ᴍᴏʀᴇ ᴛʜᴀɴ ᴀ ɢᴀᴍᴇ

Советую читать под песню "What a Feeling" (One Direction)

— Пабло, да ты просто невыносим! Я бы уже прибила тебя давно и похоронила бы в саду под драконовым деревом, если бы не Рора и наши родители, слышишь?! — всей нашей большой компанией мы стоим у стойки «Lost&Found» в аэропорту Гонолулу, пока расстроенная ты судорожно сжимаешь ручку неплохо так побитого чемодана и в ярости повышаешь голос на своего спокойного, как удава, брата. Пластиковый корпус лицевой стороны пробит, колёсики и вовсе отсутствуют, а мы ведь ко всему прочему летели около суток. — Неужели так трудно помочь? Просто открыть свой рот и заговорить на английском? — я слышу нотки отчаяния в твоём голосе и почти детской обиды, и мне безумно жаль, но ничем помочь тебе я к сожалению, не могу. Наши мизерные знания английского не сработают даже на двоих, а вот Пабло вполне мог бы тебя выручить, это знал каждый, но не видел в этом смысла. «Зачем париться с бесплатной починкой багажа, когда просто можно купить новый где-то в центре?» — он повторил эту фразу уже, наверное, целую сотню раз, но ты категорически не хотела тратить деньги зря. Ты хотела справедливости, ты хотела остаться при своём мнении, ты хотела остаться права. Эмоции брали верх, а ты всегда была им чересчур подвластна.

— Ты даже не представляешь, насколько это взаимно, мелкая, поэтому лучше не беси! — я прекрасно вижу, как в твоих глазах появляются слёзы и также прекрасно вижу, как быстро ты их смаргиваешь, не желая показаться слабой, уязвлённой, в последствии награждая Пабло убийственным взглядом, на что я просто не могу сдержать смешка. Педри с Ферраном рядом на это лишь переглядываются, весело продолжая наблюдать за развернувшейся драмой. «Не хватает лишь пива и чипсов!» — казалось, эта еле слышная и такая излюбленная фраза Педри описывала наш каждый совместный полёт в другую страну, ведь вы с Пабло просто не могли мирно ужиться на одной территории. Всегда что-то шло не так и уж точно не из-за ваших вспыльчивых характеров, а по миллиону других дурацких причин. — Сейчас ты просто возьмёшь свой чемодан в руки и потащишь его с улыбочкой на лице в сторону машины, желательно без нытья, а я потом, так уж и быть, как прилежный старший брат, куплю тебе новый, чтобы ты не настучала маме, идёт? Идёт! Все уже давно хотят в отель, и так уже проторчали здесь час в ожидании.

Насколько неправильно было влюбляться в младшую сестру своего лучшего друга? Совершенно, относительно или же просто неизбежно? Я не знаю, да и не знал никогда, только почему-то задавался этим вопросом вот уже третий год подряд, ровно с того момента, как понял, что влюбился. Влюбился в тебя.

Эта мягкая улыбка напротив, в сочетании со звонким тембром и нежными нотками, когда ты счастлива или воодушевлена. Миниатюрный рост, не больше метра шестидесяти и плавные изгибы тела, так ярко проявляющиеся в облегающей одежде, а особенно в коротких летних платьях с дурацкими цветочками, которые ты так сильно любишь носить. Эти длинные каштановые волосы, которые ты так рьяно и упорно выпрямляешь утюжком почти каждое утро, но которые так прекрасно смотрятся в своём привычном состоянии. В диких неподвластных кудрях, так игриво развивающихся на прибрежном ветру и так невесомо щекочущих оливковую кожу. Амала Паэс Гавира — ты невероятно-прекрасная и такая недостижимая только для меня.

Я научился любить тебя в тишине, вдали и даже просто в мыслях, скрывая пылающую заинтересованность в собственном взгляде где-то на затворках сознания, только чтобы не напугать тебя и ни в коем случае не потерять. Глупо? Наивно? Возможно даже по-детски, но так правдиво. Ты стала мне слишком дорога за всё то время, что мы провели вместе и я просто не мог допустить того, чтобы всё это в один момент растворилось, становясь болезненным миражом.

— Не расстраивайся, давай помогу? — Гавайи встретили нас той самой обещанной жарой и палящим прямым солнцем в безоблачном небе, но также и мелкими неприятностями, которые заставили твоё настроение опуститься, что уж точно не могло меня порадовать. Почти как брат, ты была человеком-эмоцией. Эмпатичной и сентиментальной, впитывала каждое событие, будь оно счастливым или грустным, в себя и погружалась в его дебри предельно быстро, забывая обо всём. Ты любила обдумывать каждую деталь, секунду, мгновение, бесконечно копаясь в себе и воспринимая все сказанные в твою сторону слова, слишком близко к сердцу, даже если внешне и делала вид, что абсолютно всё равно. Сильная, но при этом такая чувствительная и ранимая. Я уже давно понял, Амала, что тебя слишком легко ранить и разбить, поэтому и обращался с тобой всегда предельно деликатно и осторожно, просто потому что хотел, как можно чаще видеть твою улыбку и как можно реже видеть в твоих карих глазах потоки слёз.

— Спасибо, Фермин, — я не знаю, как ты делаешь это, клянусь, но моё имя из твоих губ звучит совершенно по-другому, иначе, пуская мгновенные табуны мурашек по всему телу. Куда теплее, куда нежнее и красивее, наверное, всё потому что я безмерно в тебя влюблён, ну или ты правда самая особенная. — Повезёт же твоей будущей девушке, ей достанется самый настоящий джентльмен, не то, что эти лентяи-пофигисты! — забавно и немного неприятно слышать это от тебя, Гавира, даже несмотря на то, что это искренний комплимент в мою сторону и твои глаза напротив почти ослепительно сверкают добротой. Знаешь почему? Потому что единственная, девушка, которой я хотел бы достаться в теории, да и в реалии — это только ты и никто больше, навсегда.

Я беру твой чемодан в руку, попутно толкая вперёд свой и направляюсь вместе с тобой вперёд, прямо к выходу из здания аэропорта, ближе к парковке. Пабло, Педри и Ферран перед нами о чём-то шумно и довольно весело переговариваются, пока мы позади шагаем в полной гробовой тишине. Ты расстроена, я чувствую твою грусть в воздухе, она почти что вибрирует, но, когда я пытаюсь тебя подбодрить, отпуская какую-то очередную чересчур глупую шутку, ты мгновенно улыбаешься, не скрывая смешка. Так гораздо лучше, Амала. Гораздо лучше, когда на твоих щеках появляются неглубокие ямочки, а карие глаза наполняются теплом.

Найти нужный нам автомобиль не составляет большого труда. Мы здороваемся, быстро загружая чемоданы в багажник, с любезной помощью водителя и парней, и наконец присаживаемся в прохладный салон чёрного микроавтобуса. Термометр на сенсорной панели показывает отметку в плюс двадцать восемь градусов, но мне становится куда жарче, когда твоё открытое плечо на несколько секунд касается моего, из-за предельно близкого расположения мест. По коже мгновенно пробегают покалывающие мурашки, заставляющие меня неконтролируемо вздрогнуть, а ты будто бы этого и не замечаешь. Молча надеваешь свои любимые белые наушники JBL, устремляя усталый взгляд в окно и погружаешься в тексты любимых песен, наблюдая за проносящимися за стеклом высокими пальмами, белоснежным песком и почти лазурным тихим океаном. Не знаю, поверила бы ты мне или нет, если бы я озвучил все свои мысли, но даже не выспавшаяся, с явными кругами под глазами и с этим дурацким пучком на голове ты была самой прекрасной. Чертовски милой, хоть и сонной. Я хотел видеть тебя рядом с собой любой, и я всегда был, и буду готов влюбляться в тебя по новой. В каждую из твоих версий, в каждое из твоих состояний, просто хочу проводить с тобой каждый миг.

— Боже, побыстрее бы уже оказаться в отеле. Желательно где-нибудь вблизи пляжного бара и красивых девушек, в коктейльных платьях или в бикини, — на лице Торреса блистает мечтательная улыбка, пока Педри откидывается на спинку своего кожаного сиденья, наблюдая за сменой эмоций на лице старшего Гавиры. Пабло почти из последних сил сдерживает смех, замечая настолько дикий контраст в настроении между Ферраном и Амалой, на что я не могу сдержать ироничного смешка. Один светится ярче солнца, другая же наоборот похожа на грозовую тучу, которая вот-вот разразится дождём, но ничего, настроение последней можно будет совсем легко исправить. Я точно знал, как. — Уже предвкушаю этот рай!

— Собираешься оторваться по полной? Наверстать упущенное и ни ночи в отеле не спать? — Гонсалес скептически хмыкает, подмигивая неожиданно заинтересовавшейся разговором, девушке и быстро что-то набирая в своём телефоне. Вычислить адресат не составляет какого-либо труда, особенно учитывая ярко вспыхнувшую влюблённую улыбку на его лице и сияющий взгляд — это точно была Аврора, старшая сестра Пабло, с которой атакующий полузащитник состоял в отношениях вот уже полтора года и ни о чём не жалел. Я не могу ничего с собой поделать, в который раз допуская мысль о том, насколько бы забавно вышло, если бы младшая сестра Пабло досталась мне. Два его лучших друга и две его сестры, идеально сочетание, разве нет? Он уверен в их безопасности, мы уверены в том, что их семья адекватна.

— Чувак, конечно! Я наконец в статусе холостяка и на курорте, все обстоятельства за то, чтобы сбылись все мои мечты!

К территории гостиничного комплекса, состоящей из девяти роскошных вилл, мы подъезжаем спустя сорок минут, когда время на циферблате моих электронных часов устремляется к отметке в полдень. Вдалеке уже виднеются очертания первых домов, затерявшихся среди экзотических деревьев и цветов. Ты вспыхиваешь от восторга, при виде многочисленных досок для сёрфинга, расставленных у миниатюрного бамбукового домика на одном из узких проходов к океану. Фиолетовые, голубые, белые, в окружении пальм и красных цветов гибискуса, я почти явно вижу твоё желание в глазах на них прокатиться. Годы шли довольно быстро, но твои увлечения стойко оставались неизменными, Амала. Это трудно было не заметить. Сёрфинг, готовка, написание миниатюрных историй, чтение и музыка, каждое из них я хоть немного, но старался с тобой разделить, даже несмотря на постоянные смешки и фырканья со стороны твоего старшего брата. Он точно догадывался о моих к тебе чувствах, но никогда эту тему не поднимал. Не знаю, может просто не хотел смущать или же был уверен в том, что эти чувства не взаимны и даже не стоит делать из них проблем, но я был рад тому, что он не выступал открыто против. В этом, наверное, и заключался главный секрет нашей почти десятилетней дружбы: мы всегда были за друг друга. Бесконечно поддерживали один другого, при необходимости выслушивали и никогда не осуждали. Просто принимали друг друга такими, какие мы есть.

— Я не хочу навязываться, но, если твои планы отличаться от планов Феррана хотя-бы на один вечер, то я бы с большим удовольствием посёрфила с тобой на волнах, — я не сразу понимаю, что твой робкий голос, почти теряющийся в звонком смехе парней и песнях, раздающихся в салоне, адресован именно мне. Понимаю это только по твоим карим глазам, направленных на мои почти такие же, в которых было множество сомнений, но также и хрупкая надежда. Надежда на то, что я скажу то самое заветное «да», а я бы безусловно его сказал, даже если бы ты предложила мне прыгнуть с дурацким парашютом где-то над горами, несмотря на мою явную боязнь высоты. Потому что я всегда последую за тобой, Амала, куда бы ты не попросила и всё потому что, я безмерно в тебя влюблён. — Помнишь, как тогда на Ибице? За несколько часов до вылета...

— Конечно помню, было круто, признаю. Особенно во времена заката, но у меня всё ещё осталась психологическая травма от тех падений, — наш микроавтобус плавно останавливается у четвёртой по счёту виллы, и мы почти сразу же покидаем салон, уже не в силах скрыть почти детского восторга от нахождения в таком раю. Мы вновь остаётся позади других, вытаскивая собственные чемоданы из багажника и полностью погружаясь в общие воспоминания о прошлом лете, в то время как парни с ключом от дома в руках и со своим багажом уже несутся ближе к океану, что-то совсем радостно и чересчур громко крича. — А так, я присоединюсь к тебе с большим удовольствием, Ама. Главное, скажи, когда и просто будь рядом. Иначе я с ума сойду от этих диких волн и синяков!

— Обещаю крепко держать тебя за руку, Ферм и оберегать от жестоких волн! Так уж и быть, стану для тебя рыцарем. — ты весело хмыкаешь, взлохмачивая своей ладошкой мои пшеничные волосы, и мы вежливо прощаемся с водителем, наконец направляясь в сторону виллы. Слух ласкают шум ленивых волн и переклички ярких птиц, резвящихся прямо над нами. Твоё лицо наконец посещают эмоции умиления, радости и восторга, пока первые белоснежные песчинки наконец касаются мысков кроссовок. Мы поднимаемся по невысокой лестнице, ведущей прямо ко входным дверям, и я вновь помогаю тебе с чемоданом, теперь уже без каких-либо просьб. Просто хочу сделать тебе приятно, и ты это прекрасно читаешь между строк, покрываясь милым румянцем, на что я не могу сдержать улыбки. Ты совсем не изменилась за все эти годы, Амала. Ты всё ещё была невероятно-завораживающей в своей простоте и в полной неподвластности над интенсивной бурей своих эмоций.

— Тебе больше подошло бы быть моей принцессой... — мой еле слышный шёпот заставляет тебя почти мгновенно замереть ступенькой ниже и пошире распахнуть глаза, будто, не веря в реальность происходящего, пока я медленно проклинаю себя за собственную глупость, также останавливаясь. Между нами витает напряжение, но взгляда никто не отводит и меня это пугает. Пугает головокружительная бездна в твоих глазах, в которой я могу отчётливо развидеть сомнения и даже крупицу радости, всему причиной — мои слова. То, как ты смотришь на меня, Амала, так нельзя делать. Это должно быть запрещено законом, потому что это даёт неплохую такую надежду на то, что мои чувства всегда были взаимны, а я не хочу зря надеяться и после ошибаться, оставаясь с разбитым сердцем. Я просто хочу любви, Гавира. Я просто хочу твоей любви, мне мало нашей дружбы.

— Эй, голубки! Лучше бегите занимать комнаты в доме, пока Паблито не приватизировал их всех! Ещё успеете поглазеть друг на друга! — сказочный миг рушится, спасибо, Ферран, но мои мысли в голове на твой счёт ни в коем случае. Что если ты тоже влюблена в меня? Звучит как бред, но всё же...

Вилла встречает нас ненавязчивой роскошью и местным колоритом, читающимся в каждом элементе мебели и декора, что просто не может огорчить. Только лишь преодолев черту порога и оказавшись в просторной гостиной, я понял, что парни не зря предложили отдать за неё такие деньги — это однозначно стоило того. Одноэтажный дом состоял из трёх шикарных спален, выполненных в национальном стиле, с максимальным количеством фольклорных вставок, просторной кухни и четырёх ванных комнат, оснащённых всеми удобствами и безусловно «чистой» эстетикой, которую так обожала Амала. Также на прилегающей территории ухоженного сада с изумрудным газоном, плавно перетекающим в первую линию пляжа и океана, можно было найти огромный личный бассейн, уютную террасу с беседкой и шезлонгами, и обеденную зону прямо на свежем воздухе, в прохладной тени высоких зонтиков. Складывалось такое ощущение, что нас окружала самая настоящая сказка и ты рядом была одной из её самых главных составляющих, но это только до одного момента. До того момента, как ты остановилась у последней двери оставшейся свободной спальни и в полном шоке замерла, смотря на двуспальную кровать:

— Что за чертовщина? — этот шумный выдох и то безудержное смятение в твоём голосе, заставляют меня на несколько секунд растеряться и всё же в последствии удивлённо осознать, что это огромный шанс, чёрт возьми, мне откуда-то сверху. Провести с тобой куда больше времени наедине, разве это не крутая возможность? Видеть, как ты засыпаешь и просыпаешься, слушая твоё мерное дыхание по ночам, и по утрам наблюдая за тем, как ты хаотично носишься по комнате, в поисках какой-то конкретной одежды, чтобы побыстрее, но не менее красивой пойти на пляж. Такой отдых мне даже в самых диких мечтах сниться не мог. — Есть же ещё одна кровать, да?

— Я не знаю, Ама, — мне трудно сдерживать безудержную радость в собственном голосе и выглядеть при этом сочувствующе, потому что настроение мгновенно поднимается до небес и хочется просто кричать от счастья, даже несмотря на твоё вновь погрустневшее лицо. В попытках не спалиться, я ставлю наши чемоданы у резного деревянного шкафа, под твой сомневающийся взгляд и продолжаю, даря тебе самую ободряющую улыбку из всех тех, что у меня есть: — Боюсь, что нет и нам правда придётся жить вместе, но только не переживай, пожалуйста. Ты же знаешь, что я тебя не тро...

Не дожидаясь конца моей фразы, ты молниеносно разворачиваешься в дверях и летишь на всех порах к брату, который на данный момент спокойненько лежит на своей одноместной кровати, недалеко от Педри и что-то печатает в телефоне. Видя всё то негодование на твоём лице и агрессию, мне даже становится немного страшно за него. Друг всё-таки, как никак, а ты сейчас настроена так решительно.

— Пабло! Ты точно до конца этого отпуска не доживёшь, я прибью тебя раньше! — ты выхватываешь телефон из его рук одним коротким движением и наконец заставляешь его на себя посмотреть. Гавира на это лишь хмыкает, смотря на меня и это заводит тебя ещё больше. — Ты же говорил, что будет четыре односпальных кровати и одна двуспальная для меня. Так какого чёрта сейчас выясняется, что всю неделю я должна буду спать в одной кровати с твоим лучшим другом? — я бы соврал, если бы сказал, что такая формулировка не приходится мне по душе, что не укрывается от Пабло. В то время, как Педри на соседней кровати лишь присвистывает, наблюдая за очередной семейной драмой и одобрительно подмигивая мне, будто давая зеленый свет.

— Ситуация изменилась и к сожалению отель не смог оповестить нас пораньше, поэтому придётся тебе спать с ним, ну или со мной, если конечно рискнёшь. Я ведь и придушить подушкой тебя во сне могу, мелкая. Помнишь, как в детстве? — Пабло хмыкает, порой переводя взгляд на меня и Гонсалеса, и продолжает свою речь всё-таким же идеально-спокойным тоном, потому что точно знает и верит, что это выбесит тебя ещё сильнее. — Хотя нет, забыл, существует ещё третья опция: спать на веранде. В непревзойдённой компании змей, пауков, ящериц и всей прочей живности. Полная демократия и свобода выбора! Так что выбирай, Амала, всё то, что только пожелаешь!

— Но так ведь нельзя, Пабло! Ты что, не понимаешь? — твой, до этого разъярённый голос, почти за одно короткое мгновение снижается до потерянного шёпота. Ты оборачиваешься в мою сторону, ища поддержки, но её там не находишь, что огорчает тебя не меньше. Это был единственный и последний раз, когда я был и буду эгоистом в нашей компании, Амала, но я просто не могу потратить в пустую так удачно выпавший мне шанс. Уверен, такого больше не повторится, а попробовать разузнать хотя бы каплю о твоих возможных чувствах ко мне, однозначно стоит. Мне хочется этого сейчас, как никогда, Ама. Я просто-напросто устал ждать этого ключевого момента, под названием «чудо». Я уже достаточно подготовлен, чтобы создать его сам. — Он — парень, я — девушка, это неправильно спать в одной кровати. Мы же не пара в конце концов! Про личное пространство я вообще молчу!

— И правильно, что молчишь, потому что это вообще не проблема. Целый день же будете порознь тусоваться, а во время сна мало кто ведёт заумные беседы, так что всё ок. — мой лучший друг поднимается с кровати, всё ещё не скрывая своего чертовски насмешливого взгляда и выхватывает у тебя из рук свой телефон, радостно продолжая: — А, и да, забыл сказать, что в связи с этим недочётом отеля, нам предоставили бесплатный ужин в морском ресторанчике на берегу моря этим вечером, поэтому плюсов даже больше, чем минусов и встречаемся мы около восьми часов в гостиной. Рад, что всем всё понятно, а теперь я наконец иду в душ!

Пабло подхватывает белоснежное полотенце с резного комода, почти сразу же перекидывая его через плечо и присаживается на корточки у своего открытого чемодана, в поисках свежей майки и шорт, в то время как в твоих глазах отчётливо начинают вертеться гневные шестерёнки. Ты наконец осознаёшь, что никуда от меня не сбежишь, как бы сильно не хотела и я вижу, как сильно тебя это распаляет и огорчает. Безусловно меня это задевает, но на фоне всего твоё недовольство кажется мелочью, поскольку тебе эта неделя понравится также сильно, как и мне, я почти стопроцентно уверен.

— Ладно, ваша взяла, хорошо! — ты резко оборачиваешься в мою сторону и подходишь почти в плотную, что заставляет меня моментально растеряться, делая шаг назад. Я довольно ощутимо влетаю спиной в дверной косяк, но ты даже не ведешь бровью, лишь поднимаешься на носочки и яростно шипишь, ярко жестикулируя, пока наши губы разъединяет лишь дохлый миллиметр. Хоть убей, но я не могу сфокусироваться на чём-то ещё, кроме этого: — Спим под двумя разными одеялами, на двух разных подушках и обязательно на двух разных сторонах кровати. Посередине я сделаю баррикаду из декоративных подушек и чтобы даже пальцем меня во сне не тронул, понял? Наш дружба в этой ситуации не имеет никакого значения! Главная проблема в том, что ты парень!

И вот, я даже не успеваю ничего ответить на эту тираду, как ты уже быстро убегаешь обратно, в НАШУ совместную спальню и громко хлопаешь дверью, так, будто желаешь в один момент выбить все окна. Пабло на это лишь привычно усмехается, давно привыкнув к твоей крайней эмоциональности и выпрямляется в полный рост, на несколько мгновений всё же застывая рядом со мной в дверном проёме:

— Обидишь её, убью, понял? — его карие глаза, как никогда серьёзны и у меня нет никакого желания сейчас шутить, потому что я полностью понимаю чувства своего лучшего друга в отношении сестры и все те сомнения, к чему вся эта ситуация может привести. Поэтому я просто киваю, в который раз безмолвно доказывая, что никогда не смогу её ранить и подвести. — Но всё же для начала попробуй воспользоваться шансом, не зря же я вчера пол дня весь этот фокус с кроватями проворачивал. — Пабло легонько бьёт меня по плечу и направляется к ближайшей ванной комнате, что-то весело насвистывая себе под нос. Отчего-то сегодня настроение полузащитника так и цвело.

— Так и знал, что это его идея! Таких совпадений просто не бывает, чувак! — знаю, Гонсалес, знаю, но что ещё более круто, так это, что он сказал мне открытое «да» и теперь уже я не могу просто отсиживаться в темноте своих светлых чувств. Сейчас я должен начать её добиваться, я наконец должен начать бороться.

Остаток дня мы проводим с Амалой порознь, но это время нам необходимо, чтобы благополучно остыть. Ей нужно унять разгорячённый пыл, а мне просто нужно вернуться в своё привычное состояние, отделяясь от неописуемой радости и наконец приводя сердцебиение в норму. Мы с Пабло и Педро проводим часы на пляже, почти не вылезая из воды и играя в волейбол, в то время как Торрес решительно покоряет сердце очередной девушки в прибрежном баре, никак не желая сдаваться после первой неудачи.

— Я совсем растерял сноровку, бро, но это ведь только начало, — в руках Феррана охлаждающее «Мохито», а на лице всё та же дразнящая ухмылка. Он совсем расслабленно, почти вразвалочку подходит к Гонсалесу, который вытирает влажные, после плаванья в океане, волосы полотенцем и заговорчески произносит, кивая в сторону одной латиноамериканки: — К концу недели она будет моей, припомни потом мои слова!

— Охотно верим, Торрес! Главное, у неё спросить не забудь! — я не могу не промолчать в этой ситуации и не подколоть близкого друга, на что он лишь предельно-возмущённо закатывает свои глаза к небу. Мы вместе, всей компанией, подходим к барной стойке и заказываем парочку коктейлей, ловя на своих лицах и телах многочисленные взгляды симпатичных дам. И если Пабло и Феррана это ободряет и безмерно радует, то нас с Педри совсем нет. Мы просто не уделяем этому должного внимания, потому что все мысли и сердца только с Гавирами и никем больше. Всё тело, разум и душа лишь с ней. — А-то смотри, попадёшь потом надолго, насилие запрещено законом. Кому, как не нам, футболистам, это знать. Раз и вот, карьеры с репутаций уже и в помине нет.

— Предупреждаешь меня так, Лопес, будто я первый день на свете живу, — мы забираем свои напитки и присаживаемся за один из столиков, кидая все пляжные вещи на соседний диван. Несмотря на то, что часы уже стремительно приближаются к семи часам вечера, солнце всё ещё жарит кожу, как ненормальное. Внутри закрадываются сомнения, что я уже успел сгореть. Будет обидно если предположение подтвердиться, ведь я забыл свой солнцезащитный крем, а до ближайших магазинов километров двадцать на машине. — Не маленький уже, разберусь!

— Знаю, что не маленький, но с таким буйным настроем, тебе лучше это напомнить, — я делаю глоток своего прохладного коктейля и попутно выкладываю сторис в Инстаграм, где все мы так рады долгожданному отдыху. Торрес рядом лишь хмыкает, ища поддержку в лице Педри, но атакующий полузащитник предельно серьёзен касательно этой темы, прямо как я. — Часто игроки забывают о том, что не все девушки ангелочки.

— Грустно, но факт, поэтому осторожней, Ферран.

На виллу мы возвращаемся без двадцати восемь, все чересчур довольные и расслабленные, с бесконечным количеством белоснежных песчинок в мокрых волосах и с солью по всему телу. Я захожу в нашу спальню с нервным вздохом, уже готовясь к гробовой тишине или проклятиям в спину, но ничего не происходит. Кровать заправлена, будто бы спящей тебя там и не было, а вещи из открытого чемодана, ранее расположившегося на полу перед нашей кровать, теперь аккуратно было развешаны в шкафу. Только пройдя вглубь комнаты, я понял куда конкретно ты пропала — просто ушла принять душ, по всей видимости по ошибке оставив своё платье на пастельном белье. Не вслушиваясь в шум воды за стеной, я быстро развесил свою одежду рядом с твоей в шкафу, пытаясь лишний раз не трясти мокрыми волосами на пол и после, наконец отправил короткое сообщение своей семье о том, что благополучно добрался до отеля и всё протекает хорошо.

— О, ты уже вернулся. Думала, вы будете позже и мне опять придётся вас ждать, — я оборачиваюсь на щелчок двери и твой еле слышный голос, моментально застывая в оцепенении и просто не в силах оторвать взгляд. Твои, влажные от душа, каштановые волосы блестят в первых лучах заката, а махровое белоснежное полотенце почти не прикрывает наготы. В некоторых местах по твоей оливковой коже бегут кристальные капельки пресной воды и мне остаётся лишь жадно сглотнуть, закрывая глаза и безуспешно пытаясь заставить своё собственное тело остыть. — Фермин, я на самом деле хотела попросить прощение у тебя за это утро, ты ведь не виноват в том, что нам придётся жить в одном номере всю эту неделю. Такой же заложник ситуации, как и я, а я ещё на тебя так набросилась с этими дурацкими криками, поэтому прости пожалуйста. Я просто опять, в очередной раз, не смогла проконтролировать свои эмоции и всё испортила, выставляя себя малолетней дурой... — я отчётливо слышу, как ты делаешь маленький шаг мне навстречу и всё же вынуждено распахиваю глаза, выдыхая. Ты всё так же красива, и всё так же передо мной, Амала и это сводит с ума. Наверное, я погорячился этим утром в своих словах. Эта идея не только была благоприятна для меня, но также губительна. Как спокойно находиться с тобой на протяжении всей этой недели, пока ты так спокойно стоишь передо мной после душа в одном лишь коротеньком полотенце?

— Всё в порядке, Ама, я понимаю все твои эмоции и не держу какого-то зла. Просто давай попробуем ужиться вместе без скандалов и не испортить друг другу отдых, ладно? — я посылаю тебе неловкую улыбку, нервно поправляя свои растрёпанные волосы. Желание просто смотреть на тебя берёт верх, но мы не одни в этом доме, поэтому я беру полотенце со своей прикроватной тумбочки и направляюсь в ванную, в дверях которой и зависла ты.

— Конечно, да, хорошо... — ты неловко мнёшься, пряча свои тёплые глаза в пол и смущаешься, что заставляет меня почувствовать себя куда увереннее, мгновенно осознав причину. Милый румянец молниеносно расцветает на твоих щеках, когда я останавливаюсь рядом и ты смотришь куда угодно, но не на меня. Забавно, обычно тебя не смущало моё тело. Ты сто раз видела меня в плавках и с голым торсом, а сейчас, впервые за время нашего общения, реагировала так ярко. — Пойду тогда собираться, чтобы не мешать. Ванная в твоём полном распоряжении. — ты делаешь несколько шагов вперёд, поспешно пытаясь оставить меня позади и направляешься к косметическому столику, но не выходит. Я останавливаю тебя своей рукой. Своей большой ладонью, что так нежно обхватывает твоё запястье, всё же заставляя посмотреть в мои карие глаза. И откуда же во мне столько смелости в этот момент? Я и сам понять не могу.

— Не выпрямляй их, Ама, пожалуйста, — я всё-таки не выдерживаю глубины этого момента и осторожно прикасаюсь своей второй рукой к твоей одинокой мокрой прядке, выбившейся из-под полотенца, скрученного на голове в тюрбан и неосознанно снижая голос до будоражащего шёпота. Ты поражённо замираешь в моих руках, глупо хлопая ресницами и непонимающе хмуря брови. Я боюсь, что ты пугаешься моих прикосновений, но судя по многочисленным мурашкам на твоей оливковой коже, понимаю, что этот момент тебе также приятен, как и мне. — Твои натуральные кудри смотрятся куда красивей...

И я ухожу в душ, почти заставляя себя не оборачиваться в твою сторону, пока ты растерянно подходишь к нашей кровати, чтобы взять платье. Свои каштановые волосы ты к слову, так и не выпрямляешь этим вечером, даже когда я выхожу из душа, переодетый в свежую одежу. Даже когда мы в восемь часов все вместе встречаемся в гостиной. Даже когда все вместе направляемся в сторону ресторана по дороге, окружённой почти что тропическим лесом. Ты буквально сияешь от счастья, заинтересовано рассматривая окружающий рай и попутно общаясь о чём-то весёлом, и непосредственном с Педри и Ферраном. Кто бы сомневался, что по белоснежной ткани твоего лёгкого платья всё также разбросаны цветы. Такие нежно-голубые, почти крохотные и незаметные, вперемешку с васильковыми и всеми оттенками синего. Они делают тебя ещё более женственной и прекрасной, про летящие лямки-бантики, длину юбки и этот дурацкий вырез в виде сердечка, я вообще молчу. Все эти похотливые взгляды, проходящих мимо мужчин, буквально поедающие тебя заживо, меня неимоверно бесят и заставляют метать молнии им вслед. Будь они прокляты со своими грязными мыслями, даже я не позволял себе такого в твою сторону.

— Парень, давай полегче! Ты сейчас всех проходящих мимо парней взглядом испепелишь, — Пабло рядом переводит свой смеющийся взгляд на меня, чуть отдаляясь от вашей троицы и снижая свой тон до минимума. Он видел мои крепко сжатые кулаки во время всего нашего пути. Явно заметил пылающий взгляд и ревность. Ревность, что сводила меня с ума и прожигала изнутри. — Однозначно не стоит, она ни разу не дала тебе повода злиться.

И я знаю это, прекрасно понимаю, но мне чертовски трудно выдерживать это всё, находясь так близко к тебе. В Барселоне контролировать себя куда проще, ведь мы от силы видимся друг с другом раз в неделю. После матчей нашей команды или во время встреч наших семей у вас дома, и ранее я думал, что этого чертовски мало, но сейчас. Если бы и в Испании я постоянно находился рядом с тобой, и видел бы эти взгляды, то просто умер бы от ревности ещё три года назад.

— Присаживайся, — мы подходим к забронированному для нас круглому столику, до этого вежливо здороваясь с хостес. Я на автомате отодвигаю тебе стул, совсем не отдавая отчёта действиям. Так просто кажется правильным и нужным в этот момент, даже несмотря на моментальные, хоть и добрые смешки друзей.

— Какой джентльмен присутствует в нашей компании, господа. Вы только посмотрите! — ты присаживаешься за стол, аккуратно придерживая короткую юбку своего платья и ослепительно улыбаешься, шепча только мне нежное «спасибо». Это безусловно греет душу, а в особенности твой мягкий взгляд. Я опускаюсь на стул рядом, показывая друзьям язык и нам наконец приносят меню.

Выбор блюд на самом деле поражает, я никогда не видел столько позиций, главной составляющей которых являлись морепродукты. Конечно в самом начале меню шли знаменитые наборы устриц и мидий. После, всевозможные теплые салаты и закуски с кальмаром и яблоком, креветками, ананасом и пармезаном. Завершали внушительный список тёплые основные блюда, различные ароматные пиццы, тарты, паэльи и ризотто, в компании со свежей зеленью, овощами или рисом. Мой выбор же почти мгновенно пал на суп с пастой и креветками по-итальянски, и бокал белого полусухого вина. От чего-то после настолько перенасыщаемого дня мне хотелось лишь лёгкого ужина и приятной компании, а не калорийных, хоть и чертовски вкусных блюд. Парни же наоборот сделали выбор в пользу предельно сытных блюд и более крепких напитков. Они заказали будто бы целое море блюд, списывая всё на отсутствие нормальных приёмов пищи за весь этот день и прошлую ночь.

— Ну а мне, пожалуйста, салат с моцареллой, креветками и авокадо, и из напитков коктейль «Апероль шприц». — ты даришь официанту, обслуживающему наш столик, добрую улыбку и протягиваешь ему свой экземпляр меню, под заливистый смех Педри в компании Торреса и осуждающий взгляд Пабло, что недовольно ёрзает на стуле. За его спиной разливается красочный закат, переливающийся всеми цветами радуги.

— Мелкая, а не перебор ли с напитком? Какой алкоголь в твоём возрасте? — в довольно редкие моменты, когда в Пабло всё же просыпался твой старший брат, ты чаще всего смеялась и много шутила. Так произошло и сейчас. Ты неряшливо закатила глаза к небу, после кидая в него издевательской ухмылочкой и делая свой тон предельно дерзким, почти что пропела:

— Доброе утро, Гавира. Добро пожаловать в мир. Мне есть восемнадцать, уже как пять месяцев, и сейчас, как никогда я собираюсь этим воспользоваться. — он только фыркает на это высказывание, а я никак не могу сдержать улыбки, наблюдая за вашими вечными перепалками. Выигрывал всегда один, вы оба это знали, но поспорить друг с другом и не упустить возможности подколоть друг друга, вы никогда не упускали.

— Вот это моя девочка! — Ферран почти что подскакивает на стуле от радости, попутно давая усмехающейся тебе пять. Теперь уже настаёт очередь старшего Гавиры закатывать глаза. — Не бойся, Ама, и заказывай, что хочешь. На отдыхе отказывать себе нельзя, а если что, я тебя перед суровым старшим братом отстою!

На том мы и порешили, чуть позже приступив к наивкуснейшей еде, под инструментальную музыку какой-то местной джазовой группы и шум ленивого прибоя, что не стихал за нашими спинами ни на минуту. И это правда был волшебный момент, даже ни столько благодаря невероятной природе вокруг, сколько благодаря любящим людям, окружающим меня.

***

В нашу виллу мы вернулись лишь во втором часу ночи, когда в сумеречном небе уже раскинулось бескрайнее количество серебряных звёзд, а температура на улице сбросилась до приятной прохлады, легонько обжигающий наш новый загар. Полностью уставшие, хоть и безумно довольные мы совсем поспешно пожелали друг другу спокойной ночи и благополучно разошлись по своим раздельным номерам, конечно же за исключением Феррана, который за время ужина всё же успел удачно подцепить одну блондинку и удалиться к ней в номер. Думаю, не стоит делать вид, будто бы хоть кто-то из нас был удивлён такому раскладу событий.

— Пойдёшь в ванную первой? — я закрываю дверь нашей комнаты с тихим щелчком и медленно вхожу вглубь, с немалым трудом различая твой миниатюрный силуэт в блёклом свете одной лишь луны.

— Нет, лучше иди ты, — ты устало присаживаешься на самый краюшек нашей кровати и почти сразу же ставишь свой телефон на зарядку, попутно включая тусклый свет ночника. Меня сводит с ума одна лишь мысль о том, что этой ночью ты будешь спать со мной совсем рядом, буквально в нескольких сантиметрах. Я буду чувствовать твоё мерное дыхание и чуткое тепло, но всё никак не смогу иметь шанса к тебе прикоснуться. Ещё и это чертовски красивое платье, которое совсем скоро сменится, я уверен, не менее красивой пижамой, просто, вдох выдох и да поможет мне Бог. — Мне ещё нужно позвонить Авроре, я ведь пообещала ей ещё днём, но заснула и всё как обычно перепуталось, поэтому смело иди, а я как-нибудь потом.

— Ладно, я ненадолго. В случае чего, сразу зови, — я кидаю собственный телефон на половину своей кровати и неторопливо подхожу к нашему шкафу, чтобы взять подходящую одежду для сна. Почти отчётливо я чувствую твой язвительный взгляд на своём затылке и не могу этому не улыбнуться, прекрасно понимая, как именно ты могла расценить мои слова.

— Звать тебя из душа? Чтобы что? Зачем? — ты скептически хмыкаешь, откидываясь головой на многочисленные подушки на кровати, пока я оборачиваюсь и кидаю на тебя очередной взгляд. В твоих руках телефон, экран которого почти что ослепляет яркостью, но ты никак на это не реагируешь, открыто смотря на меня. Ужас, я это не выдержу, абсолютно точно. Это невыносимо, видеть такой хитрый и жаркий взгляд твоих тёплых карих глаз на совместной кровати и при этом, держать себя в руках, не поддаваясь соблазну прикоснуться к этим пухлым малиновым губам, крадя наш первый совместный поцелуй прямо сейчас и ни минутой позже. — Что такого тут может произойти за эту парочку минут?

— Зная, тебя, всё, что угодно, а если учесть ещё и то, что ты сейчас пьяна, то вообще страшно становится, — я захожу в ванную комнату, но не закрываю дверь, желая продолжить диалог. Яркий свет включается автоматически, я останавливаюсь напротив большого зеркала, кладя одежду на мраморную столешницу и выдавливаю немного мятной пасты на зубную щётку, прислушиваясь к твоим еле слышным шагам в соседней комнате. — Так что аккуратнее, пожалуйста, я сегодня слишком устал, чтобы прятать чей-то нечаянный труп.

— Ха-ха-ха, очень смешно, уже пошла искать жертву, — твоя миниатюрная фигура застывает в дверях, в то время как ироничный взгляд нагло сталкивается с моим смеющимся сквозь одно лишь дохлое зеркало и пускает сотни мурашек по телу. — Хотя может и идти никуда не придётся, аккуратнее принимай душ! — повышение твоего тона происходит почти что моментально, я даже и не понимаю такого резкого перепада. Твоя пьяная ухмылка просто в одночасье разбивается о шумный хлопок двери и наше совместное пространство, к сожалению, временно делится на пополам.

Я встаю под прохладные струи тропического душа и делаю шумный вдох, опираясь левой рукой о мраморную стену. Спину неприятно жжёт от лёгких солнечных ожогов, в то время как я распределяю ментоловый шампунь по своим волосам и на несколько мгновений прикрываю глаза. В голове витают тысячи различных мыслей и все они сходятся на тебе. Я уже боюсь конца этой недели, Амала. Я уже боюсь, что всё пойдёт не так и мы не сможем сойтись, для меня это было бы худшим из вариантов. Худшим из всевозможных исходов, но сейчас, от чего-то, именно такой конец я видел для нас. Проклинал себя за нерешительность. Ненавидел себя за неуверенность и за постоянные сомнения в твоих чувствах ко мне, даже когда все вокруг твердили мне об обратном, но ничего сделать с собой не мог. Я хотел, чтобы мы оба делали навстречу друг к другу шаги, но что-то не выходило. Я не мог тебя прочитать...

Вышел я из душа спустя минут пятнадцать, когда ты уже заканчивала утренне-ночной разговор со своей любимой старшей сестрой, попутно смывая макияж за косметическим столиком и уже совсем устало улыбаясь. Завидев меня, ты почти сразу же смущенно утыкаешься в свой телефон, выключая динамик и переходя на обычную связь, не даря мне больше и взгляда. Если тебя опять смутил мой внешний вид, то у меня накапливается уже куча полноценных вопросов, которые я буду намерен тебе задать.

— Всё, ладно, Рор, пора прощаться. Хорошего вам с Хави дня! Фермин только что вышел из душа и я, да... — твой голос снижается до полушёпота, а еле заметные щёчки моментально приобретают нежный, сияющий даже в ночи румянец. Не знаю, что такого тебе говорит старшая Гавира, но это явно не сильно приходится тебе по душе, иди же наоборот, так сильно приходится, что даже смущает. Я кладу свою рубашку и шорты с этого вечера на стул, и оглядываюсь в поисках собственной зарядки для телефона, но взгляд всё предательски возвращается к тебе. — Да, Аврора, да, все претензии к Пабло. Даваааай, всё, я кладу трубку. Пока-пока! — ты кладёшь телефон на столик и всё-таки поворачиваешься ко мне, устало выдыхая: — Не думала, что скажу это когда-то тебе открыто, но спасибо большое за то, что ты такой спокойный, Фермин, правда. Порой это всё то, чего мне так не хватает. Мне и моей семье...

Ты поднимаешься со стула и останавливаешься прямо напротив меня, из-за чего сердце внутри совершает кульбит, а в лёгкие будто бы отказывает поступать воздух. Такая красивая и такая домашняя, с полным отсутствием косметики на лице и со спавшими с плеч лямками летнего платья, так идеально открывающим доступ к острым ключицам и чуть загорелой коже.

— Всегда рад стараться, Ама, даже если и неосознанно, но всегда для тебя, — ты даришь мне смущённую улыбку, ни на секунду, не отводя тёплый взгляд и я теряюсь в нём, честно. Не могу тебе противостоять и ярко улыбаюсь в ответ, как полный дурак. Мой голос становится куда тише, будто бы в мире мы остаемся одни и я продолжаю, так сильно боясь сделать шаг назад: — Но честно говоря, мне куда больше нравится ваша огненная эмоциональность. С ней никогда не соскучишься, она всегда зажигает всё и всех вокруг, почти внедряя в тебя невероятный заряд энергии и постоянно принуждая идти вперёд напролом.

— Настолько сильная эмоциональность порой почти что убивает, Фермин. Она ужасно выматывает, и ты потом просто чувствуешь себя полным ничтожеством, ещё и напрочь опустошённым. Находишься прямо на нуле, потому что ни одну эмоцию ты не в силах проконтролировать, а если ещё кого-то и задел своими словами, во время очередного эмоционального срыва, то просто хочется лезть на стенку от этой ненависти к себе, — я вижу, как медленно, но верно в твоих карих глазах возникают слёзы и это заставляет меня застыть на месте, почти что, прирастая к полу. Сам того не понимая, я задел тебя за живое и подвёл к черте невозврата, которую ты доверительно открывала мне, не пряча глаз и страхов, сковывающих твоё миниатюрное тело. — Например, как сегодня днём с тобой. Сколько бы раз ты мне не сказал, что простил, я всё равно извинюсь в сто первый, Фермин, за этот скачок, потому что ты не заслуживаешь грубости. Ни капли, ты всегда такой хороший, добрый, готовый поддержать и прийти на помощь, несмотря ни на что, и я просто не заслуживаю тебя рядом. Не заслуживает и Пабло, но ты всё равно продолжаешь дарить нам свою любовь и это просто невероятно, я не понимаю, как смогла заполучить тебя совсем рядом, — первая хрустальная слезинка неминуемо скатывается по твоей щеке и почти что моментально теряется в моей ладони, потому что я не выдерживаю, и всё же прикасаюсь к твоему лицу своими чуть подрагивающими пальцами. Моя хорошая, нежная девочка. Моя прекрасная Амала. — Знаешь, так сильно не хватает того самого человека-тихой гавани рядом, к которому всегда можно вернуться и просто побыть в тишине, комфорте, ничего не говоря. Найти поддержку и опору в ком-то, кто всегда захочет быть рядом, требуя одной лишь моей любви взамен, но я даже этого не могу сделать. Может и могу найти, но вот удержать. В конечном итоге я всегда всё порчу своими всплесками, вот даже сейчас тебе ною на ночь глядя, а тебе явно Гави хватает со всеми его истериками. Ему так сильно повезло быть твоим лучшим другом, а я. Я же никто тебе почти, а ты меня всё равно терпишь и постоянно выслушиваешь, успокаиваешь... — ты сдавленно всхлипываешь в моих руках и это добивает, поскольку видеть всю эту боль и отчаяние внутри тебя, которые ты так умело скрывала за улыбкой, а теперь проявила наружу было просто невыносимо. Ты должна сиять, Амала, а не бояться своих всплесков. Ты должна смеяться и улыбаться, радуясь жизни, а не опасаться случайно выплеснуть всю свою боль.

Я долго взвешиваю все за и против, но всё же в одно мгновение притягиваю тебя к себе, нежно обвивая тонкую талию руками. Ты дрожишь, легонько всхлипывая и прижимаешься ко мне как можно ближе, будто бы желая во мне раствориться и я совру, если скажу, что меня это не тронуло.

— Ама, я всегда есть у тебя, слышишь? Может пока ты этого не осознаешь или не понимаешь, но я всегда был готов и всегда буду готов, стать для тебя тем самым человеком, к которому можно вернуться и поплакать в плечо, несмотря ни на что, — твои осторожные прикосновения к моей обгорелой голой спине почти что адски обжигают, но я держусь, лишь мужественно проглатывая болезненные стоны. Мой голос нежен, а руки безумно бояться сделать тебе больно. Как-же сильно мне хочется унять твою боль и перенять её к себе в сердце, только чтобы ты больше никогда не мучилась и не плакала. — Я никогда не был и никогда не буду против твоих эмоций, даже если порой они ранят, потому что ты многое для меня значишь и те же эмоции, это полноценная часть тебя, которая в любом случае мне нравится, потому что мне нравишься ты, Амала. И я готов принимать тебя любой...

Между нами повисает неловкое молчание, нарушаемое лишь отдалёнными волнами ночного прибоя и еле слышными голосами парней, доносящимися из их комнат. Я буквально физически чувствую, как твоё миниатюрное тело мгновенно замирает в моих руках, а жаркое дыхание на груди прерывается. Проходит несколько долгих секунд, которые для меня больше похожи на часы, когда ты наконец начинаешь немного ёрзать в моих объятиях, желая немного отдалиться и наконец заглянуть в глаза. Этот момент будто бы всё меняет. Вокруг, в самих нас и в первую очередь в том, что так долго накапливалось между нами. Все эти невысказанные слова друг другу и красноречивые взгляды, вспыхивающие ярким фейерверком в темноте.

— Что ты сейчас сказал? — твой мягкий голос снижается до будоражащего шёпота, а нежные руки осторожно останавливаются в трогательном поглаживании на моих плечах. Знала бы ты, Амала, как сильно сейчас бьётся моё влюблённое сердце внутри. Бьётся ради тебя и только из-за тебя. — Фермин, пожалуйста, не играй так со мной. Не говори того, о чём после можешь пожалеть. Взвесь все «за» и «против», и если ты правда не оговорился, то прошу, повтори это вновь... — ты не веришь мне сразу и это настораживает. Что если все предположения на твой счёт о какой-либо взаимности, были моим обычным миражом? Что если мы с Пабло прогадали в расчётах, и я для тебя лишь близкий друг твоего старшего брата? Не знаю, смогу ли я сохранить лицо, если ты оттолкнёшь меня в следующее мгновение. Не знаю, смогу ли я дальше продолжать наше общение, получив отказ.

— Я не шутил, Ама. Всё именно так, как я тебе и сказал, и я готов повторить тебе это ещё хоть чёртову сотню раз, если только это приведёт нас к чему-то на самом деле важному и желанному, — внутри меня складывается стойкое ощущение того, что ты неминуемо приближаешься ко мне и в твоих карих глазах пробуждается уже куда больше эмоций, чем несколько секунд назад, но я мужественно продолжаю, уже просто не в силах всё этого остановить. Будь, что будет, я просто хочу попытаться и больше не ждать. Я просто на несколько секунд хочу поверить в то, что ты можешь быть моей: — Я правда люблю тебя вот уже третий год и никак не могу побороть это дурацкое чувство внутри себя, которое, такое ощущение, уже давно стало полноценной частью меня и моей жизни. Ничего не работает, у меня уже совсем не получается всего скрыть и продолжать жить в неведении, я уже просто не могу, поэтому мне правда важно знать, что чувствуешь ко мне ты. Есть ли внутри тебя хотя-бы маленькая часть, которая тянется ко мне также сильно, как и я к тебе, или все мои теории останутся лишь глупым предположением, которому вообще не было места быть? — в твоих карих глазах по новой возникают слёзы. Не знаю, от счастья ли на этот раз или от той же боли, но моё сердце почему-то замирает, не в силах сделать и удар. Я прикрываю глаза и откидываю голову немного назад, делая шумный вдох и бесшумно умоляя Бога, чтобы всё обошлось: — Умоляю, скажи, что чувствуешь это ко мне тоже и я не придумал этих влюблённых взглядов...

Мы стоим почти не двигаясь, совсем рядом, но при этом так далеко. Буквально несколько минут в напряжённой тишине, чтобы понять, что мои карты на этот раз и относительно тебя уже окончательно раскрыты, а твои всё ещё находятся внутри пугающей колоды, и ты всё никак не решаешься их вскрывать. Почему? Ответ в моей голове был лишь один, но я хотел услышать его от одной лишь тебя, чтобы заранее не наломать дров. Шанс на победу всегда был, так говорил наш тренер, а чем реальная жизнь не похожа на важный футбольный матч?

— Открой глаза, Фермин, прошу тебя. Мне сейчас так страшно, — я чувствую, как ты чуть приподнимаешься на носочках и поспешно оставляешь на моей скуле осторожный поцелуй, будто бы боясь меня ранить и при этом будто бы пытаясь пробудить нас обоих от ужасного сна. У тебя это выходит, безусловно и почти сразу выходит, кто бы сомневался, да? Я распахиваю свои глаза, не в силах унять внутри ледяных опасений и почти сразу же натыкаюсь на твой тёплый взгляд, говорящий сам за себя куда больше обычных тысячи слов. Сердце наконец оживает, я понимаю, что это «да» и чёрт возьми, мне хочется кричать: — Я люблю тебя, я тоже люблю тебя, Фермин, без каких-либо сомнений и затруднений. Я так сильно боялась, что всё это придумала моя дурацкая фантазия, что порой даже просто боялась подойти к тебе и сказать обычное «привет», когда ты приезжал к нам домой. Я боялась, что это всё твоя обычная доброжелательность и доброта, поэтому постоянно проклинала себя за эти чувства, считая, что о какой-либо взаимности и речи быть не может, но в последнее время. В последнее время я просто не могла от тебя отойти, тянуло и тянет куда сильнее, и больше, будто бы магнитом, — счастливая улыбка сама собой расцветает на моих губах, пока я осторожно черчу маленькие круги на твоих открытых плечах, желая хоть немного унять твоё волнение. Ты дрожишь в моих руках, Амала и очень мило запинаешься на словах, но ты всё также прекрасна и обворожительна. Почти настолько, что я с трудом остаюсь на ногах. — Я не могу и не могла ничего сделать, попросту потеряла контроль над собой и своими чувствами, из-за чего всех этих эмоциональных всплесков и выбросов стало значительно больше. Тот же, сегодня утром, я не была против тебя, даже наоборот, как человек, который проводит в книжных романах почти всё своё свободное время, я была безумно счастлива и рада этому совпадению, но я совсем не была уверена в том, что, попробовав жить с тобой вместе однажды, уже потом смогла бы от этого легко отойти. Поэтому так сильно и психанула, прямо как самая настоящая истеричка... — я делаю ещё один шаг к тебе навстречу и всем телом наклоняюсь вперёд, укрывая тебя от всего мира. Мы ни на одну грёбаную секунду не разрываем взглядов и это пускает новые мурашки по нашим плечам, я ненароком замечаю. Одна моя рука скользит к твоей тоненькой талии, нежно прижимая к себе ещё ближе, почти что, вжимая в себя, а другая перемещается к твоему лицу. Одно короткое мгновение и вот, наши губы уже в считанных миллиметрах друг от друга. Чёрт возьми, мы будем прямо сейчас делать то, о чём я раньше и мечтать не мог.

— Ты не истеричка, Амала, ни в коем случае, нет. Ты просто моя безумно чувствительная девочка, которая бурно реагирует на всё вокруг происходящее и близко принимает всё к сердцу, которое безумно доброе, сострадающее и огромное, — мой шёпот и твои большие карие глаза. Мой приглушённый шёпот и твой несдержанный вздох, а после одна коротенькая яркая вспышка, разделившая момент на до и после, и я уже прикасаюсь к твоим пунцовым губам. Так невинно, головокружительно и просто до приятной дрожи в пальцах, которые мгновенно запутались в твоих мягких волосах. Это момент был всем тем, чего я так сильно хотел и желал все эти годы, и кто же знал, что он окажется куда прекрасней и чувствительней, чем я себе представлял. — Ты просто моя, солнце. Ты просто наконец-то моя и в этом самая прекрасная, неповторимая и самая желанная. –обрывистых мгновений чертовски мало для наших губ и тел, чтобы собрать полноценную картину воедино, но мы стараемся. Мы обязательно постараемся сделать это за неделю в этом раю и продолжим дома, я уверен. В родной Испании, где теперь для каждого из нас всё заиграет в сто крат ярче и волшебней.

— Ты слишком хороший для меня, — ты прижимаешься ко мне лбом, пряча за пушистыми угольными ресницами океан, в котором я бы с радостью утонул и что я уже, в прочем, делал, и продолжаешь изливать мне душу своим проникновенным шёпотом, когда я следом закрываю глаза, полностью отдаваясь этому чувствительному моменту: — Ты слишком красивый, добрый, милый, открытый, талантливый, позитивный и...

— И со сгоревшей спиной, — мне неловко слушать все эти комплименты от тебя в свою сторону, поэтому я просто пытаюсь развести всё это нелепой шуткой, которая относительно является правдой. Мы чуть отстраняемся друг от друга, и я дарю тебе свою самую весёлую улыбку, в ответ получая не менее лучезарную, которая мгновенно заставляет вспыхнуть всё внутри меня. То, что творится сейчас между нами, Амала, куда больше походит на мой прекрасный сон и я совру, если скажу, что, хотя-бы на мгновение я допускал мысль о дальнейшем пробуждении. — Видишь, во мне всё же есть недостаток.

— В таком случае мы прямо сейчас его нейтрализуем, — ты легко выскальзываешь из моих рук, делая свой тон ещё более нежнее и поспешно направляешь к своей прикроватной тумбочке, недолго что-то ища. Твои карие глаза, даже в кромешной темноте, сияют куда ярче многочисленных прожекторов на наших играх и новогодних салютов, так красочно взрывающихся в канун заветного праздника. Одно неуловимое мгновение, и вот ты уже еле слышно становишься за мной, осторожно придерживая меня за локоть и тихо шепча, чтобы я не крутился. Моей пылающей кожи мимолётно касается что-то холодное, а уже в следующее мгновение, я чувствую чертовски осторожное прикосновение твоей маленькой ладошки к своей спине. Так трепетно, деликатно и нежно, ты массируешь мою воспалённую кожу, втирая обезболивающий крем, даже и на секунду не желая причинить мне ещё большей боли. От совокупности всех этих чувств и робких действий, по телу неминуемо бегут мурашки, и я почему-то уверен, что с твоим телом твориться тоже самое. — Потому что для меня ты идеальный, Фермин. Ты всё то, что я так долго искала и то, что я ни за что и никогда не упущу, слышишь? — ты отнимаешь свою руки от моей спины и почти мгновенно возникаешь в поле моего зрения. Вновь напротив, вновь в этом милом платье с дурацкими цветочками и вновь со смущённой улыбкой на пухлых губах, которая сводит с ума. — Поэтому давай спать без подушечных баррикад, ладно? Я хочу, чтобы ты меня обнял. Я хочу быть максимально близко, я хочу всегда быть с тобой рядом. — мир разлетается вдребезги, когда ты, совсем позабыв о своей неуверенности, так жадно прижимаешься ко мне своим ртом, после этого дрожащего шёпота. Уверенно раздвигаешь чуть покрасневшие губы, толкаясь внутрь языком и мгновенно зарываясь своими тоненькими пальчиками в мои влажные волосы, тем самым неосознанно вызывая из меня блаженный стон. Так чертовски хорошо и прекрасно, на грани с сознанием и мечтой. То, что ты творишь со мной, Амала, никогда не будет возможно описать привычными словами. Это какой-то другой уровень, что-то между пленительной зависимостью и настолько сильной чистой любовью, что тебе попросту в одно мгновение кажется, что ты можешь летать. Один упоительный момент, чтобы сделать необходимый вдох. Вновь неминуемое столкновение наших пылающих взглядов и мои слова, слетающие с губ так правильно и нужно:

— Обижаешь, Ама, я изначально так и планировал поступить... — а потом, я вновь тебя целую и тяну в сторону нашей огромной кровати, чтобы наконец доказать, что рай вокруг не рай, если в нём нет тебя.