Часть 1. Глава 1. После битвы
Луч холодного весеннего солнца лениво скользил по тусклому гобелену на стене гриффиндорской спальни. В воздухе кружили невесомые пылинки, то появляясь, то исчезая в световых бликах на стене. Тишина в комнате была почти осязаемой, она нарушалась лишь тихим дыханием невысокого темноволосого парня, сидящего на одной из кроватей с тяжелым бордовым пологом.
Гарри Поттер рассеяно смотрел на свои сцепленные руки, лежащие у него на коленях. Прошло несколько часов после финальной битвы с Темным Лордом, а чувство опасности, поджидающей за углом, никак не хотело покидать его измученное сознание. Гарри казалось, что все произошедшее нереально, и в следующую секунду он снова услышит грохот битвы, крики боли и высокий отвратительный смех Волдеморта. Но минуты сменялись часами, а ничего не происходило. В комнате стояла тишина, и маленькие пылинки искрились в солнечных лучах.
Постепенно мысли Гарри перетекли в иное русло. Он начал прокручивать в голове все события последних суток, и его горло сжало болезненной судорогой, когда в воспоминаниях стали мелькать лица дорогих ему людей. Фред, Тонкс, Люпин… и Снейп. Мерлин, Снейп!
Гарри вскочил на ноги от нахлынувшей горечи и стыда. Они совсем забыли о бывшем преподавателе зелий, тело которого до сих пор оставалось в Визжащей Хижине. Нужно было срочно что-то сделать, вернуться туда, перенести погибшего директора Хогвартса к другим жертвам битвы. Гарри кинулся было к двери, но ноги предательски подкосились и он рухнул на пол. Колоссальная усталость и истощение давали о себе знать.
И вдруг что-то переломилось внутри. Гарри почувствовал, что в груди все скрутило от боли. Боли невыносимой утраты. Брат его лучшего друга. Друг его отца, ставший ему наставником вместе со своей молодой женой. Бывший профессор, оказавшийся… Героем? Защитником? Последняя мысль причинила нестерпимую боль. Если бы только можно было все изменить. Если бы только можно было ещё раз взглянуть в темные глаза, казавшиеся раньше такими холодными, но хранившие в себе столько тайн. Если бы можно было сказать, как сильно он ошибался, искренне извиниться за все годы вражды и ненависти. Но изменить ничего нельзя. Гарри почувствовал, как глаза обжигает и по щекам стекают солоноватые дорожки слёз. Он пытался сдержать рвущуюся наружу боль, но уже не мог совладать с нею. Рыдания вызывали крупную дрожь во всем теле, и Гарри взвыл как раненое животное.
Он не заметил, как дверь в спальню отворилась. В комнату вошла невысокая девушка с вьющимися каштановыми волосами, торчащими во все стороны и перепачканными сажей и грязью. Гермиона тихо присела рядом со своим лучшим другом.
— Гарри, — она осторожно дотронулась до его плеча.
Гарри поднял на неё покрасневшие глаза, его до сих пор сотрясали рыдания. Ему не нужно было ей отвечать, после стольких лет они понимали друг друга без слов. Гарри придвинулся к Гермионе и позволил заключить себя в объятия. Она стиснула его тонкими руками и прижалась щекой к его шее. Гарри почувствовал, как её слёзы стекают по его шее за ворот футболки.
Они сидели так долго, прижавшиеся друг к другу дети, которым так рано пришлось повзрослеть в ужасной войне. Наконец Гарри отодвинулся от подруги.
— Как Рон? — спросил он.
— Ох… Рон и вся его семья… Миссис Уизли… Ужасно, — Гермиона усилием воли подавила новую порцию слёз.
Вдруг на смену безмерной скорби в душе Гарри пришла обжигающая злость.
— Это глупо! — вдруг вскрикнул он. Гермиона дернулась и подняла на него испуганный взгляд.
— Я про то, — смягчил тон Гарри, — что мы волшебники. Мы живем в мире удивительных вещей, недоступных большинству других людей, и мы все ещё не можем ничего сделать с… Со смертью. Он злился на то, что мог зажечь в спальне свет с помощью магии, мог починить очки или превратиться в Грегори Гойла, но эта долбанная магия была бессильна перед смертью дорогих ему людей.
— Это глупо, — повторил он.
— Но, Гарри… — Гермиона смотрела на него задумчиво и немного устало, — смерть — самая могущественная магия в мире, никому не под силу её обмануть.
— Ты говоришь как Дамблдор, — Гарри поморщился, ему сейчас совсем не хотелось выслушивать мудрые нравоучения.
— Я о том, — продолжила Гермиона, — что нам не подвластна эта область магии, потому что она слишком глубокая и темная для обычного волшебника. Это неизведанная материя. Неизведанная и опасная. Ты же видел, что случается с теми, кто пытался «победить смерть». — при этих словах лицо Гермионы подернулось гримасой отвращения. — Но все же… — не унимался Гарри, хотя знал, что это бесполезно. — Должно же быть что-то, какой-то способ, заклинание, которое не убивали бы твою душу и не рвало бы её на куски. Почему за столько лет ни один маг не сотворил ничего подобного? — Потому что только очень могущественный волшебник, не брезгующий темными искусствами, кто-то, обладающий колоссальной магической мощью, тот, кому нечего терять… Мог бы, в теории, работать над такими идеями… Но, думаю, что такой человек ещё не родился, — Гермиона вздохнула, — наверное, оно и к лучшему. Некоторые вещи нужно просто принять, ведь они помогают нам стать сильнее и двигаться дальше. Но Гарри уже не слушал подругу. Он уставился в стену, а в голове у него крутились её слова «Могущественный волшебник… Не брезгует темными искусствами… Колоссальная магическая мощь… Нечего терять»