Глава 12
Салли
Первое, что я вижу открыв глаза, лицо Джанин, застывшее восковой маской. Интересно, сколько она так стоит тут, пялясь на меня? И вообще, где я? Судя по виду потолка, режущему свету и противному запаху, в лазарете. То есть, в клинике, чтоб ее.
— Салли, девочка, как ты себя чувствуешь? — а сколько участия и заботы! Не была бы я такой циничной стервой в данный момент, наверное поверила бы даже. Как чувствую? Наверное не лучше, чем выгляжу.
— Сколько я тут лежу? — это мой голос? — Какой сегодня день? — и это мой голос? Ну, что ж делать...
— Ты тут уже двое суток. — Скока-скока? — Девочка, мне надо с тобой серьезно поговорить. — Да, неужели?
— Я вся внимание, Джанин.
— Понимаешь, тебе нельзя сейчас выходить отсюда. Ты в таком виде... Если кто-нибудь узнает... У Эрика могут быть проблемы.
Я выжидательно смотрю на нее. Ясно, что у Эрика могут быть проблемы, и также ясно, что она хочет от них его избавить. В очередной раз. Он избил меня и, скорее всего, на мне живого места нет. Пока заживут все синяки, ушибы и остальное, пройдет не меньше месяца. Мне что, месяц тут торчать?
— Предвосхищая твой вопрос, скажу, что я позвонила в Бесстрашие и сказала, что у тебя инфекция.
— Зачем? — понимаю, что глупый вопрос, но должна я была что-то сказать.
— Чтобы тебя не искали и не беспокоились. За это время мы проведем тебе полную регенерацию, есть у нас новейшая разработка, правда еще не протестированная, но она нормально себя показала на животных. Что касается Эрика, не держи на него зла, ему необходимо быть таким — сильным, уверенном в своих силах. Просто, он не сдержался... Ты сама говорила, что ему не хватает решительности...
Мда... Мамочка вышла на тропу войны. Ой, что это я сегодня такая язва? Мне что, по голове сильно досталось? Я опираясь на локтях приподнимаюсь, пытаюсь сесть. Получается плохо. Голова закружилась со страшной силой, пришлось откинуться обратно. Если они меня как-то и лечат, то я пока не чувствую этого. Хотя, неизвестно, как бы я себя чувствовала без этого их нового лекарства. Которое на животных показало результаты.
— Не волнуйся, Джанин, в Бесстрашии не редкость подобные поединки, когда один из бойцов теряет контроль. Однако, было бы лучше, если бы ты предоставила Эрику самому отвечать за свои поступки...
— А вот это не твое дело... — В глазах сучки полыхнула ненависть, но она быстро взяла себя в руки. Понимает, стерва, что не надо ссориться со мной, еще не время. — С любом случае, тебе лучше будет пока остаться здесь.
— Джанин, — мысль, как всегда, пришла внезапно, — но, ведь, через две недели церемония выбора и начинается инициация. Как быть?
— Это самая меньшая из всех проблем. Выбор мы за тебя оформим, а инициацию ты считай уже прошла, так что об этом не волнуйся.
Ах, как вовремя случилось это избиение. Уж, не приложила ли ты к этому руку свою гадскую. Кряхтя, все-таки сажусь в кровати. Черт, все тело как один сплошной синяк. Что ж на тебя нашло, солнышко? Джанин тебя накачала чем-то? Теперь, даже если бы я и решилась бы в последний момент остаться в Бесстрашии, уже не получится, черт, черт, черт!!! Джанин всех кругом обвела вокруг пальца. Выкрутила мне руки. Так или иначе, а я останусь в Эрудиции, и ничего теперь не могу с этим сделать. На глаза набегают предательские слезы. Нет! Нельзя при суке плакать. Надо держаться! Вспомнилось крепкое плечо Криса, пришлось закусить губу до крови. Нет, не буду пока думать об этом. Надо разобраться, что же произошло с Эриком.
— Да, и я думаю, вам пока не надо видеться, — продолжает вещать Джанин. — Эрик готовится к инициации, ему необходимо работать над пейзажем страха, у него не все получается. Так что ты сама должна понимать, ему сейчас не до разборок. Мы тебя подлечим, девочка, будешь самой красивой, — эрудитка дотрагивается до моего плеча, а меня аж передернуло. Фу, бл*, как будто к могильной плите прикоснулась.
— Мне можно связаться с Бесстрашием, поговорить с братьями? Они волнуются, несмотря на твой звонок. Да и я волнуюсь, да и вообще, что же получается, я больше не увижу Яму...
— Не стоит так ностальгировать. Не забывай, что «фракция выше крови». Ты теперь эрудитка. Почти. Так что привыкай тут, осваивайся. Потом я введу тебя в курс дела. Как только вылечишься, приступишь к работе. А пока... Отдыхай. — Коротко кивнув, Джанин направилась к выходу. Но у двери остановилась, обернулась и навесила на лицо скорбное выражение. — Ох, извини, совсем вылетело из головы. Твой брат, Николас, кажется, погиб в рейде. Мои соболезнования.
Я смотрю на то место, где только что стояла эта сука, складывала слова в какие-то ужасные фразы, мило вышла за дверь... Фразы постепенно оформляются в информацию. Николас... Ники... Погиб, нет больше... Господи... Больше не сдерживаюсь, сначала слезы просто вытекают из закрытых глаз, потом из груди начинают вырываться рыдания... Нет, пожалуйста, пусть это будет ошибка... Может погиб кто-то на Ника похожий, бывали такие случаи... Душа рвется, на мелкие тряпочки, сердце чувствует — он это, такая тоска... Тягучая, отчаянная... Подушка впитывает мое горе вместе со слезами. По Матту, по маме, даже по Джошу я так не плакала. Ники, всегда меня защищал от Матта, всегда был на моей стороне... Спас меня от... той секты. И эта сука, так спокойно об этом сказала, будто сообщила прогноз погоды. Гадина, какая же гадина...
Чьи-то сильные руки оторвали меня от подушки, прижали к груди. Я уткнулась в любезно предоставленную жилетку, сразу поняв, кто пробрался ко мне, несмотря на запреты. Как-будто, ему можно что-то запретить. Большие ладони гладят меня по спине, по голове, легонько, утешая. Я больше не сдерживаюсь, зачем. Если он решил бросить меня, то уже все-равно, а если пришел утешить, то не могу я больше держать в себе эту пружину.
— Эрик... Николас, погиб... Понимаешь, мой брат, погиб...
— Я знаю, Салли, слышал. Я все слышал...
— Сначала папа, потом Джош, Матт, мама, а теперь вот и Ник. — Эрик мне что-то шепчет, но я не понимаю, убитая своим горем — Мне иногда кажется, что кто-то хочет изничтожить род Фьюри на корню... За каких-то несчастных семь лет, нас из шести осталось трое. Вот такая математика...
— Не думай об этом. Главное, ты живая. Ты сама мне говорила, что Бесстрашные все время сталкиваются со смертью, живут с ней бок о бок. Каждый день кто-то умирает, надо бы уже привыкнуть.
— К этому невозможно привыкнуть, Эрик, — слезы душат, душат, не дают нормально говорить; изо рта выдавливается только какой-то сжатый сип. — Смерть, она стоит за спиной и выжидает момент, она всегда там, ты чувствуешь ее смрадное дыхание. Встаешь — чувствуешь, засыпаешь — чувствуешь. Она ходит за тобой по пятам. Ты пытаешься торговаться с нею за год, месяц, день, минуту жизни. Она вроде соглашается, а потом, в самый, всегда в самый неожиданный момент, она настигает. И ничто, ничто ее не остановит, если она уже выбрала...
— Все, тшшш, успокойся. — Эрик продолжает держать меня в объятиях, поглаживать. Он явно не знает, что говорить, да и не надо. Его присутствие успокаивает, его сочувствие греет. Что же с ним произошло на ринге? Конечно, я не буду устраивать ему разборки. В одном Джанин права, ему необходимо быть уверенным в своих силах. Он потерял контроль, надо над этим работать.
Постепенно рыдания скатываются на судорожные всхлипы. Глаза уставились в одну точку, и я боюсь пошевелится. Кажется, если поменяю положение, боль вернется с новой силой, начнет грызть, сминать, затаптывать... Эрик рассказывает мне что-то, я не понимаю, но голос его успокаивает, погружает в какой-то транс.
— ...если крылья подрезать, то птица или муха камнем падает на землю. Птицы и насекомые тяжелее воздуха и могут в нем летать лишь благодаря силе мускулов, которые приводят в быстрое движение их крылья. Так вот эта машина тоже тяжелее воздуха, и поэтому он во многом похож на птицу. Правда, он не машет крыльями, — они неподвижны, но зато у самолета есть...
— Эрик, а как ты тут оказался? — я наверное его перебила, он говорил что-то, но я не слушала.
— Как оказался? Просто пришел и все. А что такое?
— Джанин сказала, что нам не надо видеться, что это вредно...
— К счастью, не все что говорит Джанин, является истиной в последней инстанции. Я прекрасно справлюсь с пейзажем. Сейчас важно другое.
Он притягивает мою голову к своей груди, опять, и замолкает. Хорошо, что он пришел. Хорошо, что плевать он хотел на запреты Джанин. Может, он не так уж и в рот ей смотрит, как кажется...
Эрик
Я прижимаю ее голову к своей груди, но на самом деле испытываю страшное раздражение. Сколько разговоров было о Бесстрашии, что все там относятся к смерти и жизни по-другому, на деле оказалось, что все как у всех. Я привык видеть в Салли несгибаемую, твердую Бесстрашную, а оказалось, что она обычная девчонка, сейчас утопит в слезах всю палату. Как бы заткнуть этот фонтан?
Я знаю — то, как выглядит сейчас ее лицо и тело — это моих рук дело. Но осознать, принять этого не могу. Я помню прекрасно, что это делали мои руки, как двигалось мое тело, я видел, слышал, ощущал... И в то же время это был не я. Это... Не передать словами. Будто во мне сидело какое-то существо, какой-то неконтролируемый зверь, который управлял мной. Понимаю, что все это бред, но ощущения такие. Мне не нравится это. Когда и в какой момент я потерял контроль над ситуацией, я тоже не могу сказать. Все это потому, что бои и победы рождают во мне что-то первобытное, не поддающееся осмыслению.
А между тем, Салли начинает затрагивать опасные темы.
— Эрик... Ты ей не доверяешь?
Я наклоняюсь к ее губам, как-будто хочу поцеловать:
— Тише, тут везде камеры. Не надо затрагивать подобные темы. Джанин и так знает больше, чем ей следовало бы знать. Нам надо соблюдать осторожность.
— Но, я думала...
— Я прекрасно знаю ей цену. Знаю, для чего она живет. Я с ней до тех пор, пока мои интересы идут в том же направлении, что и ее. С момента расхождения наших интересов — разойдутся и наши дороги.
— А что, если она разозлится, если откажется тебе помогать?
— Не откажется. Я ей нужен не меньше, чем она мне. Я бы даже так сказал, что в данный момент я нужен ей больше, чем она сама это осознает. Так что не волнуйся. В первую очередь, будь осторожна с ней. Лучше всего будет, если ты прикинешься полной дурой и будешь соглашаться со всем, что она говорит. Делай все, что она скажет и не верь не единому ее слову. Поняла?
— Инициация... Через две недели. Я уже не могу отказаться.
— Да. Я понял. Придется тебе все-таки быть в Эрудиции. Салли, я тебя не оставлю. Обещаю. Все будет хорошо, — она кивает мне, но я вижу, что ей не по себе. — Мы со всем справимся. А дальше уже будем играть по своим правилам.
Вот бы еще самому поверить в это. Из динамиков громкой связи квакает голос Джанин.
— Эрик! Прошу, пройди в мой кабинет!
Салли бросает на меня настороженный взгляд. Я коротко целую ее в разбитые губы.
— Увидимся. Обещаю.
На ходу придумываю, как построить разговор с Джанин. В самом дерьмовом случае можно будет пойти на крайние меры.
***
Женщина смотрит на экран монитора и ее душе рождается доселе незнакомое чувство, замешанное на ненависти и зависти. Она смотрит, как юноша, которого она давно уже присмотрела и считала своей собственностью утешает, гладит, нежничает с противной девкой. Такого просто не может быть. Эрик совсем не такой. Во всяком случае не должен таким быть. Он у нее еще и прощения просил небось... Пришел к ней, несмотря на запрет! Неужели моделирование не работает? Почему он так отчаянно сопротивляется? Это в девке дело, неужели он к ней так привязан? И что, вы хотите сказать, что привязанность может заставить человека сопротивляться моделированию? Но как? Это же антинаучно!!!
И потом. Эрик не тот человек, который способен привязываться. Это самовлюбленный эгоист, единственное, во что он может быть неистово влюблен — это в науку или в идею, эрудиты все такие. Откуда в нем эта ерунда? Что-то здесь не так.
Начать с того, что он ведет себя как дивергент, хотя по всем признакам дивергентом не является и симуляции в пейзаже не сопротивляется. Дальше. Фредерик и Медисон Эвансы были урожденными эрудитами, никаких примесей там не было, откуда у мальчишки такой темперамент?
И вообще. Что он нашел в этой необразованной, туповатой, блеклой девке? То, что первая дала? Так, давно нашел бы себе кого-нибудь поприличнее, вот не верится что-то, что не было у него других предложений. А он все к этой дурочке бегает. Чем она его зацепила?
От девки надо избавиться, это совершенно точно. Причем таким образом, чтобы он сам ее убил. Только так его можно будет избавить от ее влияния навсегда. Пока она рядом, получается, моделирование не работает. Может, потому что она дивергент? Диверы могут влиять на симуляцию, тогда что им мешает влиять на передатчик? Надо будет это изучить, с ума сойти какие подробности выясняются. И мальчишку надо будет как-нибудь наказать, припугнуть чем-нибудь...
Еще один вопрос уже давно не дает женщине покоя. У парня темперамент дай бог каждому. И что-то она не заметила, чтобы он беспокоился о предохранении. Ладно с бесстрашной, ей незапланированная беременность не грозит — всем урожденным бесстрашным девушкам делают профилактику нежелательной беременности в 14 лет. Ясное дело, с легкой руки эрудитов создан препарат не дающий девке в подоле принести пять лет после профилактики. Но ведь есть и не урожденные... Комнату юноши посещают и эрудитки, и он себе ни в чем не отказывает. Это что? Беспечность или он просто не понимает? Надо бы что-нибудь с этим сделать.
Изображение на экране демонстрирует, как парень целует девушку. Ну все, это выше моих сил. Женщина включает громкую связь.
— Эрик! Прошу, пройди в мой кабинет!
Что она будет ему говорить и предъявлять, женщина еще не решила. Она точно знает только одно — она должна держать парня от девчонки как можно дальше.
Джанин слышит в коридоре шаги, твердые размашистые, по-юношески резкие. Не должны на нее никак влиять эти шаги. И мысль о том, что на нее будут смотреть серые наглые глаза, тоже не должна никак волновать. Однако, что-то все-таки происходит с ней. Сердечная мышца начинает усиленнее гонять кровь по сосудам. Голова слегка затуманиваться. Холодность, расчет, невозмутимость всегда были верными спутниками жизни Джанин, и только этот молодой человек заставлял ее быть совсем другой. Бесило и раздражало это очень сильно. При всей своей моложавости, Джанин отдавала себе отчет сколько ей лет. Такого просто не может быть! Что это? Последний рывок перед финалом? Думать об этом не хотелось. Хотелось полностью отдаться запретному чувству, погрузиться в ощущения, почувствовать себя молодой, живой. Ну, почему ей встретился этот парень так поздно? Как бы повернулась ее жизнь, если бы они встретились в одной возрастной категории?
Парень уже пришел. Стоит в дверях, в глазах усмешка. Все он прекрасно видит и понимает. Женщина, как и все, купилась на его привлекательность. Раздражало это безмерно; противно было, что все особи женского пола видят в нем только хорошо накачанный торс и пускают слюни до пола, стоит ему показаться где-нибудь в обтягивающей футболке. Хотя, это и не мешало пользоваться плодами своего успеха, все равно, было ощущение, что тебя используют.
Ну что ж, попробуем на этом сыграть, раз все так...
— Что ты хотела, Джанин? — парень чуть сощурил глаза, а лицо приняло нарочито заинтересованное выражение.
— Эрик, мы говорили с тобой о том, что тебе лучше пока не видеться с девушкой. Ты проигнорировал мои слова.
— Да. Проигнорировал. И что?
Брови женщины поползли вверх.
— Как ты со мной разговариваешь? Ты отдаешь себе отчет, с кем ты разговариваешь? Я лидер твоей фракции!
— Да, лидер, я признаю это. Однако девушка может быть нам полезна, она много знает и собирается на нас работать. Не кажется тебе, что наладить с ней отношения выгоднее, чем иметь врага у себя под боком. Девица бесстрашная, как бы тебе ни хотелось сделать из нее эрудитку, она все равно останется бесстрашной, а потому не особенно умной и безрассудной. И неизвестно, куда может завести ее эта безрассудность.
Произнося все эти правильные, но до зубного скрежета лживые слова, юноша неспешно двигался по кабинету. Он давно уже принял решение, разработал тактику, и отступать был не намерен. Он двигался плавно, будто охотник, выслеживающий добычу. Женщина чувствовала нарастающее напряжение. Она вела с собой ожесточенную борьбу. Нельзя сдаваться, нельзя показывать свою слабину. И, вместе с тем, хотелось броситься в эту игру, как в омут с головой. Никогда, даже в молодости, когда вокруг нее было огромное количество мужчин, жаждущих обладать ею, не было у нее такого жгучего, неприкрытого желания отдаться мужчине.
— Хм... Ну ты знаешь ее лучше, конечно... — ни за что, ни в коем случае нельзя показывать истинных чувств, нельзя позволить голосу предательски вибрировать. — Ладно, если ты считаешь, что поговорить с ней было лучшим решением, то пусть так. Но, ты сначала должен был прийти ко мне и поделиться своими соображениями, а не действовать у меня за спиной.
— Джанин, я знаю, что по всей Эрудиции висят камеры, в чем ты хочешь убедить меня, в том, что не знаешь, что я приходил в клинику?
— Это ради нашего всеобщего блага. Самой ценной вещью является информация, и тот, кто обладает ею, по настоящему всемогущ. Однако, если такое будет повторяться и впредь, мне придется прекратить наше сотрудничество, Эрик. Я не желаю, чтобы мои подчиненные игнорировали мои приказы.
— Признайся, Джанин, ты хочешь от людей невозможного. Одновременно быть послушным мальчиком и бесстрашным воином я не могу, уж извини...
Юноша подходит совсем близко к Джанин. Она чувствует его дыхание, жар исходящий от молодого тела. Нет, она не может, ей нельзя... Он почти на сорок лет младше ее, она прекрасно понимает, что ничего к ней чувствовать он не может. И он видит, как действует на нее. Чувствует, все чувствует. А она тает и плавится от одной мысли, что может произойти. Она застыла, просто полностью обездвижена. Не знает, что дальше делать. Надо бы убежать, скрыться, но это выше ее сил.
Эрик тоже знает. Знает, видит, и до ужаса, до чертиков презирает. Себя, ее и то, что он собирается сделать. Но эта женщин нужна ему покорной. Слабой. Зависимой. И у него есть для этого все, нужно только заключить сделку с самим собой. Он это делает для своей цели, а для ее достижения все средства хороши. Нельзя допустить полного и тотального управления собой. Нужно что-то, что позволит этой стальной несгибаемой женщине сдать свои позиции, согласится на его условия. Вопрос не стоит — плохо это или хорошо. Это приведет к желаемому результату. И это главное.