Репетиция.
***
Наконец-таки скучные пары закончились. Глебушка из последних сил вышел на улицу, чтоб подышать свежим воздухом без суматохи. Занятия его утомили, но вспоминая про ждущую скоро репетицию, на лице появлялась еле видная улыбка, которую сам хозяин вовсе не замечал.
— Я буду играть вместе с ребятами... как в настоящей группе! Как в фильме! Слушать любимые песни и придумывать такие же. Получать удовольствие от музыкального времяпрепровождения... А ещё больше от состава, — представлял в фантазиях Самойлов, облокотившись об белую колонну университета. — Стоять... рядом с «ним». — вздыхая, не верил он, — Услышать, спустя вечность, как он поёт. А я уверен, что очень красиво... Увидеть Вадика у микрофона в костюме, в брюках... такого серьёзного... Мечта неописуемая.
Ухмыльнувшись, парнишка ощущал, как по юному телу от одного только имени разбегались мурашки. Волосы вставали дыбом, а глаза невзначай чаще моргали. Он не знал, почему придаёт столь большое значение этой встречи. Однако... это ведь первый наподобие опыт. И хотелось от него получить исключительно положительные эмоции.
На самом деле, Глебка вышел на улицу за машиной Вадика, так как там лежала бас-гитара, которую они успели погрузить пару дней назад, чтоб не забыть. Младший не готов был брать в руки новый инструмент, категорически отказывался, лишь собственный и больше никакой. Из-за этого решили устроить некую инструментальную доставку.
Послышался звук старой деревянной двери сзади. Это как раз-таки примчался Вадим, с кем-то говоря по телефону и доставая ключи из внутреннего кармана куртки.
— Всё! Давай! Я перезвоню тебе позже! Пока! — кинул последние фразы в трубку, после чего убрал гаджет, направляясь к автомобилю.
Увидев в пару метрах третьекурсника, Глеб высунул голову, убеждаясь в том, что старший не заприметил товарища.
— Господи, Глеб! — схватившись за сердце, промолвил Самойлов, содрогнувшись и испугавшись внезапно появившейся макушки. — Напугал меня!
— Ты правда меня не увидел? — удивился тот.
— Нет, конечно! Я занят был разговором. Испугал кудрявой головой! А я вообще-то уже не молод!
— Что ты мелишь. Здоров, как бык! — успокаивал парнишка, подходя ближе и спускаясь теперь вместе с Вадиком вниз по широкой лестнице. — Кстати, а кто тебе звонил?
— Да так, не важно. — сухо ответил тот, поправляя от ветра волосы.
— Точно всё нормально? — чувствуя что-то неладное, уточнял.
— Да точно-точно! Просто... Лиза зачем-то мне стала написывать, а вскоре и звонки пошли. Я напрягся, подумал, что-то случилось. Но она толком внятного мне не объяснила. Вот поэтому поговорю с ней, когда буду дома. — вкратце пересказал Вадимыч, — А она с тобой не связывалась сегодня?
— Не-е-ет... — протянул мелкий, несильно нахмурившись. — Я, разумеется, всё понимаю. Может реально что-то произошло... Но почему вместо того, чтобы позвонить мне — сожителю, надо надалбливать тебе, с которым вообще, дай бог, раз в неделю она видеться? Меня одного это смущает? — как следователь, разжёвывал студент.
— В чём-то ты и прав... — тихо согласился, открывая брелком машину, — В багажнике, Глеб. — сказал Вадик о гитаре.
Юноша покорно нажал на кнопку. Застав на месте свой чёрный чехол, он одевает его на спину, как рюкзак, и закрывает негромко крышку.
— Слушай... — продолжил Вадим, — Вот у тебя и вправду думалка-то работает. Я бы не рассмотрел в этих сообщениях и звонках возможного подвоха.
— Просто запомни одно, пожалуйста, — подойдя вплотную, проговорил Глебушка, — То что она — моя соседка, не означает того, что ты должен ей угождать, либо же помогать. К ней предъява относится в том числе. Если мы с тобой друзья... это не гарантирует Ломакиной бесплатную рабочую силу по вызову. Надеюсь, ты учтёшь моё недовольство. Если вдруг начнёт давить на жалость, а я Лизин характер знаю очень хорошо, просто передай ей в точности моё устное предупреждение, — наставлял юрист.
— Хорошо, мой личный адвокат, — тронув за плечо, улыбнулся старший. — Ну думаю... если я помогу ей, ничего страшного не случится.
— Ага, а потом второй раз будет просить, третий, пятый. Ты будешь чувствовать себя виноватым, мол: «Почему тогда помог, а сейчас не могу?».
— Ну всё-всё. Я тебя прекрасно понял. — остановил он защитника. — А ты расстроишься, если я к вам по такому поводу буду домой приходить?
— Насильно не хотелось бы. Но если по твоему желанию, то очень рад буду...
— Ладно, Глеб. Обязательно к вам заскочу как-нибудь. Давай Лизу оставим в покое, а щас сходим и отрепетируем. Чем быстрее, тем лучше.
***
Универ был почти пуст. Внутри оставалось только пару заполненных аудиторий, в которых сидели ребята, учащиеся в тяжёлый день до шести. Из кабинетов доносились разборчивые голоса учителей и замов о отчётах. А в подсобке тихонько шуршала уборщица, разбирая швабры и вёдра. Перейдя в левый корпус, Самойловы стали подниматься на второй этаж, где их встретила уже звонкая мелодия клавиш, доносившаяся из последней дверки. Вадик открыл её, пропуская сначала вперёд Глеба, а только потом последовав за ним. В помещении парнишку встретил яркий свет, освещающий приятную комнату. По её виду можно было точно понять, что она рабочая. Этот комфорт ощущался за счёт того, что везде была растравлена аппаратура, провода, комбики, проигрыватели, старые портреты и ноты с советских времён. Складывалось впечатление, что данным местом реально пользуются и очень тщательно, трепетно обходятся с предметами искусства.
Повернув голову направо, младший увидел уже знакомую фигуру Михаила, которая пробовала свои таланты на старом сером синтезаторе из нулевых, настроенном в классической тональности. Сглотнув, Глебка прошёл без шумных грохотов обуви к Ширяеву и стал наблюдать за его харизмой. Песня была эмоциональной и порой немного острой. Можно было догадаться, что она авторского сочинения. Как уже говорилось ранее, у Глеба была особенная привязанность к пианистам. Он спокойненько встал в стороночку и просто глядел, как устрашающая персона до этого дня исполняла мелодичную и немного драматичную композицию.
Вадику симпатизировала такая скромность и уважение юноши. Вместо того, чтоб поскорее закончить и пойти домой, он ждал момента, пока товарищ закончит своё произведение, дабы потом они вместе принялись за совместную работу.
Ненадолго отойдя, Самойлов зашёл в кладовку, где можно было найти всё, что душе угодно. Потерялся медиатор? Порвались струны? Батарейка села в тюнере? Сломался кападастер? Нужна подставка? Не проблема! Там можно было найти аж чуть больше.
Подходя к шкафчикам, а точнее к стеллажам, где на открытых полках лежали в прозрачных контейнерах детали, старший искал любимый чёрный медиатор, который оставил вчера на аналогичном месте.
— Да где же он... Только вчера оставил тут на видном! Не мог ведь просто так пропасть, — шептал гитарист, пытаясь под светом тусклой лампочки отыскать нужный треугольник.
Параллельно делу он осматривал комнатку, ведь по интуиции его что-то напрягало. Комнатушка была небольшой, но достаточно архивной. В таком компактном бункере каким-то чудом сделали самое организованное хранилище во всём университете. Даже у биологов был откровенный хлам. Площадь сего архива составляла три на четыре метра. И около дальних шкафчиков обычно стоял маленький низкий диванчик, да скорее кресло по своему внешнему виду. На нём как раз-таки разлёгся Андрей, смотря какой-то сериал в телефоне, вместо того, чтоб музицировать и разминаться.
— КОТОВ! — гаркнул Вадик, ударив по столу кулаком, увидев бездельника.
Тот аж подпрыгнул, предположив в первые секунды, что это ректор.
— В-вадичка! Привет! — засуетившись, встал он, поправляя одежду. — А ты чего тут забыл? — испугался кареглазый.
— Я чего?! — обомлел старший, — Это к тебе вопросы! Почему ты тут чуть ли не спишь!? Мы вообще-то работать должны сегодня. Как я по-вашему буду группу перед администрацией показывать? А?! Скажи! — психанул Самойлов, размахивая руками.
— Да тихо ты! Чего разорался? — старался усмирить он льва, — Сыграем как обычно на все сто! — выдвигаясь почти к выходу, пообещал, — Кстати, ты нашёл нам басиста? Как мы играть-то будем? — как ни в чём не бывало, повёл Андрей.
Вздохнув, Вадим, развернулся и пошёл за ним.
— Конечно, нашёл, — странно приподняв уголок губ, ответил.
— И... кто же этот рокер?
— Да вон, посмотри, — взявшись крепко за плечо однокурсника, сказал Вадя.
Когда Андрей развидел у Ширяева опять эту тонкую, наивную рожу с дурацкими кудрями, ему на мгновение стало плохо. А ещё от того, что на него, вдобавок, давили и нагнетали сзади.
Вадим наклонился и как угрозу промолвил:
— Теперь я лично прослежу за твоим поведением. Ещё раз подобную хуйню здесь высрешь, полетишь на улицу прям из того окна, — указывая пальцем на советское длинное окно, предупредил старший, больнее сжимая плечо, чтоб не рыпался.
Котов мысленно посылал нахуй обоих Самойловых. И педика, и защитника хотелось отправить далеко-далеко из универа. Но неравнодушие к Вадиму пересилило. Он просто кивнул и молча вышел вперёд, направляясь к привычной барабанной установке.
Миша закончил играть, и после небольшого молчания, слева послышались робкие аплодисменты, что заставили глаза у пианиста маленько сузиться.
— Очень классно, Миш! У тебя красиво получилось... — вполголоса сказал мелкий, на что тот покумекав, прокашлялся.
— Спасибо. — твёрдо ответил Ширяев, спешно вставая от неловкости.
Глебушка исключительно поджал губы, провожая того озёрами. Он почувствовал, что как будто расстроил Михаила нежеланным присутствием. Да и... ощущение, что кто-то у тебя стоит за спиной... не самое лучшее. Повернувшись корпусом, парнишка точно подметил, что все здесь ненавидят именно Самойлова-младшего. Донесение взгляда Котова, который аж блевать хотел от одного только расстояния между ними в десять метров, вызывало и у получателя идентичное отвращение.
Да, юноша любил играть на инструментах, но как говорил их профессор по философии и отчасти психологии — Прокофий Игнатьевич: «В большинстве случаев наша жизнь вертится и зависит от окружающего общества. Если они пессимисты, то и ты будешь постоянно в подавленном состоянии. Если люди в кругу оптимисты и всегда думают о хорошем, то соответсвенно это мышление автоматически перейдет и тебе. Если находиться в плачевном состоянии людей ежедневно, например, среди агрессеров, алкоголиком, непорядочных личностей... вы можете либо присоединиться к ним, закончив всё летальным исходом в виде самоубийства... впадения в глубокую депрессию, либо же прервать эту зависимость и выйти из неё. Бросить этих людей и стать предводителем, создав свой круг, своих друзей, свои интересы. Сделать так, чтобы они принимали от вас мышление, а не вы от них». Слова профессора звучали максимально правдоподобно с нынешней ситуацией. Нагнетение со всех сторон удручало. Только Вадик был лучиком, среди темноты вокруг, ради которого парнишка и согласился на музыкальную авантюру.
Глебушка уверял себя, что в группе он лишний и ненужный. И выбрали его не из-за способностей, а из-за нехватки кадров. Предполагал, что долго терпеть не сможет такой коллектив по внутренним отпечаткам.
— Давайте, ребят, собираемся. Разбираем инструменты и встаём на позиции! — сказал Вадим, попытавшись снять натянутое напряжение.
Глеб медленно снял свой чехол и стал доставать бас. Белая гитара показалась из ткани, красиво дополняя парня в официальном костюме. Пройдя вперёд, Глебка неловко обратился к Вадиму.
— Вадик, а куда мне... — скомкано начал тот, — Я просто не люблю стоя играть...
Вадя, держась за микрофон, осматрелся вокруг и около входа нашёл нужное.
— А давай тебя... тогда на стульчик посадим, раз так удобнее? Ты пока настраивай звук, я на секунду. — произнёс старший, идя за ним.
***
*Африканка — Агата Кристи*
Все заняли нужные места. Самойлов принёс деревянный стул и можно было уже исполнять первую песню. Это была «Африканка». Лидер её не зря поставил в начало, ведь делал ставки, что Глебу, она, как никому другому, понравится. Попадая успешно в первые ноты, младший сидел достаточно серьёзно, стараясь не отвлекаться ни на что от своей партии. Слов он не знал, только мотив песен и их ноты, поэтому для него окажется вдвойне сюрпризом услышать Вадима в пении.
Как только пошли фразы, Глеб аж встрепенулся, не ожидая такого быстрого настроя. Голос Вадика был полон энергии и уверенности в себе. Ощущался резким и немного кричащим, забавляя и заигрывая со слушателями. Когда он перешёл к припеву, то глаза младшего точно округлились, так как пошли предложения на немецком, которые басист так и жаждал повторить, настолько они цепляли. Интонация старшего была рычащей и несколько сексуальной с данным произношением языка. Мелкий очень завидовал фанаткам певуна, которые бы визжали от одной только «Meine kleine junge Frau».
Не сдерживая порыв, Глебка легонько подпевал, весело шевеля лишь губами, а не телом, как наш танцор. Заметя помогателя, в перерыве на бас партии, Вадя схватил быстренько ножку микрофона и передвинул к парню, опустив сам аппарат, чтобы было удобно петь на сидячем уровне. После этого они зазвучали вместе. Глебки особо не было слышно, потому что он искренне посмеивался над задумкой друга и продолжал играть, не зная последующего текста. Поэтому дальше Вадик брал всё вновь в свои руки.
***
Наступил вечер. Город начинал покрываться световой россыпью, в виде разноцветных окон зданий. Машины одни за другими выстраивались в длинные ряды, торопясь к близким домой. А ветер то и дело утихал, давая возможность напомнить ещё о собственной персоне в грядущем дожде.
Прошло полторы недели после первого прослушивания Глебом группы «Агата Кристи». Из нашего бело-каменного учреждения все рвались в квартиры. Вадик и Глебка попрощались, похлопав друг друга по спине, после чего младший отправился к Ломакиной пешком, за спиной притаив гитарку.
Та первая репетиция прошла, на удивление, хорошо. Парнишка почти не сбивался, да и Вадим был поражён, на каком уровне тот владел инструментом и нотами. В шутку лидер предложил ещё ему освоить и вокал, но от этой затеи скромник пока отказался.
Насчёт поведения... спустя пару песен пацаны пришли в нормальное расположение духа, уже не думая о долгах, проблемах и иных внешних факторах, отдаваясь полностью духовному наслаждению сердца и ушей. Миша попробовал стать разговорчивей, сделав первый шаг и угостив Самойлова шоколадкой. Юноша верил в то, что на самом деле темноволосый парень из морга добродушный человек, просто чересчур закрытый в мыслях, которые мешают ему преодолеть скованность. А по поводу Андрея... всё было сложно. Взгляд его то и дело сверлил макушку студента, не отвлекаясь ни на минуту. Ощущалась скрипящая обида на то, что Вадя не пригласил товарища на день рождения, хотя тот, видимо, был уверен в собственном числе присутствующих. Но как бы не так...
За это время Котов успел и наступить случайно на ногу басисту, не так выразиться по вокальным новым данным в Африканке, колко подшутить, задев чуть достоинство молодого исполнителя. Глебушке надоело быть мышью в схватке с драным котом. Хотелось наконец выступить с представленной личной позицией на происходящее. Переиграть данную игру в противоположное русло и возглавить её. Ведь нападение — лучшая тактика для внезапной победы. Только такой позиции пока что не имелось. Он уже много думал, как правильно им стоить поговорить, да и нужно ли вообще. Но толком ничего не складывалось воедино. В голове было затишье, а на языке мычание.
Вадим тоже не дурак, видел, как страсти накаляются. Что Андрей даже тут позволяет паясничать на глазах детскими шалостями, наподобие: наступил на ногу, случайно задел или же толкнул, пародирование и игнорирование собеседника. Ладно бы, если тот так вёл непристойно, когда третьекурсника не было, однако тут всё происходило прямо при нём. Самойлов и отводил басиста поближе, делая видимость, что хочет что-то подкорректировать в партиях, то за руку уведёт в подсобку, то предложит прогуляться по этажу в небольшом перерыве. В общем, держал рядом, под настоящим присмотром.
Юношу это бесило, он чувствовал жалобность и бессильность внутри. Да, враг был старше его, да, имел мышечную массу, да, занимался в качалке. Тем не менее не оставаться же только в оборонительной стороне?
Друг успокаивал младшего, так как сам не понимал задумки Котова. Поведение пугало и настораживало, словно маньяк, который идёт за тобой постоянно по пятам. Вадя гарантировал, что однокурсник наверняка что-то замышляет, и это что-то... неочень то и приятный исход событий. Да и ненависть была не обусловлена. Просто... бесит? Такая себе отговорка от ответственности. Но даже на новость, что они являются братьями, чего не подозревает до сих пор Глеб, Андрей нисколечки не колебнулся в тот день. Это и омрачало.
***
Отходя от воспоминаний прошлого, сейчас Глебушка был в наушниках, направляясь домой с предпоследней тренировки. Буквально через пару мгновений у них будет то самое выступление и перед администрацией, и перед ректором, за которое юноша переживал. Конечно, кроме них будут и другие ребята, но три песни они должны отыграть на все сто... своего сценического времени. Ну, а если зрителям понравится, может о песнях Вадика узнает и больший круг людей, кто знает?
На улице стоял запах мокрого асфальта, что Самойлов так обожал. Да и вообще у него был странный фетиш на кислород. Он балдел от того, когда наступала зима, можно было открыть форточку, а там приятный воздух свежести, влаги, снега, мороза, или когда весной пахнет пыльцой, либо же шашлыком от дачных домов с бочками горящего мусора... Отдельная атмосфера. Он мог по одному запаху определить момент из своей жизни, либо же значимый период из неё.
В кармане джинс поступила вибрация. Это оказался звонок от Лизы, почему-то показавшийся достаточно напористым и важным. Прервав ненадолго любимую композицию, Глебушка вернул технику в чехол и поставил телефон на громкую.
— Ало? Лиза? Я уже домой подхожу, что-то произошло? — спрашивал парнишка, остановившись у синей лавочки.
— Глеб! Привет! — радостно прозвучал голос на той линии.
Ломакина была у подруги Карины, которая в данный момент делала маникюр, держа свободную кисть Лизаветы с профессиональной пилочкой.
— Ты мне звонишь, чтоб я по пути в магазин зашёл? — предположил он.
— Нет, Глебушка... — скомкано начала девушка, о чём-то хихикая с девушкой, — Слушай... у меня тут такое дело непредсказуемое... — подозрительно затихла она.
— Ли-и-из... Что ты задумала? Говори в чём дело! — заподозрил студент.
— Ну... в общем... — вздохнула девушка, — Ты можешь погулять пару часиков?
Повисла неловкая пауза. Но после неё мелкого прорвало:
— В смысле, блять?! — нахмурился сожитель, — Я тебе что? Собачка, чтобы гулять весь день?! А то что я три пары отсидел, в обнимку ещё с гитарой... тебя это не смущает? Ты вообще сегодня целый день дома сидишь! Не могла об этом раньше сказать?!
— Не психуй, Глеб, — успокаивала Ломакина, переглядываясь с Каринкой, улыбаясь, — Всё хорошо, просто... Я же не говорю, что прям до ночи. Ну хотя б полтора часика... — предполагала Лизавета, — У меня просто форс-мажор произошёл... Ко мне должен зайти кое-кто.
— Я знаю твоего кое-кто? Это Дашка что ли?
— Не-е-ет... — странно замолчала, подбирая слова, — Давай так... это кавалер.
— НУ ПОНЯТНО ВСЁ С ТОБОЙ! ПРОШМАНД- — не договорил Самойлов, — Я ВООБЩЕ-ТО ТОЖЕ КВАРТИРАНТ! ИМЕЮ ПРАВО НАХОДИТЬСЯ В НЕЙ, КОГДА ЗАХОЧУ! А НЕ КОГДА ТВОИ МУЖИКИ ЗАХОДЯТ!
— Глеб! Ёпа мать. Я тебя прошу по-человечески! Просто. Один раз. ВСЁ! — умоляла дама, — В следующую встречу пойдём в другое место. Это просто спонтанно вышло.
Глебка дальше бухтел под нос как старый дед матом, но ради счастья своей подруги решил всё же уступить ей в таком деле.
— Ладно. Только познакомишься меня потом с ним?
— Обязательно! — хихикнула она, — Не обижайся, Глеб! Всё, целую!