В прятки с любовью

Женщина стоит перед зеркалом. Как прозаично и обыденно. Нет, не так. Перед зеркалом стоит лидер Эрудиции, будущей правящей фракции! Да, вот так. Женщина и не сомневается в этом. Будет только так, как она хочет, только так, как она решит. Все, кто ее поддерживает, кто преклоняется перед ней, все готовы слушать и исполнять ее приказы. Всё идет по давным давно задуманному и постепенно выполняемому плану. Женщина никуда не торопится. У нее полно времени. Ей уже много лет, но выглядит она совсем молодо. Так что время у нее есть, ей нужно другое. Не молодость, не богатство, и даже не власть. Женщине нужна смерть.

Ах, я прошу вас, ну что за удивленный взгляд, что за испуганное выражение лица. Ну смерть, ну нужна, что в этом такого. Вообще жизнь не дается просто так, жизнь надо заслужить, не каждый ее достоин и не каждый получит от нее разрешение продолжить бренное существование. Все, кто находится в ее ближайшем круге знают об этом.

Смерть — это потрясающая вещь. Как и многие вещи в жизни, смерть триедина. Она воплощается в себе материальную сущность — был человек и нет его, духовную — была душа и она переродилась, и мерную — тот самый баланс между жизнью и смертью. Ради этого баланса, ради той самой минуты, когда душа в теле еще есть, а тело уже не функционирует, ради этого все затевается.

Смерть смерти рознь, конечно. Есть смерти по необходимости, которые принесут с собой материальную выгоду, есть смерть, которая нужна для питания сущности, есть смерть — как жертва, как высшая степень приобщенности к обществу, когда для того чтобы забрать жизнь, нужно быть достойным этого. Джанин знает о смерти все. Она ее видела, чувствовала, провоцировала. По ее приказу и для нее люди убивали, отдавали жизни и считали это высшей наградой.

Мысли сводятся к неудачному жертвоприношению. Надо же, из-за чего все сорвалось... Девчонку выследили. Как так? Она сто лет не нужна была никому, и на тебе, какие-то подростки все испортили. От девчонки обязательно надо будет избавиться. Она уже намеченная жертва, а смерть, если она наметила жертву, обязательно должна ее получить, иначе она заберет что-то ценное. Джанин не любит расставаться с тем, что имеет для нее значение. Но просто так убивать девчонку нельзя, не простая она. Скорее всего, дивергент, в семье Сэма все дивергенты. Бен выдал себя и его пришлось убрать. Если отец такой, дочь в 90 процентах случаев дивергент. Сыновья в 50. Значит, из пяти сыновей как минимум двое дивергенты. Надо это учесть. До финала совсем немного осталось.

Программа моделирования идет своим чередом. Скоро, уже совсем скоро, будет завершена пролонгированная сыворотка, и можно будет начинать эксперимент. Пока  все на руку Джанин. Расти послушный и преданный как пудель, девчонка слюни до пола на него пускает. Надо чтобы они непременно сошлись, иначе может ничего не получится. Подросток в период полового созревания, обязательно должен быть сексуально удовлетворен, в ином случае он может выйти из-под контроля. Так что, девочку мы придержим для него пока, хорошо, что они ее не убили. Все мы задним умом хороши.

Однако, обряд провести надо, надо искать новую жертву. Конечно, это не составит труда, но это опять время, опять проволочки... Не интересно этим заниматься, вот бы на кого-нибудь это скинуть...

Высокий красивый подросток, уже почти юноша, стоит, сложив руки на груди, привалившись к косяку двери, ведущей в кабинет женщины. Он стоит тут уже довольно долго, наблюдая, как женщина разговаривает сама с собой. Она несомненно красива, выглядит молодо, но чувствуется в ней какая-то червоточина. Парень не может четко обрисовать ее себе, вроде как конфета, а внутри поганая начинка. Но он гонит от себя эти мысли. Эта женщина нужна ему, и он будет делать все, чтобы она ему помогала и дальше.

Женщина замечает подростка, улыбается ему, приглашает войти. Юноша за последнее время очень изменился, стал превращаться в молодого мужчину. Такой тип мужчин очень нравится Джанин. Высокий, широкоплечий, мускулистый, эгоистичный и самовлюбленный, грубоватый, надменный. Да, определенно перспективный молодой человек. Яркие, молодые, серые глаза смотрят на женщину с интересом. Хм, она раньше ни у кого не видела таких глаз... Обычно, это либо серо-голубая радужка, либо светло-голубая, либо серо-зеленая... У юноши же радужка окрашена в цвет хмурого неба, с серебряным отливом, напоминающим блеск стали. Такие глаза раньше, чаще всего встречались у скандинавов, есть даже миф, что человек с глазами цвета стали, является прямым потомком бога Одина.

Женщина рассматривает юношу слишком откровенно. Парень постоянно ловит на себе ее заинтересованные взгляды, но не знает точно, с чем это связать. Конечно, он не глуп, много проводит времени за учебой и книгами, прекрасно знает, какого рода интерес может быть у женщины к мужчине и наоборот. Но парень отдает себе отчет в том, кто он и кто она. Понимает, что разница в возрасте у них значительна. Он не может заинтересовать такую шикарную женщину, значит она рассматривает его, потому что у него что-то не так. Он опускает глаза и мельком себя осмотривает. Да нет, вроде все нормально. Да он высок стал ростом, и честно говоря, это немного мешает. Эрудиция не рассчитана на высоких людей, да и все, кому не лень, задают ему вопрос «Расти, ты куда растешь?» Куда-куда, вверх, блин. Вниз еще никто расти не умеет.

Женщина наконец находит в себе силы отвернутся. Черт, ну надо же куда мысли убежали. Нет, с подростками много возни, надо чтобы он уже получил где-то опыт, и пришел ко мне уже готовым, иначе детский сад получится. Надо его свести с этой бесстрашной, Салли, они и так в Бесстрашии все шлюхи с рождения, пусть она трахнет его уже.

— Здравствуй, Расти! У тебя ко мне какое-то дело? Или ты просто так зашел?

— Да, Джанин, у меня к тебе дело. Понимаешь, одному хорошему человеку нужно помочь. Я знаю, что у тебя есть лекарства связанные с регенерацией. Хотя бы экспериментальные. Мне нужно такое лекарство.

— Для себя? Или для твоей девочки?

— Какой моей... А, ну да, для моей подруги, Салли. На нее напали и оставили на лице шрам. Я хотел бы помочь ей...

— Расти, не стоит так мямлить. Я все понимаю, девочка, красивая, а шрамы красят только мужчин. Конечно, я помогу ей. Пошли со мной.

Женщина выходит из кабинета, закрывая его на ключ. Идет по длинным коридорам штаб-квартиры своей фракции. Конечно, управлять должны только эрудиты. Тут все шикарное, роскошное, даже люди все красивые и молодые. Не то, что эти отреченные... На чем бы их подловить? Должно же у них что-то быть, что дало бы повод от них избавиться...

Парень думает о том, что сказала Джанин. «Твоя девочка». Слова, будто толкнули его в грудь, пробили брешь в его глухой обороне. Он старается не думать ни о чем, кроме своей цели. А цель у него вполне себе понятная — стать бесстрашным, пройти инициацию, выдвинутся в лидеры. Ради этой цели он живет, дышит, существует и не намерен от нее отступать. «Твоя девочка». Салли. Она может быть его? Он никогда не рассматривал ее в этой точки зрения. Да нет, рассматривал, конечно. Но гнал прочь, далеко и надолго такие мысли. Однажды, он чуть не сорвался. Когда оказался на ней сверху и увидел, как она на него смотрит, как облизывает губы, как тяжело дышит. Он прекрасно знает, понимает и уже давно хочет этого. Но он не хочет отвлекаться. За девушкой надо ухаживать, возиться с ней, признаваться, дарить подарки, водить куда-то, слушать ее глупую трескотню... Долго он это выдержит? С учетом того, как сильно это все его раздражает?

С другой стороны, он дружит с Салли уже четыре года. И за четыре года она не только не начала раздражать его, он все сильнее хочет ее видеть, ждет каждой встречи с нетерпением, ему приятно ее трогать, смотреть в ее яркие васильковые глаза, страшно нравится, когда она улыбается необычайно красивыми полными губами. А когда он оказался на ней сверху, страшно, просто до рези, захотелось попробовать их на вкус. Но что, если они станут чем-то большим, дружбе придет конец? Что, если он поцелует ее, и она из отличного, прекрасного тренера, хорошего, надежного друга, превратится в капризную девчонку, надувающую губы? Он знает, как это происходит, он уже пробовал. Сначала все прекрасно, а потом... Начинается... Вот, если бы можно было бы сделать так, чтобы остаться друзьями и в то же время... Но так не бывает с девицами. Как только они допускают до своего тела, сразу начинают командовать, стараться подавить, воспитывать, чего-то требовать... Нет, пусть лучше остается все, как раньше.

Между тем, они дошли до какой-то неприметной двери. Джанин подошла к аппарату сканирования, едва видный белый луч прошелся по ее лицу, считывая информацию. Однако. Неужели, это та самая святая святых, знаменитая личная лаборатория? ..

Юноше было интересно все, что делает эта женщина. Какая бы она ни была, ясно только одно — она умна, талантлива и многому может научить. Знания казались парню самым ценным ресурсом, он старался впитать в себя как можно больше из всех областей, потому что неизвестно, где он окажется и что ему дальнейшем пригодится. Он проходит в помещение, разглядывая и восхищаясь масштабом исследований. Вот бы поработать тут, хотя бы недолго. Как много можно было бы узнать.

— Вот, Расти. Это сыворотка глубокой регенерации эпидермиса. Никаких шрамов, — и морщин тоже, кстати, думается вдруг. Почему-то рядом с этим головокружительно молодым человеком, она чувствует себя... старой. Надо срочно пройти процедуру полного обновления. Сегодня же.

— Спасибо, Джанин, — улыбается юноша, не стараясь и не выдавая своей лучшей улыбки, но женщина чувствует, что внутри что-то скручивается в тугую пружину и становится трудно дышать. Вот черт, надо срочно с этим что-то делать, а то она уже на детей кидается.

— Передавай привет своей девочке, надеюсь у нее все наладится. Она исключительно хороша, Расти, и очень тебе подходит. Вы потрясающе вместе смотритесь.

Парню нравится слушать то, что говорит Джанин. Но не нравится то, что она это все произносит. Насколько он успел узнать ее, эта женщина никогда не говорит и не делает ничего просто так. Зачем она хвалит Салли, что она от нее хочет? Он чувствует ответственность за эту девушку, он не желает, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. А если Джанин интересуется кем-то, то это значит — зачем-то она ей нужна.

— Джанин, еще такой вопрос. Помнишь, ты учила меня распознавать дивергентов? Мне кажется, я знаю одного. Это Бильям Крамар. Он подает все признаки дивергенции по методичке, что ты мне давала. Я думаю, его надо проверить.

Значит, ты решил сдать мне Билли. Таааак, это уже становится интересно. Значит, все-таки девочка пожаловалась. Все-таки, Билли подставился. Ну, вот и отлично, прекрасная кандидатура на роль жертвы. Как много бонусов сразу принесет его смерть. И основной обряд будет завершен. И Расти будет мне предан и почувствует свою власть над другими. И выполнит реверанс перед девочкой, защитив ее. А победитель получает все. Ну что ж, браво, Расти, как хорошо, что я в тебе не ошиблась.

— О, это на самом деле ценная информация, Расти, спасибо. Я все проверю и если ты оказался прав, это будет просто отлично, что ты умеешь распознавать дивергенцию без дополнительных приборов. Это очень ценный навык, поздравляю!

— Ну что ты, Джанин, не стоит. Я всегда рад тебе помочь.

Юноша едва заметно наклоняет голову и уходит размашистой, пружинящей походкой. Женщина смотрит ему вслед. Черт, до чего хорош. Надо с этим что-то делать.

***

Эрик

Она все-таки пришла. Через неделю. Пришла и, привалившись к двери, смотрела как я отрабатываю ОФП. В глазах мелькало одобрение.

— Привет! Не присоединишься? — спрашиваю, стараясь удержать дыхание в норме.

— Я форму не взяла сегодня. Думала, мы в тир пойдем.

— Для тира поздно уже. Во фракции после шести часов наступает режим «тишина». Ты можешь взять эрудитскую форму, в шкафу для вещей, ты знаешь где.

Салли кивает и исчезает в раздевалке. Крем, что я дал ей неделю назад, помог на ура. От шрама ничего не осталось. В душе поселилось чувство маленькой победы. А Билли скоро исчезнет. Джанин сказала, что данные подтвердились, и Билли признан опасным для нашего общества. Так что с Билли можно попрощаться. Салли выходит, одетая в голубую эрудитскую спортивную форму и мы приступили к спарингам. Сегодня она что-то вся задумчивая и не разговорчивая. Она говорила, что переживает за брата, который разбился и обездвижен. Надо будет спросить у Джанин, можно ли ему чем-то помочь. Мысли пролетают в голове, пока мы отрабатываем удары и броски.

— Ну же, Расти, дерись уже нормально! Сколько можно мямлить? Я же знаю твой удар, почему ты не можешь нормально ударить?

Блин, ну что она от меня хочет? Да, я могу ее ударить, но ведь при этом я ее покалечу. Сила моего удара давно не мальчишеская. Чего она несет-то?

— Давай, хватит уже фигней страдать! Дерись давай, Расти! Если я захочу чтобы меня погладили, я уж точно не к тебе за этим пойду!

Интересное заявление. Почему не ко мне? Странно, мне казалось, что она ко мне все-таки неравнодушна. Волнуется, тренирует, беспокоится... Чего она сегодня такая агрессивная? Злость поднимается во мне. Что это еще за заявления? Она хочет разозлить меня? Нападаю уже более уверенно, наконец-то, у меня стали на автомате получаться все приемы, мне даже несколько раз удалось попасть по ней. Вот странно как, вроде девчонка, должна ныть от боли, а она радуется, что у меня получилось. Я даже начинаю подозревать, что она специально пропускает удары, вот только зачем ей это надо?

Мы сидим в тренажерном зале, как всегда, после тренировки. Интересно, какие залы в Бесстрашии? Если в Эрудиции такие впечатляющие, то уж в Бесстрашии должны быть на высоте.

— А в Бесстрашии хорошие тренажерные залы?

— Ну, вообще-то в Бесстрашии нет как таковых залов, как тут, например. Там просто Яма, где все занимаются, это невозможно объяснить, сам увидишь.

Она сидит на коленях, длинные влажные после душа волосы, распущены по плечам. Последнее время она изменилась, стала какой-то другой. Улыбается все время как-то загадочно, смотрит на меня и улыбается. Может смеется? Я наверное все не так делаю. И спросить не могу. Волосы темные, слегка вьются. Вдруг возникло непреодолимое желание их потрогать. Черт, вот сколько мы знакомы... Почти четыре года. И я как-то за это время не обращал внимания на ее волосы. А тут вот обратил.

— В Бесстрашии вообще все по другому, не как в Эрудиции. Вот например форма. Почему у вас тренировочная форма похожа на пижаму? Ведь в ней не так удобно двигаться, как в облегающей тело форме. Залы тренажерные хорошо оснащены, но они маленькие, мне тут воздуха не хватает. Нет, здорово, конечно, что прямо из зала можно сходить в душ, но оно и понятно, если в таком крохотном пространстве заниматься, это нужно в разы чаще. И я не заметила тут ни разу никого, зачем вам вообще они нужны эрудитам?

— Эрудиты не очень любят физические нагрузки. Очень редко занимаются. Тебя кто сегодня забирает? Ты не опаздываешь?

— Нет, Сэм пришлет машину к восьми. Ты иди, если спешишь, я тут побуду, подожду его. Он мне сообщение скинет на пейджер.

— Ладно, пойду.

Встаю, начинаю собираться. Так, все взял, форму переодену в своей комнате. Ах ты, черт, очки забыл.

— Расти, зачем ты очки носишь? Все забываю спросить, у тебя ведь очень хорошее зрение.

— Это атрибут. Принадлежность к фракции, понимаешь? Вот у вас татушки, а у нас очки.

Салли подходит ко мне. Снимает с меня очки.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя очень красивые глаза, Расти? Ты ведь уже точно решил, что будешь Бесстрашным, сними дурацкие очки и сделай татушку, вот и будет у тебя принадлежность.

— Эрудиция не одобряет раскрашивание тела...

— А тебе есть дело до того, что одобряет Эрудиция, а что нет?

Она стоит так близко ко мне, что еще сантиметр, и между нами не будет вообще никакого расстояния. Стало почему-то трудно глотать. Ее губы оказались совсем рядом с моими так, что когда она говорила, я чувствовал ее дыхание. Мне показалось, что она сейчас прижмется своими губами к моим. А через секунду мне ужасно захотелось этого.

Ее полные губы растянулись в улыбке, и все также, глядя мне в глаза, она сказала:

— Не надо так меня бояться, — отвернулась и пошла в сторону тренажеров.

— Очки отдай.

— Не отдам. Ты сделай себе тату в виде очков. Будешь ходить, как панда.

— Салли, если я буду ходить без очков, это как... Это все равно, что тебя в рыжую юбку обрядить...

Черт, вот что за девчонка, а? Догоняю ее, хватаю за локоть, поворачиваю к себе, и она, едва слышно охнув, впечаталась в мою грудь. Я слегка завис от неожиданности, потому что ее губы близко опять. И я не могу думать ни о чем, кроме как об этих губах. Расстояние сокращается между нами, дюйм... полдюйма, четверть... Первое прикосновение, легкое, но такое головокружительное, что ноги едва не подкосились, а по телу разливается ноюще-тягучее удовольствие, граничащее с блаженством. И постепенно простого прикосновения становится бесконечно мало, хочется большего и не просто посильнее втянуть в себя ее верхнюю губу, слегка посасывая, до рези не терпится попробовать ее на вкус всю, без остатка... Она отвечает мне, втягивая и прихватывая, язык, немного высунувшись, обводит мои губы, оказывается, мне невероятно нравится ее целовать. Что-то звякнуло и разбилось, а руки девушки уже обвивают меня за шею, тихонько гладят по плечам. От Салли пахнет чем-то сладким, ванильным, как от конфеты, я шумно тяну этот ее аромат, стараясь погасить рвущийся из груди стон.

Проходя ладонями по спинке, чувствую, как она выгнулась и сильнее ко мне прижалась, и тогда я плюнул на все и моя рука проскальзывает ей под футболку, ощущая нежную кожу, все ближе подбирается к упругой девичьей груди. Пальцы, нащупав затвердевший сосок, немного подрагивают от вожделения, и когда ее язык в очередной раз проникает мне в рот, я немного всасываю его в себя, прикрыв глаза и растворяясь в новых для себя ощущениях. И тут она тихонько застонала. Черт, ну надо так, а, как же это все... У меня такой стояк, что кажется, я сейчас лопну. И че теперь с этим счастьем делать? Блин, а она-то что делает?

А она стягивает в меня футболку. Серьезно? Че прям здесь?

— Салли, ты что делаешь? — между бешено-рваными поцелуями спрашиваю я.

— Я просто хочу на тебя посмотреть! Мне нравится твой торс, что в этом такого...

Мне, может, тоже много чего нравится... Она слегка толкает меня к стене, и я, почувствовав опору, едва не застонал от облегчения, потому что ноги не держат совершенно. Девичьи маленькие нежные ладошки водят по груди, то лаская, то слегка царапая ноготками, и я точно лопну сейчас, черт. Я совершенно не думая ни о чем, притягиваю Салли к себе за бедра, чтобы хоть как-то сдержать этот пожар, беспардонно сжимая ладонью ее ягодицу через одежду, и очень хочется, чтобы на ней сейчас ничего не было. Девушка выдохнула мне в лицо горячим сбившимся дыханием, а меня начинает потряхивать от мысли, что она хочет меня не меньше... Или мне так кажется? То, что она чувствует мою эрекцию, я точно знаю, потому что она слегка повела бедрами, а я в очередной раз задохнулся от накатившей похоти. Огромные голубые глаза потемнели, губы слегка припухли и она обводит их язычком, чтобы смочить немного... Как там это называется? Само... что? Аааа, самоконтроль... Да идите вы...

И тут Салли делает совершенно невообразимую вещь. Маленькая ладошка, так и гуляющая мягкими движениями по моей груди, сползла дальше, ниже пояса брюк, пробираясь туда, где все горит и ноет невозможно. Пальчики прошлись по члену, вверх-вниз, а мне не то что трудно дышать, я даже моргаю через раз от охвативших меня эмоций и желания. Я подумал, что если она его сейчас сожмет, я, наверное, сразу кончу. Или сойду с ума. Или сначала сойду с ума, и потом...

— Салли, что ты делаешь? — Черт, я даже дыхание не могу контролировать, что уж говорить обо всем остальном...

— Я просто хочу тебе помочь, расслабься. То есть, потом расслабишься, а сейчас... Давай, целуй меня еще!

Два раза меня просить точно не нужно. Ладошка сомкнулась, обхватив член так крепко, как надо, а может просто я не заметил, чтобы она сделала что-то не так, потому что уже все равно было, абсолютно на все. Я хотел только одного, чтобы она ни в коем случае не прекращала эти движения, не прекращала мять мои губы, а я даже отвечать ей не могу, я просто растворяюсь в невероятных ощущениях, чувствуя приближение оргазма. Мне хочется стонать в голос, настолько захватывают эти эмоции, и чем ближе к концу, тем сильнее из груди вырываются низкие стоны, руки беспорядочно водят по ее телу, и я, кажется, сейчас, вот-вот... просто взорвусь! И если сначала меня посещали мысли, куда и как я буду кончать, то теперь мне плевать на все, только бы ее ручка продолжала, ну же, девочка, давай, быстрее... Ах, ты ж...

Когда я стал кончать, она прижалась ко мне посильнее, а я не смог сдержаться и почти повалился на нее всем телом, громко и совершенно бесстыже выстанывая ее имя. Наконец, меня отпустило и накатила такая истома, что я сейчас точно упал бы, если бы не стоял привалившись к стене. Салли хихикнула вдруг. Надо мной смеется, что ли?

— Нет, конечно не над тобой, я просто раньше не делала такого, только видела и слышала, как другие делают. Знаешь... Ты мне очень нравишься, Расти. Понимаешь?

Пожимаю плечами. Я и раньше замечал, что девушки смотрят на меня с интересом, а с тех пор, как я стал тренироваться, количество заинтересованных взглядов увеличилось. Интересно, а меня она хотела или нет?

— Конечно, хотела. И сейчас хочу. Просто у девушек это менее заметно. Дай-ка руку.

Взяла мою ладонь, потерлась о нее щекой и, поцеловав, направила себе в трусики. А там... Все такое влажное и горячее, пальцы просто засасывает в глубину, и это очень, просто до рези, возбуждающе. Салли закусила губу, глаза прикрыла, немного водит бедрами, направляя мою руку. Так мне не удобно.

Быстро меняю нас местами, теперь она к стене прижата. Вот, так гораздо лучше. Мои пальцы, исследуя и проникая, поступательно ласкают ее, чисто интуитивно пытаясь доставить ей удовольствие, и судя по тому, что она громче и быстрее задышала, а кровь прилила к губкам, я все пока делаю правильно. Не прекращая ласки, целую ее в припухшие губы, ее пальчики зарываются в волосы у меня на затылке, неожиданно вдруг вцепляются, стягивая их судорожно. Я глаз не могу оторвать от ее лица, такого невероятно красивого сейчас, целиком отдающегося неутоленной жажде, и это видение лучшее что происходило со мной до сих пор. Мне просто невероятно нравится, это все так волнующе, необычно.

Салли хватает воздух ртом, не глуша свои стоны, бедра все сильнее насаживаются на мои пальцы, она что-то шепчет мне бессвязно, а я чувствую, что желание снова начинает подниматься во мне, потому что невозможно смотреть на кончающую от твоих пальцев девушку равнодушно... Я пытаюсь сдержать свое дыхание, сердце отстукивает учащенный ритм, в унисон с ее трепыхающимся сердечком и контролировать это становится все сложнее с каждой минутой приближающегося оргазма. Когда я понял, что еще немного, и я просто повалю ее на маты, и будет совершенно наплевать, к каким последствиям это приведет, она подалась бедрами навстречу, выгнулась и со стоном обмякла, повиснув на моей руке.

Когда Салли подняла на меня глаза, я невольно улыбнулся. Это такая смесь удовольствия, удовлетворения, озорства и обожания... Я совсем не знаю, что делать или говорить. Мне просто хочется целовать ее бесконечно и все. Она берет мою руку, всю в ее смазке и целует каждый палец, прихватывая и облизывая их. Вот чего она опять делает, а? Обнимаю ее за талию и, покрепче к себе прижимая, говорю:

— По-моему на сегодня надо заканчивать, — а она меня целует. Ну вот где у этой девчонки ум. Кажется, идея насчет матов не такая уж и безумная...

Пейджер, бл*дь. Ну, конечно, всегда пейджер. И как, скажите на милость, теперь тренироваться с ней? И что же это будут за тренировки?

— Да, ты прав, на сегодня надо заканчивать. Следующая тренировка завтра в восемь, не забудь, ладно?

Да, как можно теперь о тренировках забыть? Я приду, о-бя-за-тель-но. Приду, да.

***

Салли оказалась просто невероятной девушкой. Она не капризничала, не надувала губы, продолжала меня тренировать и никак ничем не показывала, что наши отношения перешли другую плоскость. Она не требовала никаких ухаживаний, и прочих соплей, если бы не темнеющие глаза, когда я оказываюсь к ней слишком близко, было бы не понятно как вообще она ко мне относится. Но если вдруг накатывало, она всегда отвечала. Если на нее накатывало, я ей никогда не отказывал. И она не пыталась использовать это против меня. Да и поговорить с ней интересно. Пожалуй, это оптимальный вариант.

Джанин поймала меня на выходе из библиотеки. Меня страшно заинтересовали ее рассказы о древности, и решение поковыряться в архиве, чтобы узнать, что означает мое полное имя, пришло само собой. В Бесстрашии типично эрудитское прозвище будет звучать глупо. Нужно привыкать к полному имени, чтобы успеть свыкнуться с ним.

— Хм, Эрик... Конечно, так будет лучше. Намного. — Джанин улыбнулась и потрепала меня по плечу. Я привык, что эта сильная женщина олицетворяет для меня всю мощь эрудитских знаний, но когда я смотрю на нее сверху вниз, она кажется обычной слабой женщиной. Это непривычно и странно. — Ви­жу об­ще­ние с бесс­траш­ной идет те­бе на поль­зу... Эрик. Ты неп­ло­хо выг­ля­дишь, как са­мый нас­то­ящий во­ин. Это хо­рошо. Но в те­бе не хва­та­ет ре­шитель­нос­ти, твер­дости, упорс­тва, что ли. Поз­воль мне по­мочь те­бе.

— Я не знаю, что мож­но сде­лать с этим, Джа­нин. Сал­ли го­ворит то же са­мое, мне не хва­та­ет на­порис­тости, я мо­гу силь­но уда­рить, вы­вих­нуть или сло­мать ру­ку, про­вес­ти бо­левой при­ем, но мне жаль ка­лечить че­лове­ка. Не мо­гу се­бя пе­ребо­роть.

— Есть спо­соб, Эрик. Все­го од­на инъ­ек­ция. Это моя лич­ная но­вая раз­ра­бот­ка. Она по­может те­бе стать силь­нее, уве­реннее, твер­же. Те­бе твоя де­вуш­ка не рас­ска­зыва­ла про пей­за­жи стра­ха? — Интересно, откуда она узнала. Неужели наши отношения настолько очевидны? - Ну, же, Эрик, не на­до так сму­щать­ся, ко­неч­но, я ви­жу, что ты не рав­но­душен к этой ми­лой бесс­траш­ной... Как ее зо­вут?

— Сал­ли.

— Ах, да. Так вот. Она го­вори­ла о пей­за­жах?

— Да, но как мож­но к это­му под­го­товит­ься? Ведь эти сту­пени про­ходят толь­ко в Бесс­тра­шии?

— Ну а все сы­ворот­ки соз­да­ют­ся здесь, в Эру­диции. И уж ко­неч­но, у нас есть си­муля­ци­он­ные прог­раммы для ис­пы­тания но­вых раз­ра­боток. Так что, я по­могу те­бе. Ты не толь­ко на­учишь­ся про­ходить свои стра­хи, но мы еще пос­та­ра­ем­ся сок­ра­тить их до ми­ниму­ма. Ты бу­дешь пер­вым, не­сом­ненно. И нас­чет тво­ей де­вуш­ки... Вам обо­им пош­ло бы на поль­зу, ес­ли бы вы бы­ли не в сво­их фрак­ци­ях. Мне не по­меша­ла бы по­мощ­ни­ца, быв­шая бесс­траш­ная, а ты бу­дешь ли­дером во фрак­ции ли­хачей.

Странное предложение... Мне это совсем не нравится. Однако, сейчас еще не время спорить. Вероятно, у Джанин есть какой-то план.

— Но, Джа­нин, как же мы бу­дем ви­дет­ься тог­да? Я не хо­чу с ней рас­ста­вать­ся...

— Все мож­но ус­тро­ить, Эрик. Ты бу­дешь ли­дером, ты смо­жешь бес­пре­пятс­твен­но по­кидать фрак­цию тог­да и ког­да за­хочешь. А ес­ли твоя де­вуш­ка бу­дет мне по­могать, то я ее всег­да от­пу­щу к те­бе, обе­щаю.

— Но за­чем это на­до? Объ­яс­ни мне!

— По­нима­ешь ли... Вре­мя сей­час опас­ное. Ко­личес­тво вра­гов-ди­вер­гентов рас­тет. Да, мы ус­пешно справ­ля­ем­ся с их ус­тра­нени­ем, но их все боль­ше, они на­учи­лись об­хо­дить на­ши ло­вуш­ки. Мне нуж­на не толь­ко по­мощ­ни­ца, мне ну­жен те­лох­ра­нитель. Сна­чала я ду­мала, что это бу­дешь ты, но по­том ока­залось, что у те­бя есть все шан­сы стать ли­дером. А я боль­ше ни­кому не мо­гу до­верять. По­моги­те мне, а я по­могу вам. Идет?

— Как ска­жешь, Джа­нин. Я ду­маю, Сал­ли не бу­дет про­тив.

***

Салли

В принципе я получила, что хотела. Хотелось ли мне признаний, свиданий и прочих соплей? Неа. И так неплохо. Расти оказался ну просто классным. Я видела, как другие парни, получив от девушки свою порцию удовольствия, начинали заявлять на них свои права, типа мое и больше ничье, изводили их ревностью, преследовали их...С Расти все по-другому. Мы общаемся как и раньше, просто теперь между нами нет никаких недоговоренностей. Мне безумно нравится, что я в любой момент могу прикоснуться к нему, поцеловать его, прижаться и он мне ответит, с радостью, а потом, как ни в чем не бывало, продолжим тренировку. Я, наверное, какая-то не правильная. Прав Крис, нескладуха я.

Влюбилась в парня, влюбленного в свою идею. Конечно, я не буду у него ничего требовать, — прекрасно знаю, как его раздражают все эти сюси-пуси. Да меня они раздражают не меньше. Хочу чтобы у него все получилось, моя задача — рассказать и показать ему как можно больше о жизни Бесстрашия, подготовить его. Он хочет быть лидером, и у него это получится, он, как никто этого, достоин.

Сомнения меня берут только тогда, когда он с придыханием говорит о Джанин. Меня беспокоит и очень бесит эта стерва. Она явно что-то задумала. Со мной она очень сладкая, прямо медовая, улыбается, а улыбочка то — крокодилья. И она все время капает на мозги Расти. Постоянно внушает ему какие-то тупые идеи. А он слушает ее раскрыв рот. Каждый раз, когда я завожу разговор о том, что надо бы включить голову и не все так радужно в Бесстрашии, он переводит разговор на другую тему. Надо провести его в штаб-квартиру, показать ему там все. Знаю, нельзя, но по-другому он не поймет.

— Ты уже точ­но ре­шил, что бу­дешь бесс­траш­ным? — он с досадой отворачивается. Понимаю, это неприятный разговор, но придется потерпеть, милый.

— Сал­ли, ты мне уже в пя­тисо­тый раз за­да­ешь этот воп­рос. — Глаза становятся как две серые льдинки. — Ре­шил точ­но.

— Прос­то, я ду­маю ты не сов­сем пред­став­ля­ешь, что зна­чит быть бесс­траш­ным. Это не так, как ка­жет­ся со сто­роны. Бесс­траш­ные сол­да­ты, во­ины, силь­ные, сме­лые, но это толь­ко од­на сто­рона ме­дали. Вто­рая сто­рона, скры­тая ото всех — это жес­то­кость, без­рассудс­тво, за­нос­чи­вость, гор­дость, веч­ное со­пер­ни­чес­тво. На­ша жизнь — это пос­то­ян­ная вой­на, где есть толь­ко боль, кровь, смерть и очень ма­ло свет­лых ми­нут.

Меня что-то несет сегодня. Матт умер или его убили, мне не сказали. Так хочется поделиться, разнюниться, но вряд ли Расти это понравится. Поэтому, я не буду. Он берет мое лицо в большие горячие ладони. По телу сразу разливается тепло, хочется закрыть глаза и понежится немножко в этой мимолетной ласке.

— Сал­ли, мне не нра­вит­ся, ког­да ты та­кая грус­тная. Ты всег­да улы­ба­ешь­ся, что бы не слу­чилось, от­ку­да столь­ко пе­чали?

— Ты знал, что на­ши ста­рики, ес­ли не мо­гут зап­рыгнуть в по­езд, дол­жны уй­ти из фрак­ции или прыг­нуть в про­пасть? То же са­мое дол­жны сде­лать по­кале­чен­ные или боль­ные не­из­ле­чимо. — Или им просто делают смертельную инъекцию, чтобы не возиться, блин. — Ты по­нима­ешь, что кро­ме то­го, что мы каж­дый день под­верга­ем опас­ности свою жизнь на ули­цах го­рода, зап­ры­гивая в по­езд, пры­гая с крыш, мы еще и из­бавля­ем­ся от не­нуж­ных нам чле­нов фрак­ции вот та­кими спо­соба­ми. А де­тей рож­да­ет­ся ма­ло, прос­то бес­со­вес­тно ма­ло. И пе­рехо­дят к нам мень­ше все­го лю­дей. Бесс­тра­шие вы­мира­ет, Рас­ти. Пе­рехо­дя в эту фрак­цию, ты каж­дый день бу­дешь стал­ки­вать­ся со смертью. Ты уве­рен, что ты смо­жешь ос­тать­ся та­ким, ка­кой ты сей­час, ес­ли бу­дешь там?

— Ко­неч­но смо­гу, Сал­ли, о чем речь? Я не прос­то пе­рехо­жу ту­да, я го­тов­люсь стать ли­дером! А став ли­дером, я смо­гу из­ме­нить су­щес­тву­ющий строй. Вот уви­дишь, мы все ис­пра­вим.

Ну что ты сможешь исправить, солнышко? Кто тебе даст. Там правят Макс и Сэм, остальным на все насрать, ты придешь, и даже если получится у тебя стать лидером, ты будешь только пешкой в чужой игре. Да еще Джанин со своей идеей перехода. Вот зачем мне переходить в Эрудицию, я даже простые задачки на логику не понимаю. Она просто хочет держать меня подальше от него, только не понимаю, зачем ей это надо.

— Да, вот толь­ко бу­дучи в раз­ных фрак­ци­ях, мы не смо­жем быть вмес­те...

— Джа­нин обе­щала, что бу­дет от­пускать те­бя ко мне, и я бу­ду к те­бе при­ез­жать. Ли­дерам мож­но по­кидать фрак­цию без про­вожа­ющих.

— А даль­ше, Рас­ти? Что даль­ше? Мы всю жизнь бу­дем, вот так, хо­дить друг к дру­гу? В Бесс­тра­шии моя семья, братья, ты... Что мне де­лать в Эру­диции? Это во­об­ще не мое!

— Джа­нин счи­та­ет...

— Я знаю, что счи­та­ет Джа­нин. С ка­ких пор Джа­нин так проч­но вош­ла в твою жизнь, что мо­жет счи­тать, что луч­ше для те­бя.

— Она бы­ла в мо­ей жиз­ни сколь­ко я се­бя пом­ню...

— Вот имен­но. Мо­жет приш­ла по­ра ска­зать «хва­тит»?

Я вижу, что он начитает злиться. Я не хочу его злить, но сама не могу справиться с раздражением на эту молодящуюся сучку. Что ей от меня надо, вот бы выяснить. Она сказала как-то, что неплохо было бы нам поменяться фракциями, а зачем и для чего — не объяснила. Что я буду делать в Эрудиции, если я бесстрашная с головы до пят. Она хочет контролировать меня. Это ясно. И как быть с дивергенцией, она же сразу меня раскусит. И отказаться нельзя, это будет подозрительно.

— Рас­ска­жи еще что-ни­будь про ини­ци­ацию. — Сегодня Расти решил не ссориться. Разговор уводит. Ну что ж, как всегда, играем по твоим правилам, милый. — Про по­езд, кры­шу, сет­ку, пей­заж стра­ха я по­нял. Есть еще что-то, о чем мне на­до бы­ло бы знать?

Я смотрю на него. Да, определенно лидер. Высокий, красивый, сильный. Умеет думать глобально, охватывать необъятное. Все вокруг. У него получится. Не может не получиться. Вот только... Молодой лидер бесстрашия Эрик Эванс. Но Расти — типично эрудитское прозвище. Всем ясно-понятно будет откуда пришел этот молодой лидер, если он представится так. Через пару лет об этом все забудут, но по-началу будет непросто. Определенно привыкать ему нужно к полному имени, хоть оно и... слишком официальное.

Вдруг вспомнилось, как Джанин, во время очередной промывки мозгов нам обоим, неожиданно рассказала о Скандинавии, о том, что там давно, когда-то жили люди, считавшие себя потомками богов. Что они были высокие, красивые, а людей со стальным цветом глаз считали прямыми потомками бога Одина. Мельком осматриваю парня. Мда, и правда, сложен он великолепно. Да, Эрик ему очень подходит, особенно сейчас, когда он так изменился...

— У нас при­нято так, что при пе­рехо­де в Бесс­тра­шие, чле­ны дру­гих фрак­ций бе­рут се­бе но­вое имя. По же­ланию, ко­неч­но. Но вот те­бе, как мне ка­жет­ся, просто нужно забыть свое прозвище. Представляйся полным именем, Эрик? А? Те­бе нра­вит­ся, Рас­ти? И фа­милию свою не го­вори ни­кому, пусть го­лову ло­ма­ют! У нас мно­гие так де­ла­ют.

— А по мне и Рас­ти нор­маль­но.

— Да ну, Рас­ти, это как клич­ка у со­баки. «Рас­ти, ко мне, ко мне!» А Эрик, это уже серь­ез­но. Ка­кой из Рас­ти ли­дер? Вот во­об­ще ни­какой! А Эрик — зву­чит. Вот смот­ри — по­целуй ме­ня, Рас­ти! Ну, не зву­чит же, прав­да? А так: по­целуй ме­ня, Эрик! Сов­сем дру­гое де­ло.

Он смеется, но я вижу, что ему нравится. Уверена, что он сам полазил по архивам, сам думал об этом. Вот бы узнать, а он себе какое имя придумал? Спрашивать не буду, все равно не скажет. Блин, какой же он классный...

— Ну? Мне можно тебя теперь так называть? Что скажешь?

—  Честно говоря, я и сам думал об этом. Странно, но мы с тобой подумали об одном и том же. И Джанин это понравилось. Так что, да, думаю пора привыкать потихоньку.

Черт, он уже и Джанин успел рассказать. И уж, если Джанин одобрила...

— Слушай... Эрик, — говорю улыбаясь, — как ты относишься к тому, чтобы посетить штаб-квартиру Бесстрашия?

— А разве это возможно? Кто же меня туда пустит?

— Возможно, есть способ. Вот смотри, я принесла тебе форму бесстрашия. Ты оденешься и никто на тебя и внимания не обратит. Я покажу тебе тайный вход, о нем знают только лидеры, ну и их семейство, которое интересуется. Я покажу тебе Яму, покажу тебе мою крышу. Соглашайся! Или ты струсил?

— Да нет, конечно, я только за! У тебя не будет проблем?

— Мои проблемы не должны тебя волновать. — Я разбегаюсь пальчиками по его плечам и чуть щипаю его за ухо. — Давай, Эрик, одевайся, и вперед.