Глава 1.
Он вертелся всю ночь, так и не сомкнув глаз. Жёсткая лежанка лишь отдалённо напоминала кровать, скрипела и воняла как лесной тролль; холод, что поступал из каждой щели старого сарая, заставлял его тело дрожать. Малфою никогда не приходилось сталкиваться с подобными неудобствами, но сейчас он был готов мириться со всем ради своей цели.
Драко открыл глаза и несколько секунд всматривался в потолок, мысленно напоминая себе, что всё это временно и что скоро он будет дома. Но мысли не утешали, стоило ему лишь вспомнить о том, кому сейчас принадлежал Малфой-менор. Тёмный Лорд. Он завладел им после того, как убил Люциуса Малфоя за очередное предательство. Нарциссу Малфой он взял в плен и её жизнью стал манипулировать Драко, заставляя его делать грязную работенку. Первой его просьбой было убить маглорождённую, что случайно стала свидетелем жестокой расправы над Пожирателем-предателем, таким же пугливым и слабым, как Люциус, отдавший предпочтение побегу и решивший, что Тёмный Лорд оставит без внимания его трусливый поступок. Тогда Малфой впервые совершил убийство. Он произнёс эти ужасные два слова — «Авада Кедавра», которые до сих пор эхом отдавались в его голове, снились в самых страшных кошмарах. Ранее Драко считал, что убийство ненавистного тебе человека или волшебника должно приносить удовлетворение, облегчение и воодушевление, но, когда с его губ слетело непростительное заклинание, а тело беззащитной и невинной маглы безвольно свалилось на сырую землю, Малфой почувствовал боль. Эта боль не была физической: она была внутри, в его сердце, от которого будто откололся кусочек, а грудь пронзила нестерпимая агония. Его руки задрожали, не сумев удержать палочку, а из глаз скатились одинокие слезинки, полные скорби и сожаления. Но самым болезненным в тот день было не это.
нувшись после расправы в свою комнату в Малфой-менор, Драко наложил на стены заглушающие заклинания, чтобы ни один пожиратель, а тем более Волан-де-Морт, не услышал его. Не раздеваясь, он свалился на кровать и, накрыв голову подушкой, принялся кричать и скулить как псина. Драко не мог сдержать в себе душераздирающие воспоминания получасовой давности. Оно рвалось наружу, желая напоминать о себе каждую секунду и заставлять его носителя страдать ещё больше. Через несколько минут крика, когда горло, казалось, разорвалось и Драко мог плеваться кровью, он ощутил жжение в области ладони. Перестал двигаться и затаил дыхание, прислушиваясь к своим ощущениям. Ладонь жгло, кисть руки сводило, и он не мог ею пошевелить. Откинув подушку, он приподнялся на локте, представляя своему взору обе руки. Но только одна привлекла его внимание. На ней медленно проявлялся какой-то иероглиф с выжженными, словно раскалённым ножом, ровными линиями. Малфой схватил палочку и попытался уменьшить боль магией, но оно не поддавалось никаким заклинаниям. Тогда он вскочил и потёр ладонью о ткань штанов — так, будто хотел оттереть грязь, — но руку зажгло сильнее, и Малфой еле подавил стон, сжав губы так сильно, что почувствовал металлический привкус крови во рту.
Жжение прошло через несколько минут, а Драко всё это время сидел на кровати, зажав руку между коленей. Боль поутихла, и он сорвался к шкафу, чтобы найти ткань и перевязать ладонь. Раньше бы он задумался над тем, что рубашки, сшитые на заказ и стоящие целое состояние, не подходят для вытирания крови, и однозначно возмутился бы такому отношению к своим вещам, но сейчас ему было всё равно. Поэтому, взяв первую попавшуюся вещь, он прикусил один край, а здоровой рукой дёрнул за другой. Оторванной частью рубашки перемотал рану и вернулся в постель.
Тяжёлый день давил на Малфоя сильной усталостью, и он медленно закрыл глаза. Той ночью он спал крепко, и, как ни странно, ему снилась Грейнджер.
В отличие от Малфоя, Гермиона Грейнджер привыкла спать в местах, не предназначенных для комфортного отдыха, но этой ночью ей не удалось уснуть из-за постоянного ёрзанья её соседа по убежищу. Как она только не старалась погрузиться в сон, который был так необходим, учитывая, что завтра им нужно было выдвигаться в долгий путь и неизвестно, когда ей ещё удастся поспать. Нервы сдали, когда зубы слизеринца начали стучать от холода. Гермиона глубоко вздохнула и перевернулась на бок, чтобы видеть Малфоя. Он лежал напротив, в паре метров от неё и, глядя в потолок, о чём-то размышлял, отчего его скулы подрагивали. Гермиона приоткрыла один глаз и стала наблюдать за человеком, которого ещё несколько дней назад, мягко говоря, недолюбливала. Но все изменилось в тот день...
После победы Того-Кого-Нельзя-Называть Орден распался. Точнее, ушёл Гарри Поттер. Искать крестражи не было смысла: Волан-де-Морт, узнав о том, что Золотое трио охотится за частями его души, перепрятал оставшиеся два без единого шанса отыскать. Поттер знал, что Пожиратели и их Тёмный Лорд не оставят его в покое, поэтому исчез, чтобы не подвергать других опасности. Семья Уизли перебрались в Румынию, поближе к Чарли, и, судя по письмам, которые Гермиона получала раз в месяц, они были там счастливы. Конечно, они звали и её, но девушка отказалась: она не могла оставить своих родителей, хоть они и не помнили о ней. Гермиона не переставала надеяться, что их память вернётся.
Сама же она сняла небольшой домик в магловском районе, в котором жила раньше, и обустраивала свой быт, молясь по вечерам, чтобы Пожиратели не явились по её душу. Первые несколько месяцев Гермионе было трудно отвыкать от магического мира: без волшебной палочки она была как без рук, но вскоре всё же убрала её в дальний ящик, пообещав себе, что достанет только при острой необходимости. Но Гермиона даже не подозревала, что необходимость наступит так быстро...
Однажды утром она проснулась с очень странным предчувствием. Как обычно, она подошла к окну и распахнула шторы, впуская ранние солнечные лучи в дом. Беглым взглядом Гермиона оглядела лужайку во дворе, на которой она в мае высадила кусты с цветами, и собиралась было пойти в ванную, но её внимание привлекли чёрные точки, летящие в хаотичном порядке в небе. Гермиона затаила дыхание, потому что в голове назревала лишь одна мысль. Пожиратели. Они летели в центральную часть города, куда Гермиона планировала сегодня съездить за покупками. Совпадение? Она так не думала.
Быстро приняв водные процедуры, она направилась к выходу, но на пороге замерла. Обернулась, задержала взгляд на том самом ящике, куда неделю назад она убрала палочку.
Это был выходной день —центральная торговая улица была наполнена людьми, которые так же, как Гермиона, приехали закупаться. Она медленно шла, бегло оглядывая витрины и нервно сжимая палочку в кармане джинс. Желание потратиться и купить что-то интересное пропало, а вместо него появилось чувство тревоги. Осмотревшись вокруг, Гермиона заметила чёрные мантии, окружившие центральную часть улицы. Ей стало интересно: они пришли за ней? Или оказались тут случайно? Но Гермиона не верила в совпадения и случайности... Она медленно передвигалась по дороге, притворяясь обычной прохожей, что увлечённо рассматривает витрины, но периферическим зрением следила за Пожирателями, ожидая от них атаки в любую минуту.
И дождалась. Один из них аппарировал, влетел в окно магазина в нескольких метрах от неё и вылетел с другой стороны, оставляя за собой множество маленьких осколков разбитого стекла, которые от сильного удара разлетелись и ранили мужчину, что собирался войти в магазин. Он отшатнулся назад неуверенным шагом и развернулся лицом, на котором застыл страх, к Гермионе. Она тут же сорвалась ему на помощь, но, когда добралась до него, было уже поздно. Мужчина рухнул на колени, схватившись рукой за грудь, а потом и вовсе упал, издавая свой последний вздох. Грейнджер склонилась к нему, не замечая вокруг людской суеты, с трудом перевернула тело и, взглянув в его безжизненные и пустые глаза, словно в бреду начала шептать:
— Простите... простите меня!
Конечно, она винила себя. Ведь она знала, предчувствовала опасность, но не приняла никаких мер по её предотвращению. И уже после смерти мужчины Гермиона была полна решимости и хотела отомстить Пожирателям. Она встала, выпрямила спину и, достав палочку из кармана, побежала в ту сторону, где последний раз видела чёрную мантию...
Гермиона проскочила между магазинчиками и оказалась во дворе чьего-то дома, где Пожиратели уже начали издеваться над маглами, которых отловили в той суете. Все они были в масках, но Гермионе удалось узнать одного, что стоял отдельно ото всех. Его капюшон слегка сполз, и из-под него виднелась блондинистая шевелюра. Гермиона соотнесла комплекцию, тело, рост и даже его манеру держать руки в карманах. Она была точно уверена, что это Драко Малфой. Её внимание привлёк самый активный Пожиратель: он больше всех говорил и смеялся, используя на бедной, беременной и беззащитной девушке разные заклинания.
— Империо, — услышала Гермиона и затаила дыхание. — Раздевайся.
Грейнджер побледнела и забыла, как дышать. В её голове не укладывалось, как можно так издеваться над людьми. Каким же нужно быть мерзким ублюдком, чтобы вести себя подобным образом? И как такое может доставлять удовольствие?
Девушка беспрекословно подчинилась — без каких-либо эмоций, с совершенно каменным лицом, начала расстёгивать блузку. Гермиона зачем-то посмотрела на Малфоя, который еле заметно пятился назад и слегка отвернул голову в сторону, будто не желал смотреть на марионетку. В глубине души Гермиона надеялась, что он сделает что-то, чтобы предотвратить унижение этой невинной маглы, но Малфой молчал, опустив голову вниз как провинившийся ребёнок. Но что бы он смог сделать? Сказать им прекратить? С чего бы Пожирателям слушать его? Может, кинуть в них Аваду? Вряд ли Малфой хоть когда-нибудь рискнул бы своей жизнью ради маглов.
Когда девушка уже принялась снимать нижнее бельё, Гермиона вдруг поняла, что и сама не лучше Малфоя, ведь она тоже не предпринимала никаких действий.
— Повернись, — вдруг произнёс Пожиратель, и девушка тут же выполнила приказ. — А теперь встань на четвереньки.
Как только девушка опустилась на колени, ублюдок распахнул мантию и принялся расстёгивать ремень. Гермиона быстро поняла его намерения, и это стало последней каплей: она больше не могла стоять и смотреть на происходящее.
— Остолбеней, — выбежав из-за укрытия, Гермиона направила палочку на Пожирателя, что собирался осквернить девушку. Началась суета — кто-то из них аппарировал, а пленники, не подчинённые заклятием «Империус», бросились в разные стороны — все, кроме обнажённой девушки, которая абсолютно не реагировала на то, что происходило вокруг. Гермиона подбежала к ней, пыталась поднять, привести в чувства, но она, словно кукла, застыла в одной позе, и только глаза, в которых одновременно застыл и стыд, и страх, молили о помощи, и Гермиона еле смогла сдержать слёзы. Дрожащими руками Грейнджер обхватила её лицо.
— Борись, прошу тебя, — она знала, что девушка её понимает и слышит. — Если ты не будешь бороться, я не смогу тебе помочь.
Не успела она договорить, как их обеих откинуло на пару метров, а в то место, где они находились секунду назад, прилетел зелёный луч Авады. Гермиона ударилась головой, но это не помешало ей увидеть, кто только что спас ей жизнь.
Секунда. Две. Пожиратель аппарировал рядом с девушкой и направил на неё палочку. Гермиона не поняла, почему выбрала именно это заклинание, но оно слетело с губ с невероятно сильной ненавистью, поэтому сработало очень хорошо:
— Инцендио! — чётко, ясно. Она хотела заставить его мучиться, гореть, и она бы наслаждалась этим зрелищем с явным удовольствием. Наверное, даже слегка улыбнулась бы, но...
Секунда. Две. Пожиратель исчез в чёрной дымке, а заклинание полетело в единственное живое существо рядом с ним. Девушка вспыхнула словно спичка. Теперь уже её воля была не под контролем и она истерично кричала от жуткой боли. А Гермиона и некоторые другие Пожиратели, потрясённые зрелищем, неотрывно смотрели, как она мучилась, пытаясь освободиться от охватывающего со всех сторон огня.
Глаза не моргали, оттого и текли слёзы. А может, и от понимания того, что она подожгла человека — неважно, намеренно или нет. Из оцепенения её вывел неприятный запах, что исходил от девушки; тогда Гермиона наконец смогла хоть что-то предпринять.
— Агуаменти.
Над пылающей девушкой начал появляться шар, наполненный водой. Гермиона взмахнула палочкой — и шар увеличился, а затем обрушился на девушку. Но было уже поздно, слишком поздно...
В тот день часть Гермионы Грейнджер умерла; тот день оставил ей на руке метку, чтобы она никогда не забывала о том, что сделала. Чтобы каждый день помнила несчастное лицо той девушки, чтобы каждую ночь слышала её крики и каждый раз, закрывая глаза, переживала тот день снова и снова...
Взглянув на перевязанную руку, Гермиона нахмурила брови и, вспомнив, что она не беспокоила её уже несколько дней, решила посмотреть на рану. Она очень медленно и тихо попыталась встать с кровати, которую трансфигурировала из старого стола, но при любом движении та скрипела куда сильнее и противнее, чем кровать Малфоя.
— Ты вообще когда-нибудь спишь? — неожиданно для неё Малфой заговорил. На протяжении двух дней совместного путешествия они говорили только по делу, а этот вопрос явно к нему не относился, и это навело Гермиону на мысль, что Малфою просто скучно.
— Да, — соврала она, потому что сон для неё являлся не способом отдохнуть, а, скорее, наоборот. Подсознание не упускало ни единой возможности напомнить во сне о её грехах.
Решив, что Малфой будет не прочь поговорить, она села на кровать и спросила:
— Почему ты спас меня?
— А ты всё никак не успокоишься, да, Грейнджер? — он глубоко выдохнул, потом поднялся и тоже сел. — Просто скажи спасибо и забудь об этом, а то я начинаю думать, что это было ошибкой.
— Почему, Малфой?
— Я не знаю, — его голос сорвался на крик. — Я не знаю, Грейнджер. Или такой ответ тебя не устраивает? Извини, другого не будет.
Гермиона сразу поняла, что зря надеялась на его честность. Это же Малфой. Чего она ждала? Поэтому принялась делать то, для чего встала с кровати.
— Ты ранена? Что там? — Драко сорвался со своего места и подскочил к Гермионе.
— Нет, вовсе нет, — она растерянно посмотрела на него, ведь его поведение секунду назад привело её в замешательство. Второй рукой девушка продолжила разматывать бинт. — Это руна. Она появилась... — Грейнджер быстро прогнала ужасные воспоминания того дня, — не в самый лучший день в моей жизни. Сначала я думала, что это какое-то проклятие, но потом нашла книгу по древним рунам, которую выкрала в запретной секции ещё на пятом курсе...
Она замолчала, потому что Малфой, увидев знакомый иероглиф, сделал два шага назад. Он отвернулся и выпучил глаза то ли от страха, то ли от удивления, ведь на его руке покоилась точно такая же руна.
— И что она значит? — спросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно.
— Руна называется Гебо, что означает партнёрство. Эта руна очень редкая и появляется лишь у двух людей. Как правило, соединяет волшебников разных кровей. Чистокровного и Маглорождённого. Между ними возникает некая связь, которую со временем можно развить вплоть до того, что они смогут читать мысли друга друга, разговаривать на подсознательном уровне. Чаще всего обладатели таких рун становятся любовниками, и благодаря связи их любовь длится вечно. Она самая что ни на есть настоящая и искренняя. Они предназначены друг для друга...
Драко развернулся и посмотрел на нее исподлобья. Он злился то ли на тот факт, что Грейнджер — всезнайка, то ли на то, как радостно она говорила об этом.
— То есть ты связана с каким-то чистокровным волшебником?
— Да. Возможно, у него метка ещё не проявилась, но как только это случится, связь приведёт нас к друг к другу.
Малфой заметил, как она скрыла улыбку. Грейнджер так отчаянно жаждала любви, что не удосужилась пораскинуть мозгами. На всякий случай натянув рукав свитера, дабы она точно ничего не заподозрила, произнёс:
Судя по тому, как ты светишься от радости из-за этой метки, ты даже не подумала, что вторым обладателем может стать один из Пожирателей. Например, тот, что хотел трахнуть ту маглу в Лондоне. Или ты надеешься, что твоим избранным станет Уизли?
Теперь Драко злился на себя: он не собирался грубить Грейнджер, а уж тем более — нарушать обещание, которое дал ей в тот день...
Малфой вместе с Пожирателями покинули центральную улицу, оставляя грязнокровку наедине со своей первой жертвой. Вернувшись в Малфой-менор, они начали рассказывать другим о том, что там произошло. Все нашли это забавным. Все, кроме Драко, ведь он прекрасно понимал, что чувствует сейчас Грейнджер. Он и сам не так давно был в такой ситуации.
Грейнджер была совсем одна рядом с обгоревшим трупом, и Малфой был уверен, что, если ей кто-нибудь не поможет, она останется там, пока её не найдёт магловская полиция, а потом признает свою вину и просидит в тюрьме несколько лет. И вытащить Грейнджер из тюрьмы было бы куда сложнее, чем наступить сейчас на свою гордость и помочь ей: без неё ему никогда не найти Поттера, поэтому Драко незаметно для всех покинул Малфой-менор и аппарировал обратно.
Как он и предполагал, Грейнджер не сдвинулась даже с места. Она продолжала всё так же сидеть и смотреть в одну точку. На щеках высохли слёзы, глаза были красными, и под ними уже появились тёмные круги...
Глупо было надеяться, что она уйдёт отсюда своими силами. Малфой решил не терять времени и быстро зашагал к ней. Она же не обратила на него внимания, все ещё продолжая смотреть на обгоревший труп.
— Грейнджер, вставай! Пошли отсюда.
Но она не двигалась.
Тогда Малфой, вновь забив на свою аристократическую и чистокровную гордость, подхватил Гермиону на руки и аппарировал вместе с ней за минуту до того, как появились полицейские. Прикасаться к Грейнджер ему приходилось впервые, и почему-то раньше это казалось ему чем-то отвратительным и неправильным, но сейчас всё было иначе. Гермиона была приятна на ощупь, её волосы, несмотря на то, что они были грязными, пахли шоколадом. Малфой не любил шоколад: от него портились зубы. Но сейчас он бы не отказался от молочной плитки. Он прогнал странные мысли и аппарировал в безопасное место, которое приобрёл специально для того, чтобы обдумывать свой план мести. Конечно, вести туда Гермиону было рискованно, но другого безопасного места Малфой не знал.
Грейнджер совсем расклеилась, почти теряя сознание. Обстоятельства сегодняшнего дня вымотали её, и Малфой решил не докучать своими вопросами сегодня, а дать ей отдохнуть и прийти в себя.
Положив её на старенький и потрёпанный диван, он применил очищающее заклинание и накрыл Грейнджер покрывалом, а сам принялся готовить зелье. За последнее время он преуспел в зельеварении и мог бы поспорить, что профессор Снейп однозначно гордился бы своими лучшим учеником. В школе Малфой не особо увлекался данным предметом, но, как показывал опыт прошлого, умение варить зелья не раз спасало ему жизнь.
Грейнджер очнулась через пару часов в криках и метаниях. Малфой, чтобы не напугать её ещё больше, сидел, не двигаясь, лишь пристально изучал девушку взглядом. Она вдруг успокоилась и посмотрела на него, спросив:
— Всё это был не сон, верно?
Малфой лишь покачал головой.
— Где я?
— В безопасности.
— Зачем ты спас меня?
Он не собирался отвечать на этот вопрос, потому что не знал точного ответа. Все случилось спонтанно. Им двигал не разум, а инстинкт. В первые несколько секунд после её спасения он мысленно объяснял свой поступок тем, что спас только ради плана. Грейнджер была связующим звеном в достижении цели. Но позже, когда она пошевелилась, пришло ощущение абсолютного облегчения. Будто тогда он мог потерять, упустить что-то важное, но не упустил. Тогда он подумал, что его цель может быть не единственной причиной...
— Можешь остаться, здесь есть всё необходимое для проживания. Не советую возвращаться в город: Пожиратели придут за тобой.
Он не мог объяснить свою внезапную заботу о её жизни. Не мог объяснить, почему до сих пор не отвёл к Волан-де-Морту. Не мог объяснить, как вообще выносит общество грязнокровки.
— Зачем помогаешь мне?
Малфой встал из-за стола и направился к выходу, но, остановившись на пороге, поймал себя на мысли, что не хочет уходить.
— Ты задаёшь не те вопросы, Грейнджер, — он обернулся, придавая своему лицо серьёзности, и с угрозой в глазах добавил: — С чего ты взяла, что я помогаю тебе?
Малфой заметил, как страх пробежался по её лицу, но она тут же взяла себя в руки и вернула себе прежнее безразличие.
— Я приду позже.
В Малфой-меноре на очередном собрании Пожиратели говорили о Грейнджер и продумывали план по её поимке. Драко сидел и слушал, не поднимая головы. Лежавшая на столе рука нервно подрагивала, когда кто-то из Пожирателей вслух мечтал о том, что сделал бы с поганой грязнокровкой.
— Пустим её по кругу... — услышал Малфой, и кулак его сжался так, что ногти впились в ладонь. Он закрыл глаза и перевёл дыхание, пытаясь понять, было ли дело именно в Грейнджер, или он реагировал бы так же, обсуждай они другую грязнокровку. Как бы там ни было, Малфою пришлось терпеть их грязные извращённые желания. Открыв глаза, он встретился взглядом с Ноттом-младшим, который сидел напротив и, сощурившись, изучал Драко, будто в мыслях приходил к какому-то умозаключению.
Весь оставшийся день и следующее утро Теодор Нотт не сводил глаз с Малфоя, следя за каждым его шагом. Драко старался не обращать внимания, но под вечер его терпение было на исходе.
— Если тебе есть что сказать мне, Нотт, то я весь во внимании.
Новоиспечённый Пожиратель обошёл Драко и уселся на диван.
— Ты что-то скрываешь, Малфой! — это был не вопрос. — Что ты задумал?
Драко сложил руки за спиной и сделал небольшой шаг к Теодору.
— Ты ведь недавно вступил в ряды Пожирателей?
— Да, но...
— Поговорим после того, как ты выполнишь своё первое задание.
Скорее всего, Теодор Нотт не совсем понял, что именно Малфой хотел этим сказать, но сам Драко знал, что Тео всё поймёт, когда по-настоящему внедрится в их ряды, и был уверен, что после этого он перестанет задавать вопросы и начнёт действовать.
Малфой развернулся, не желая больше продолжать разговор, и устремился к входной двери, но то, что в следующую минутку сказал Нотт, заставило Драко остановиться и вздрогнуть на секунду:
— Они найдут её.
Секунда. Две. Малфой в замешательстве. Закрыл глаза и стал анализировать, где он так прокололся. Затем повернулся к Пожирателю и посмотрел на него, надев на себя маску безразличия — ту самую, что примерял так часто для Волан-де-Морта.
— О ком ты?
— О Грейнджер...
Он не знал, как реагировать, потому что если б начал говорить, то все его слова звучали бы как оправдание, тем самым давая Нотту ещё больше пищи для размышлений, поэтому сконцентрировался только на своём лице, чтобы выразить максимальное безразличие и скуку от данного разговора.
— Они слишком заняты мечтами об убийствах, — Тео кивнул на соседний зал, откуда доносились мерзкие голоса Пожирателей, — чтобы заметить твоё поведение, но я, я всё ещё Теодор Нотт, твой друг и однокурсник. Я знаю тебя слишком хорошо, Малфой...
Доверял ли он Нотту? Нет, не доверял. И для этого достаточно того факта, что друг ещё не понял, на что подписался, когда принял метку. С появлением змеи на теле люди меняются. В организм, в мозг вместе с меткой приходила тьма, способная творить с волшебником вещи, которые когда-то ему казались ужасными и недопустимыми: она меняла разум, лишала чувств — не каждый мог противостоять ей...
Малфой покинул пределы менора и ещё очень долго шёл, обдумывая случившееся за последние пару лет. Он изменился, и тому виной не тьма, а борьба с ней. Он помнил день, когда принял метку; помнил, как тьма пыталась залезть в его голову и отравить разум, но он боролся изо всех сил, не спал ночами, медленно сходил с ума, но в один прекрасный момент перестал думать, и каждый раз — когда тьма подталкивала его совершить ужасный, как и она сама, поступок — выпивал зелье, которое действовало похуже заклятия «Круциатуса». Малфой бился в конвульсиях, кричал от боли множества переломанных костей, и всё это — ради того, чтобы не стать истинным пожирателем.
Драко аппарировал к своему домику, в котором оставил Грейнджер. За время отсутствия он не переставал думать о её состоянии, от которого зависел почти весь его план. Только Гермиона Грейнджер знала, где находится Гарри Поттер — единственный, кто может убить Волан-де-Морта. Малфой жалел, что раньше не помог Избранному победить змееподобного ублюдка. Если б он только знал, что Поттер так облажается, то, безусловно, приложил бы все усилия для его победы.
Малфой остановился на пороге и произнёс отпирающее заклинание. Он прикоснулся к дверной ручке, которая слегка болталась, что свидетельствовало о том, что Грейнджер пыталась выйти, но не додумалась применить магию, уверенно полагаясь только на свои физические способности, которых явно не хватило.
— О, ты здесь! — воскликнула она и сразу же принялась собираться. — Я ухожу, Малфой.
Драко злился: он не понимал, как можно быть такой упёртой и наивной дурой.
— Они найдут тебя. И поверь, ты не хочешь знать, что они сделают с тобой.
— И что ты предлагаешь? Сидеть в твоём тайном убежище и прятаться? Сколько? Всю жизнь?
— У меня есть другое предложение, но... — Малфой старался не давить на неё, боясь, что она откажется. — Но ты ещё не готова выслушать меня.
— Почему это?
Чёрт! Всезнайка Грейнджер никогда не перестаёт задавать вопросы.
— Ты сейчас под влиянием эмоций, ты ведь убила человека, а мне нужно, чтобы ты трезво мыслила.
— Заткнись, Малфой. Не смей говорить мне об этом! — она резко достала палочку из заднего кармана и направила ее прямо на него. Глаза девушки покраснели, потому что она пыталась сдержать вдруг нахлынувшие слёзы. — Не тебе говорить мне об этом!
Драко смотрел на её палочку, но был абсолютно спокоен. Он уже успел выработать иммунитет перед палочками Тёмного Лорда, а Грейнджер вообще не представляла угрозы, особенно с таким несчастным видом.
— Ты не сможешь избавиться от этого чувства. Оно будет преследовать тебя до конца твоих дней, так что можешь убить ещё и меня, но это никак не исправит то, что ты сделала.
— Я не хотела... — сквозь слёзы сказала она.
— Я тоже, — еле слышно пробормотал Малфой.
Грейнджер убрала палочку, вытирая рукавом солёные капли с щёк. По ней было видно, что она заставляла себя быть сильной, вдыхала и выдыхала через рот, будто это так просто работает.
— Никогда больше не напоминай мне об этом дне! Ты меня понял?
— Да.
— Обещаешь?
— Обещаю...
Он поднял на Грейнджер взгляд и увидел упрёк в её глазах. Но она быстро перевела взгляд на свою руку и стала рассматривать. Малфой хотел было извиниться, но посчитал, что это выглядело бы странно, будто его заботят её чувства, и решил быстро перевести тему:
— Так зачем ты замотала руку?
— Она кровоточила ещё два дня назад. В книге об этом написано очень размыто. Суть в том, что рана затягивается, когда второй носитель получил метку. Что-то вроде того, но я не уверена, что поняла правильно. Обозначение было написано на скандинавском древнем языке, и мне удалось перевести не все слова.
Малфой словно отключился, когда слушал её, вспоминая о своей метке, которая тоже кровоточила не один день. Сейчас оставалось лишь проверить теорию Грейнджер, но он не мог раскрыть ей, что является ещё одним обладателей этой руны, поэтому накинул мантию и направился к выходу.
— Ты куда?
— Спи. Я выйду подышать...
Всё сводилось к одному: эта метка не какое-то там проклятие. Он был рад, что это не грозило ему вечными страданиями и мучительной смертью, но, с другой стороны, быть связанным с Грейнджер — тоже проклятие ещё то. Он бы предпочёл связать свою жизнь с достойной, а Гермиона Грейнджер такому требованию явно не отвечала.
Малфой вышел на улицу, оглянулся. Нужно было убедиться, что надоедливая соседка оставит его на пару минут в покое.
Он внимательно огляделся, проверяя территорию вокруг убежища, в котором они с Гермионой остановились. Удостоверившись, что горизонт чист, медленно освободил руку из перчатки и размотал бинт. Боясь посмотреть, всё же медленно и осторожно перевёл на неё взгляд. На его правой руке, около большого пальца, вырисовывалась руна, про которую говорила Грейнджер. Она была в точности как у неё. И в этот момент в голове Малфоя появилась мысль, которая заставила его поёжиться и чуть ли не сбежать оттуда.
«Я связан с Грейнджер».