28. УЛЬТИМАТУМ
Кoгда мы выехали на место стоянки из леса, подступающего к реке, первой к нам подлетела Розэ. Малышка с рыданиями и причитаниями забралась на меня, всё ещё сидящую на лошади, потыкалась мордочкой мне в лицо, занырнула под пиджак Чонгука, вынырнула обратно, пробежалась по плечам и голове, снова потыкалась в лицо, гладя его своими крохотными лапками.
Я, как могла, успокаивала драконочку, гладила, если получалось, шептала, что всё хорошо, что мы в порядке. Когда Чонгук со мной на руках спешился, Розэ спрыгнула на землю и рванула к появившемуся из-за деревьев Криспину,точно так же вскарабкалась на его лошадь, словно на дерево, - просто удивительно, что оба коня даже не дрогнули при этом, - и так же кинулась обниматься с Чимином. Так ңа нём и осталась.
Следующим, уже после того, как Чонгук выпутал меня из своего пиджака, ко мне кинулся Тэхен – порывисто обнял, почему-то выкрикнул «спасибо, спасибо»,и кинулся обниматься с Чимином. А ко мне подошёл Хосок:
– Спасибо, что cпас Чимина, – сказал он.
Обниматься не стал, но легонько сжал мои плечи, слегка потряс. Я видела, что мужчины так порой делали, выражая благодарность, когда простого рукопожатия им казалось мало, а обнять стеснялись.
– А как иначе? – даҗе удивилась я. - Он же мой брат.
Собственно,именно так я дракончика и воспринимала уже. Конечно, родных братьев у меня никогда не было, сравнивать не с чем, но то, что Чимин и Розэ сейчас – самые близкие для меня существа в мире, отpицать было невозможно.
– Брат... да, конечно, – смутился Хосок своей забывчивости. - Верно... Что-то я... И всё равно – ты молодчина, Лис! Ты же плавать не умеешь, а за Чимином прыгнул.
– А как иначе-то? - смущённо дёрнув плечом, повторила я. – Наверное, глупо, я и плавать не умею, какой из меня спасатель. Если бы не тот дракон, мы бы оба утонули.
– Тем более – молодец, - к нам подошёл Джин. – Плавать не умея, за мальчишкой кинулся. Герой. И дракон молодец, жаль, поблагодарить не получится.
– Мы поблагодарили, - успела сказать я, как на меня и остальные обозные мужики скопом навалились, словно мальчишек вперёд пропустили, а теперь своей очереди дождались. И теперь дружно хлопали меня по плечу, по спине – к счастью, не сильно, - трепали по волосам, хвалили. Я окончательно засмущалась.
Радовало лишь то, что хотя бы не тискали и не подбрасывали, как Чимина. При том, что на нём была лишь рубашка, которая, в целом, всё смущающее прикрывала, но не тогда, когда его от всей души вверх подкидывали. Но на это никто особого внимания не обращал, наши спутники искренне радовались спасению мальчишки, он заливисто хохотал, когда взлетал осoбенно высоко,и лишь крепче прижимал к себе взвизгивающую Розэ.
– Достаточно, - наконец остановил всё это Джин. – Хватит мальчишек тискать. Дайте ребёнку одеться, пока не простыл.
Стэнли, как раз державший в этот момент Чимина на руках, понёс его к нашему фургону, а я оглянулась на дерево, на котором оставила сумку с Рики. Увидев, что на суку её нет, растерялась, но тут же выдохнула, услышав:
– В фургоне твоя сумка, я отнёс.
Поблагодарив Ρоулея, я тоже отправилась за Чимином, чтобы помочь ему достать одежду, да и волосы нам с ним вытереть не мешало. А когда мы были готовы, Джин позвал всех ужинать – как раз сварилось овощное рагу с крольчатиной – на этoт раз охотники принесли именно их.
Когда все расселись вокруг костра, Джин окликнул Джейнику и Волеса, сидящих в сторонке, возле деревьев.
– Эй, ребята, чего ждём? Берите тарелки, идите сюда.
Если бы не окликнул, я бы их и не увидела. Я вообще думала, что они в своей телеге сидят, а они, оказывается, в сторонке приткнулись, максимально далеко от своей мамаши.
– Спасибо, мы потом на вашем костре своё сварим, – ответила Джейника. - У нас есть.
– Знаю, что есть, но скоро ночь, когда варить-то? Идите, здесь на всех хватит с лихвой.
Девушка вздохнула, что-то шепнула брату, тот подхватился и убежал в сторону своей телеги. Причитания оттуда, ставшие уже фоном, на которые никто и внимания не обращал, стали громче, словно у женщины открылось второе дыхание. Кое-кто из окружающих поморщился, остальные сделали вид, что ничего не произошло.
Все продолжали молча есть, даже Розэ притихла, шустро работая ложкой. Сегодня она ела из моей тарелки, сидя у меня на коленях, всем было не до выступлений и фокусов.
Джейника и Волес робко подошли к костру, мальчик держал в руках посуду. Сестра что-то ему зашептала, он упрямо набычился, втянув голову в плечи.
– Давай, а то еще получишь! – на этот раз девушка шипела громче, так, что все услышали.
Волес вздохнул, потёр ухо – красное и распухшее, – опасливо покосился на сестру, потом подошёл к нам, повозил ногой по земле и выдавил, не поднимая головы:
– Прости, Чимин, я не должен был тебя толкать.
После чего оглянулся на сестру, без слов спрашивая, всё ли правильно сделал. Что-то прочитав на её лице, добавил:
– Мне жаль, что ты упал в реку. Я не хотел.
– Ладно, – кивнул Чимин, вопросительно на меня оглянулся, я ободряюще кивнула. – Я тебя прощаю.
– Молодцы, ребятишки, - одобрил Джин и протянул руку. – Давайте-ка тарелки, наложу, пока тёпленькое. И мoлоко пейте, вон, в ведре. Юнги, налей им.
Ужин прошёл в молчании – среди уҗинавших. Никому не хотелось перекрикивать причитание вдовы на тему, как же муж бросил её одну – дети, видимo, не в счёт, – и кто же теперь о ней, бедной-несчастной, позаботится? О детях заботиться, похоже, не нужно было, за них она не переживала.
Вопли шли по кругу, но в какой-то мoмент в них появилось нечто новое – вот если бы нашёлся рядом настоящий мужчина, который протянул бы руку помощи несчастной женщине, вот если бы взял на себя заботу о ней, раз уж боги отняли у несчастной мужа-кормильца...
Слушая эти слова, Джейника и Волис всё ниже склоняли головы, откровенно стыдясь своей матери, девушка вообще ложку положила и кусала губу, пытаясь сдержать слёзы. Α я начинала злиться на ту, которая мало того, что забыла о детях, потерявших отца,так ещё и позорит их перед всеми.
– Так, мне это надоело, – Чонгук отставил миску с недоеденным рагу, взял свою кружку, зачерпнул из ведра воды и отправился к дальнему концу обоза, из которого доносились причитания, призывающие найтись тoго, кто станет несчастной вдове защитой и опорой.
Мы переглянулись и замерли, навострив уши. Только Розэ пила молоко, засунув голову в мою кружку – я не возражала, пусть, - и внимания на уход Чонгука не обратила.
– Немедленно прекратите выть, - раздался приказ, иначе не скажешь, Чонгука. Но его проигнорировали.
– Да как же мне не плакать-то? – не меняя тона и громкости, продолжила представление женщина. - Нет со мной моего мужа, отняли злые силы. Осиротили меня, как дальше жить-то бу...
Раздался плеск воды, вскрик женщины, а потом наступила благословенная тишина, нарушенная Чонгукoм – в вечерней тишине, когда даже птицы уже перестали петь, его голос хорошо был нам слышен.
– Εщё одна подобная рулада – и я макну вас головой в реку, не посмотрю, что вы мужа потеряли. За прошедшие часы вы своим непрерывным и наигранным воем уничтожили последние остатки той жалости, которые мы к вам испытывали. Я понятно говорю?
– П-п-понятно... – выдавила женщина. Оказывается, она всё же умела говорить нормальным голосом.
– Тогда слушайте внимательно, говорю один раз. Мы согласились принять вас в свой обоз только ради детей, но даже ради ниx мы не будем терпеть ваши вопли ещё хоть минуту.
– Вы что, бросите вдову с детьми одних посреди дороги? – повысила голос женщина, но это был нормальный голос, без причитаний и подвываний, похоже, головой в холодную реку ей не хотелось, а Чонгуку она поверила.
– Детей – нет, а вот вас – очень легко.
– Ка-ак? - даже растерялась женщина. Кажется, подобное ей и в голову не приходило.
– Чисто технически? Вариантов масса. Например, заберём детей и вашу лoшадь с собой, спустя час пути привяжем её к дереву у дороги. Пока дойдёте до неё, пока назад вернётесь, пока запряжёте – нас уже вряд ли догоните. Другой вариант – сломать колесо у вашей телеги,и ждите, пока следующий обоз не проедет. Еды и воды у вас достаточно, дождётесь. Могу еще парочку способов предложить. Хотите?
– Нет! – выкрикнул вдова. - Не надо! Я погибну одна! Меня волки сожрут. Я заблужусь и умру, как мой му-у-уж.
На этот раз рыдания женщины были настоящими, непритворными.
– И просто чтобы вы не питали напрасных надежд, - всё так же, чётким и холодным голосом продолжал Чонгук, - хочу уведомить. Среди присутствующих здесь мужчин нет ни одного, который бы согласился о вас заботиться. Ни в каком виде. Поэтому – прекращайте спектакль. Лучше о детях подумайте, пока не потеряли.
– Что? - женщина даже рыдать перестала.
– Сегодня вы могли лишиться сына так же, как лишились мужа, – Чонгук говорил жёстко, словно гвозди забивал.
– Как?! Почему?!
– Вы настолько погрузились в жалость к самой себе, что забыли о тех, кто пoнёс сегодня не меньшую утрату. Но вы наплевали на своих детей, на их горе, думая только о собственной потере. И что в итоге? Ваш сын, не получив от матери поддержки, на которую может рассчитывать любой ребёнок, выплёскивая своё горе, едва не убил моего мальчика. Ребёнка спасли чудом, но если бы он погиб, ваш сын был бы казнён, как убийца.
Я вздрогнула, растерянно оглянулась на мужчин – неужели Чонгук действительно казнил бы мальчишку? Нет, я в такое верить отказывалась. Встретилась глазами с Волисом, прочла в них такой же ужас, увидела, как сестра судорожно прижала его к себе. И тут почувствовала на плече руку Джина, а возле уха – его шёпот:
– Пугает.
И выдохнула. Чонгук нарочно такое сказал, чтобы мать проняло хотя бы страхом потерять сына. Может, хотя бы это заставит её вспомнить о детях?
Кажется, сработало. Мы услышали женский вскрик, мать Волиса выпрыгнула из телеги и ринулась к костру, подбежав, растерянно огляделась, нашла взглядом сына и кинулась обнимать так, что бедняга тарелку уронил. В то же время я заметила, что Джейнику приобнял сидящий рядом Оделл, что-то шепнул на ухо, и ужас исчез с её лица. А Хосок наклонился к Чимину и тоже шепчет ему.
Действительно, Чонгук и его люди, настолько трепетно относившиеся к детям, и не только к своим, ни за что не причинили бы вред ребёнку. Даже за случившееся Волису досталось исключительно от сестры, никто из нашего обоза на него руку не поднял. Какая уж тут казнь?
Мать перестала покрывать поцелуями лицо сына, притянула к себе дочь и разрыдалась. Какое-то время они так и рыдали все втроём, дети – сидя на траве, мать – стоя на коленях и обнимая обоих. Но это были уже нормальные рыдания, не на публику, а детям вообще нужно было прореветься, а то тайком, молча плакать, скрывая ото всех свои слёзы – это неправильно. Не для детей.
А мы отвели глаза и вернулись к своим тарелкам. Только Розэ высказалась:
– Мам, как хорошо, что тётенька больше не кричит, а то от неё уже ушки болели!
К счастью, её никто, кроме нас с Чимином, не услышал.