазами проносятся звезды; и темный от желания взгляд, который их взрывает…
Как вдруг, будто какая-то невидимая сила выдергивает меня из этих воспоминаний и швыряет в другие. В ту самую ночь, когда за стенкой моей спальни под Чейзом стонет Руби. Я снова слышу ее. Так же громко, как вчера вечером. Будто она находится здесь, рядом с нами.
Между нами.
Я распахиваю глаза и с ужасом смотрю на Чейза.
Он сразу все понимает.
– Иди ко мне, – спокойно говорит Каннинг, подхватывая меня за талию.
Я обнимаю его за шею и обвиваю ногами каменные бедра, повиснув на нем, как ленивец на ветке дерева. Чейз усаживается со мной на одеяло, наши лица оказываются на одном уровне. В его глазах – беспокойство, а я понятия не имею, что ему сказать.
«Привет, я – Хантер Брэдшоу, и я слышу голоса».
Или, может:
«Я очень хочу с тобой трахнуться, Каннинг, но мне мешает голос матери. Давай я тебе просто подрочу?».
Любой вариант пахнет психушкой.
Тогда какая к черту разница?
– Той ночью я лежала в соседней комнате и слышала вас, Чейз, – произношу я на одном дыхании, и меня прорывает, словно обрушивается плотина: – От начала и до конца. Каждый стон. Каждый вздох. Каждый толчок или шлепок. И теперь, когда ты… Когда мы… Я снова слышу все это, понимаешь? Вот здесь, – я кручу пальцами у висков, – в своей безумной голове. Поэтому у нас ничего не получится, Каннинг. Ты мне не подходишь.
– Тогда почему ты так крепко обнимаешь меня?
Вопрос застает меня врасплох.
Во-первых, я даже не заметила, как снова обняла его за шею. Во-вторых, я не знаю, что ответить.
Это какое-то сумасшествие.
– Тебе хорошо со мной? – Его ладонь скользит вверх по моей спине.
Чейз снимает шелковую ленту с моих волос и зарывается в них пальцами, слегка оттягивая голову назад. Мое сердце сбивается с ритма. Он проводит мягкими губами по моему подбородку, а затем прикусывает его.
– Ответь.
– Дьявол, да, – выдыхаю я.
– Это – настоящее, Хантер. – Наши глаза встречаются. – Наше живое, яркое, эмоциональное настоящее. Не позволяй прошлому его разрушить.
– Прошлое определяет наше будущее.
– Это не так. Наше будущее определяют только наши сегодняшние мысли и поступки. У прошлого нет будущего, а у нас с тобой оно есть.
Эти слова проникают мне в кровь, разливаясь теплом по венам.
Я до сих пор не могу поверить, что сижу здесь, в какой-то нелепой зеленой палатке, в объятиях Чейза Каннинга, и обсуждаю с ним наше будущее. Все это похоже на странный, затянувшийся сон.
Ну, или я действительно спятила.
– Ты мне не нравишься, – на всякий случай уточняю я.
Чейз усмехается, задевая кончик моего носа своим.
– Ты мне тоже.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Лишь шум разбивающихся о пирс волн и редкий крик чаек прерывает нашу тишину.
– Почему вокруг так тихо? – хмурюсь я.
– Потому что все давно уже уехали.
– Что?!
Я вскакиваю на ноги, расстегиваю молнию на палатке и неуклюже вылезаю из нее. Смотрю по сторонам, затем на дорогу, – «хиппимобиля» нет.
Какого хрена?!
– ЧЕЙЗ!!!
Он неохотно выходит из палатки, и вид у него при этом подозрительно спокойный.
– Где долбаный Линч? Где автобус? – допытываюсь срывающимся от паники голосом. – Что за фигня, Каннинг? Где все?
– Эй, успокойся. – Чейз берет меня за руку, но я тут же ее выдергиваю. Он поджимает губы, и взгляд его карих глаз твердеет. – Ночью я сказал Сойеру, что они могут ехать без нас.
Я широко раскрываю глаза.
– Прости, что? – Я не верю своим ушам. – Ты хоть понимаешь, где мы находимся, Чейз? Да мы же в сраной заднице какого-то пригорода, где за все время нашего пребывания здесь по этой дороге не проехало ни одной машины! Мой телефон сдох, вокруг – ни единой живой души. И как, по-твоему, я должна добраться домой? В-ГРЕБАНУЮ-МАТЬ-ЕГО-ПЛАВЬ?!
– Мы поедем на моем байке, – сообщает гениальный недоумок.
Я шумно выдыхаю, сжимая руки в кулаки.
– Я не езжу на мотоциклах, Каннинг. Ты что, забыл? Я же вчера тебе рассказывала… – На меня обрушивается ужасное понимание. – Ах ты, сукин сын! Ты специально все это устроил.
– Хантер, твоя ненависть к байкам – искусственная. – Я с яростью слежу за тем, как он пытается подобрать слова. – Это похоже на генетическую память или что-то в этом духе… В любом случае, одна осторожная поездка все исправит. Заменим твои негативные ассоциации охренительными впечатлениями, и проблема решена.
– Да кем ты себя возомнил?! – взрываюсь я. – Ебаным мозгоправом? Знаешь, Каннинг, для тупого качка-футболиста ты слишком много на себя берешь!
Чейз стискивает челюсти так, что на щеках начинают играть желваки, а затем молча подхватывает меня, перекидывает через плечо и куда-то тащит.
– Отпусти меня! – Я бью кулаками по его каменной заднице. – Немедленно! Слышишь? КАННИНГ!
Твою мать, он несет меня к океану.
Он что, совсем спятил?
НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
– Только попробуй, – рычу я, когда под его ногами начинают скрипеть прогнившие деревянные доски пирса. – Каннинг, черт тебя дери! У меня нет другой одежды!
– Прости, но я слишком тупой, чтобы это осмыслить, – гневно отвечает Чейз и одним молниеносным движением швыряет меня в воду.
Я выныриваю, жадно хватая ртом воздух и отфыркиваясь.
– Тебе конец, Каннинг, – предупреждаю я, держась на поверхности.
– Через десять минут жду тебя на дороге. – Он разворачивается и уходит, бросая через плечо: – Опоздаешь, уеду без тебя.
– Да пошел ты! – грозно выплевываю я.
И уже через девять сраных минут я стою со всеми своими вещами возле его треклятого байка. Мокрая, побежденная и охренительно злая.
Чейз протягивает мне свой черный матовый шлем.
– А можно без этого дерьма? – Я упрямо приподнимаю подбородок и скрещиваю руки на груди.
– Нет, – ледяным тоном отвечает он.
– Слушай, а может, мы просто перепихнемся? После чего ты, как истинный джентльмен, вызовешь мне такси.
– Если бы я хотел с кем-нибудь просто перепихнуться, то вчера ночью зашел бы в другую палатку. – Его карие глаза сердито сверлят мои. – Я мог бы трахнуть любую из девчонок, которых привез Сойер. Каждую по очереди, или всех одновременно. Но принес свои синие яйца к тебе. Это что-то да значит, верно?
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать идиотскую улыбку, но она все равно непослушно расползается по лицу. Суровый взгляд Чейза смягчается. Он подходит ближе, свободной рукой отбрасывает мои влажные волосы за спину и напяливает на меня дурацкий шлем. После чего помогает надеть рюкзак и садится за руль.
– Я в нем похожа на пришельца, да? – Я хмуро смотрю на Чейза сквозь черный тонированный визор.
Он задумчиво склоняет голову набок.
– Знаешь, если твое предложение все еще в силе, то я хочу, чтобы ты была на мне верхом и не снимала этот шлем до тех пор, пока я не кончу. – Я толкаю его в плечо, и Каннинг усмехается. – Запрыгивай, ангел.
Я нерешительно топчусь перед мрачной железной громадиной, до боли в руках сжимая розовые лямки рюкзака.
– Смелее, – вступает в силу его капитанский тон.
– Ладно. – С раздраженным вздохом я кладу руку на плечо Каннинга, перебрасываю ногу через мотоцикл и опускаюсь на разогретое солнцем кожаное сиденье. – Доволен?
Каннинг хватает мои руки и располагает их на своей талии.
– Держись крепче.
Я послушно прижимаюсь грудью к его спине.
– Только попробуй превысить допустимый лимит скорости, и… – Мои слова тонут в громком реве двигателя.
От этого звука по моему позвоночнику пробегает дрожь. Кожа покрывается мурашками, и я начинаю учащенно дышать. Тревожное давление в груди нарастает. Чейз заводит руку назад и проводит ей вдоль моего бедра в успокаивающем жесте.
– Не бойся, ангел. Со мной ты в безопасности.
– Сказал мудак, который пятнадцать минут назад бросил меня на корм акулам.
Каннинг смеется, пиная подножку, и мы срываемся с места. От резкого движения вперед я вскрикиваю, зажмуриваясь, и вжимаюсь шлемом в его спину. Страх обрушивается на мои внутренности ледяным дождем. Сердце бьется так сильно, что я слышу его удары в ушах.
Раз… Два… Три… Четыре…
Немного успокоившись, я открываю глаза и резко выдыхаю, не осознавая, что все это время задерживала дыхание.
Мы движемся на очень небольшой скорости. Светлый пляжный пейзаж плавно проплывает мимо. Слава богу, Чейз не из тех долбанутых парней, которые безмозгло давят на газ, чтобы «впечатлить» девчонку. Потяжелевший от зноя воздух, пропитанный влагой, пылью и запахом горячего песка, быстро наполняет мои легкие. Тело приятно гудит. Двигатель размеренно рокочет между ног, успокаивая и возбуждая одновременно. Адреналин разгоняет по венам кровь, вызывая легкое чувство эйфории. Все мои ощущения можно выразить лишь тремя словами…
БОЖЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Опьяненная эмоциями, я крепко сжимаю коленями бедра Чейза и отпускаю руки. Осторожно развожу их в стороны, навстречу сырому соленому ветру, и смеюсь. Смеюсь до слез.
Да это же ошеломительно!
Бог ты мой!
Я словно седлаю свободу и лечу на ней в воздухе по бескрайней глади простирающегося перед нами океана…
– Юху-у-у-у! – радостно кричу я.
Из-за рева мотора я ни черта не слышу, но вижу, как дрожит спина Чейза. Он тоже смеется.
Вместе со мной.
Я осознаю, что наша поездка закончилась, только когда Чейз паркуется на улице перед моим домом. Мы слезаем с мотоцикла, я снимаю шлем и кладу его на сиденье. Мои ноги дрожат.
– Поцелуешь меня на прощание? – с порочной улыбкой спрашивает Каннинг, обнимая меня за талию.
Я морщу нос.
– Прощание. – Мои ладони ложатся на его огромные бицепсы, скользят к крепкой шее и теряются в волосах. – Какое уродливое слово.
– Согласен, – шепчет Чейз, и наши губы сливаются.
Первое прикосновение его языка, и я уже не помню собственное имя. Мой пульс взлетает до небес. Я ощущаю себя абсолютно беспомощной перед этими новыми, яркими чувствами. Даже мой разум, мой светлый, чистый разум, который никогда раньше меня не подводил, вступил в команду капитана Каннинга и теперь играет на его стороне поля.
Сильные руки ныряют под мое короткое платье и сжимают ягодицы. По телу проходит электрический ток. Я стону, чувствуя болезненную пульсацию внизу, и выгибаюсь Чейзу навстречу. Наши языки сплетаются, нежно поглаживая друг друга. Теплые. Влажные. Нуждающиеся.
Так чертовски охренительно.
– Проклятье, – выдыхает мне в губы Чейз, отстраняясь. – Нам лучше остановиться, ангел. Иначе я возьму тебя прямо здесь.
Его голос звучит измученно, и меня накрывает волной стыда. Я чувствую себя самой беспощадной сукой на планете.
– Ты прав, – хватаюсь я за последние нити совести, опуская руки и отступая назад.
Чейз надевает шлем и садится на байк. Хриплый рев мотора разносится по всей улице, но я впервые в жизни не вздрагиваю от этого звука. Вау.
– Чейз! – громко зову я.
Каннинг поворачивает ко мне голову в шлеме.
– Спасибо.
Я не вижу выражение его лица, но знаю, что он улыбается.