Глава 6
«Когда власть любви превзойдет любовь к власти, настанет мир на Земле».
Джими Хендрикс
Огоньки в подсвеченном зале радовались празднику. Они перелетали с одного лица на другое, на каждом замечая счастливую улыбку. Некоторые лица были чрезмерно разукрашены белой пудрой, использовавшейся как должная мера почтения новой императрице. Сама она восстала на балконе второго этажа, не решаясь даже пошевельнуться.
— Я в тебя верю, — кажется, сказала она, едва коснувшись губами мочки уха Маргарет.
Тишина стояла за нею, за той девицей, рассказывающей мне некогда всякие сплетни дворца там, в лесу. Теперь Маргарет надела довольно яркое зеленое платье в честь собственной коронации, а Тишина непринужденно поддерживала ее в столь памятный день.
Я стоял в толпе зрителей, смотря на них обоих снизу вверх. Они сияли на солнце, проходившем сквозь отверстия в куполе залы. Они и корона, покоившаяся на голове прошлой правительницы.
— Мы рады встретить всех вас на столь важном мероприятии. Сегодня мы имеем честь снова провозгласить правителем нашей империи дочь Фредерика Второго, — глашатай отступил на шаг, позволив Тишине снять корону.
Она держала ее в руках с таким видом, будто это была лишь соринка, абсолютно ничего не значащая для нее. Она держала в руках власть над всей империей, над всеми людьми, власть над своей жизнью и власть надо мной. Ее пальцы прошлись по холодному золоченному металлу, словно под ними была пустота, а не то, за что борются миллионы, не то, за что боролся я.
Тишина удовлетворенно посмотрела на преемницу и с родительской заботой возвела всю власть, все богатства, весь контроль на голову Маргарет. На ту светлую головушку, корона которой уж слишком подходила. Тишина улыбнулась, одобрительно кивнула и отступила на шаг, как бы говоря о том, что жизнь ее строится совсем не на власти.
Она убила прошлую себя сейчас, именно в этот момент, тогда как я расстался с собой после смерти ее брата.
— Поприветствуем же. Ее Величество Маргаретта...
Голоса сменялись один за одним. Многие имели удовольствие заполучить танец двух прекрасных девушек, что некогда стояли там над всеми, а сейчас были вместе со всеми. Тишина отвернулась от предложенного ей бокала вина, от предложенной ей руки для танца, от предложенного платка для скорби. Ей не нужно было что-то еще, чтобы, наконец, чувствовать себя собой и свободной.
Я это понимал. Понимал только потому, что ощущал сам. Ту свободу, смирение и верность.
— Позволите пригласить вас, — снова спросил я уже наяву.
Тишина обернулась и неожиданно ярко улыбнулась. Ее рука скользнула в мою, немного подтянув ближе к центру залы. Она скрепила пальцы, подняв локоть немногим выше, чтобы мы встали в правильную позицию для танца. Где-то словно сверху, заструилась плавная песня скрипки, которая и стала нашим проводником по тому ритму, обнявшему нас в свободном танце.
— У вас чудесно выходит, — неслышно прошептал я рядом с ее ухом.
— Только благодаря вам, — ответила она, искренне рассмеявшись, тут же сделав легкий поворот, как будто ее тело не имела и вовсе никакого веса.
Едва ли она сказала правду. Едва ли она чувствовала себя настолько счастливой, что весь вечер беззастенчиво улыбалась и без умолку болтала с новой императрицей, благодаря мне. Она собственноручно нашла выход к той жизни, которая ей была нужна, наконец, став самой собой.
Коронация завершилась, а музыка, кажется, более и не прекращалась.
Она сидела за столом, по правую руку от нового правителя. Я сидел неподалеку, насколько то позволяли рамки приличия. Она о чем-то беседовала с советником и императрицей. Они смущенно улыбались, занятые, видимо, не слишком важными делами.
— Ваше Величество, у нас есть к вам пару вопросов касательно внутренней политики и устройства дворца, — обратился к ней один из советников, по лицу очень дотошный, кропотливый человек.
Лицо Маргарет тут же стало серьезным. Она отринула от себя ту легкость в общении и беззаботность, что только что была с Тишиной. Правительница вовлеклась в слова советника, по-настоящему думая об удобствах империи, о ее взглядах, о ее улучшении, будто бы и не осознавая, насколько богатой может сделать свою жизнь.
Тишина прекратила легкую беседу только тогда, когда Маргарет, делая голос чуть громче обратилась к ней.
— Вы можете занимать свои покои и вести в равной степени такую же жизнь, как прежде, будучи императрицей. Я ничуть не буду тому препятствовать, скорее наоборот. А также нам надо решить, что делать с некоторыми людьми дворца.
— Прошу прощения, — отозвался советник, видимо, заметив меня за столом. — Я также хотел осведомиться насчет гарема и задать интересующий нас всех вопрос, если позволите.
Маргарет коротко кивнула.
— Что здесь делает наложник? — он взглядом указал на меня.
Маргарет лишь посмотрела на Тишину, но то было необязательным, бывшая правительница уже взяла на себя слово.
— Он не наложник, — коротко, но четко расставила она. — Он император и на полном основании имеет право занять восточную империю, где раньше правителем был Херест.
Она сказала это без каких-либо эмоций, смотря только на меня через все то расстояние, которое было между нами. И только тени на ее лице говорили о внутренней борьбе с углями той охотницы до славы, что мы, наконец, вместе убили в себе.
Я поднялся.
— Ваше Высочество, я требую вашего ответа... — пытался воспротивиться советник.
— Я запрещаю вам говорить, — только и сказала она, немного отодвинувшись от Тишины, оставляя место мне.
Я, внутренне содрогаясь от одной мысли о тех словах, что должен был сказать, о тех словах, что наконец-то решился произнести. Я подошел к ней, к моей Тишине, не решаясь касаться даже ее глаз своим взглядом, однако чувствовал как она рассматривает меня с той же нерешительностью.
Я опустился перед ней на одно колено. В тот момент, когда все замерло и затихло, в ушах раздавался только стук сердца, иногда пропуская удары. Я наконец взглянул в ее глаза, теперь не так как обычно, сверху вниз, с ложными мыслями о своей власти над нею. А так, смиренно, не надеясь ровным счетом ни на какой ответ.
— Извини меня, — слова слетали с моих уст сами, задержавшись внутри и так на непозволительно долгое время. — Я был не прав. За тот промежуток времени, начиная от тебя маленькой на руках Марии, заканчивая сейчас моими словами, не пропуская те моменты, когда я был ужасно жесток с той, кто доверилась мне, с той, с кем многое прошли.
Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоить кровь, которая разгоряченной жидкостью приливала к голове, заставляя меня нервничать и краснеть, чтобы договорить наконец то, что велела моя роза души.
— И я хочу, чтобы мы прошли и остаток пути вместе, признавая свои ошибки друг другу, принимая, уважая и, — я облизнул губы в нерешительности перебирая похолодевшими пальцами. — Ценя верность другого.
Я не отрывался от ее глаз, ожидая чего же вымолвят ее губы. В тот момент, стоя там я вспоминал те моменты, что были между нами. Кто же знал, что некогда дружеская связь с женщиной, может пригодиться для захвата власти. А захват власти обернуться собственным перерождением. Я вспоминал, как она доверилась мне тогда в кровати, не осознавая, что все то было для меня иллюзией. И где же тот маленький мальчик, так сильно любивший пейзажи и сказки на ночь? До чего же он дошел? До лжи?
Она отвернулась лишь на секунду, когда снова возвратилась ко мне, присев так, что лица наши оказались на одном уровне. Я был тому рад. Нам обоим не хотелось оказываться ни ниже, не выше другого. Нам подходил именно тот уровень, наш.
— Я построил дом, — едва выговорил ей я, чуть отодвигаясь, чтобы высказаться. — Ты наделишь его своим теплом? Мне бы хотелось прожить с тобой жизнь.
Она глубоко вздохнула прежде чем едва коснуться моего предплечья и обвести руками мою шею, щекой прислонившись к моей. Она разрешила прикасаться к ней, не это ли было прощением?
— Мы на чествовании нового правителя, как вы... — попытался возразить кто-то из высших советников, когда Маргарет лишь четко отчитала сводку законов, гласивших главенство лишь одного за обеденной трапезой.
Все снова в миг замерло и затихло, но теперь стук моего сердца отзывался дважды.