Маттео Росси
Она боится. Она такая милая, когда боится. Она строит из себя сильную и бесстрашную девочку. Хах, это даже смешно. Мне боялись сказать слово мафиози других кланов, а здесь моя маленькая кричит, угрожает и называет меня психом. Да... может, я и псих, но её псих. А она — моя, никак иначе. Никто это не изменит.
Я сижу в своей комнате. Передо мной много мониторов с камерами: камерами из её номера в отеле, камеры с её ноутбука и телефона. Она снимает видео в свой блог, где угрожает мне. Она думает, что ей это поможет? Она думает, что полиция поможет? Как она ошибается.
Это не просто мой город, это моя страна. Я управляю половиной мира. Но моя девочка ещё не знает этого. Ей и не обязательно.
В моей руке — её браслет. Она уже несколько дней не может его найти. Ничего страшного. Я к ней хожу каждую ночь.
Мы обязательно скоро увидимся, и моя девочка это запомнит. Я кручу её браслет в руке, осматриваю его, потом смотрю назад на монитор. Завтра... завтра мы увидимся.
Она уснула. Устала, моя маленькая. Ну конечно, если бы я столько кричал и угрожал, я бы тоже устал. Пусть спит.
Я думаю о ней всё время, и с одной стороны мне становится хорошо: я хочу её обнять, спать с ней, есть с ней, готовить ей, целовать её тело, делать ей массаж. А с другой стороны... всё внутри сжимается, когда вспоминаю её.
Я хочу её всю, хочу трахать её всю ночь и не останавливаться. Хочу, чтобы всё её тело было в моих знаках, в моих засосах, в моих укусах. Хочу запереть её только для себя, чтобы она даже родных не видела. Чтобы думала только обо мне. Хочу приковать её к кровати только для меня.
— «Cazzo!» — вырвалось у меня. Она меня манит, хуже наркотиков. Я не могу без неё. А как она лежит... какая у неё фигура, какие волосы, а улыбка... когда она улыбается — хочется опять жить. А её огонь в глазах... внутри неё.
Я решил пойти в холодный душ. Расстегнул ширинку и снял штаны, а потом футболку. Я достал член. Как он болит от возбуждения. Зашёл в душ. Холодная вода полилась. Я сжал член — твёрдый, пульсирующий.
Моя ладонь скользнула вверх, потом снова вниз. Я дрочил медленно, сдавленно. Вода стекала по телу, смешиваясь с каплями пота. Перед глазами — её губы. Как она улыбается.
Я ускорился. Сжал сильнее. Поднял голову, ударился затылком о плитку, но не остановился.
— Stronza... — прошипел сквозь зубы.
Я двигал рукой быстрее. Я представлял её стоящей передо мной — голую, с распущенными волосами и взглядом, который сжигал. Руки скользили по изгибам, вызывая в голове жар и боль одновременно. Я слышал, как она тихо вздыхает, чувствовал каждое её движение. В этих мыслях я был единственным, кому она принадлежала.
Оргазм накрыл резко, как удар током. Я кончил с тяжёлым выдохом, с напряжением во всём теле. Сперма стекала по пальцам. Я стоял, не двигаясь, с закрытыми глазами.
Даже теперь ты в моих мыслях. И я ненавижу, как сильно ты мне нужна.
Я вышел из душа через несколько минут. Одел штаны и сел за стол опять. Я смотрю на неё через камеры. Она мирно спит.
Я вспомнил про того идиота. Глаза потемнели. Он претендовал на мою Селесту? Мою? Я видел, как он к ней лез. Видел, как она отвернулась. Умница. Но потом они всё равно ушли вместе гулять.
Вот тогда я и взорвался.
***вчера
Набрал его номер. Голос — весёлый, не думает, что я рядом.
— Если ты не приедешь ко мне сейчас, я убью твою семью, — сказал я спокойно, как будто говорил о погоде. — Я знаю о тебе всё. Твой адрес не исключение- улица Via dei Fiori, 27
Думай быстро.
Он побелел.
— Подожди, брат, не надо...
— У тебя семь минут. И ты уже теряешь первую.
Он приехал через десять.
Мои люди затащили его, били по лицу, не давая даже пошевелиться. Он кричал, звал на помощь. Никто не пришёл. Всё уже было решено. Его затащили в мой подвал — грязный, тёмный, сырой. Самое подходящее место для крыс.
Я спустился позже. Спокойно. В перчатках. Он лежал на полу, хрипел. Лицо разбито, нос под углом, изо рта кровь и слюна.
Я подошёл и сел рядом.
— Ты думал, я не увижу? Как ты к ней тянешь руки. Как смотришь, как будто имеешь право? — Я ударил. Раз. Два. Он дёрнулся, но уже почти не сопротивлялся.
— Она даже не смотрела на тебя. А ты всё равно лез к ней.
Я взял монтировку со стены и ударил по колену. Хруст. Он завизжал так, что задрожали стены. Я ударил по другому.
— Ты испугался, да? Это урок. Ты дышишь рядом с ней. Этого уже достаточно, чтобы ты перестал дышать вообще.
Я встал, начал бить ногой — в живот, в рёбра, в лицо. Он уже не кричал. Только захлёбывался собственной кровью.
Я наклонился к нему, тихо:
— Ты не умрёшь. Пока я не решу. Ты будешь жить. В боли. В страхе.
Потом вытер руки и вышел.
С ней я буду ласков. Но с теми, кто к ней прикасается — никогда.