Зажигалка
Это была холодная, промозглая комната без окон и дверей, где единственный свет шел от звезд на гобелене. Удивительно яркие, они резали глаза не хуже иголок, которые втыкали в зрачки колдуньям, пойманным во время охоты на ведьм и заливали ярким, неестественным светом бесконечно пустое пространство с единственной границей - степенью безумия его создателя.
Как же она сюда попала? Гермиона не помнила, как будто бы звёзды превратили в бессмысленно белое пятно не только ее тюрьму, но и разум, вернее то, что осталось от него, после нескольких мучительных недель, где? Одному богу известно... Как вспышки в ее голове возникали кадры: вот, Волдеморт, объявляет о своей победе, вот Невил с криком вытягивает из распределяющей шляпы меч и кидается на Нагайну, а она бросает на тело мальчика-который-выжил взгляд, полный такой иррациональной надежды, будто Гарри еще может встать и ринутся в бой, но тот все ещё мертв, вот, Беллатрикс отбрасывает ее в сторону оглушающим заклятьем, а потом... А было ли потом вообще? Даже если и было, то не для Гермионы, для которой осталось только сейчас. Преисполненное боли, страха и чертовых звёзд на гобелене сейчас. Она помнила, как у нее отбирали палочку, как силой заталкивали в кроваво-красный поезд и как он несся в неизвестном направлении, переваривая в своем желудке несколько десятков волшебников. Помнила смрад стоявший тогда, оледеневшее тело Луны, и то, как благодарила Господа за то, что это не она лежала на жёстком полу, смотря в потолок пустыми глазами. Помнила, как чья-то рука нежно гладила ее по щекам и приторный, ласковый шепот у самого уха. Помнила, как кинжал в той же самой руке выводил причудливые узоры на ее теле, помнила песенку на подобие колыбельной, помнила, как заклятье круциатус раз за разом возвращало ее из полубреда, и то, как ровные струйки крови стекали по ее подбородку, и падали на пол. Она ведь тогда ещё была жива, ещё не превратилась в бледную тень самой себя, она боролась, проклинала женщину, ласково вытирающую ей кровь носовым платком с инициалами "Б.Л." - только ради того, чтобы новая игрушка не сломалась раньше срока. Но теперь у Гермионы не было даже этого. Она осталась совсем одна, в холодной, белоснежной комнате, где время теряло всякий смысл, и измерялось лишь скоростью заращивания ран.
Раньше она кричала, звала свою мучительницу и рыдала-рыдала-рыдала, но теперь у нее не осталось сил, даже на то, чтобы уснуть. До того как все стихло ее рвало кровью, видимо, одно из сломанных ребер проткнуло ей лёгкое, или желудок. Похоже поэтому к ней никто не заходил так долго. Ее просто бросили умирать. Глаза девушки заволакивал туман. "Неужели все кончится вот так?" Она порывисто дышала, пытаясь хоть немного оттянуть момент до своей смерти, но дрёма была неумолима. Она уволакивала ее далеко из светлой комнаты, туда, где ей больше не суждено было видеть ни одного из своих палачей. Ее руки и ноги стали ватными, и даже сердце, кажется, остановило свой стук, вот только, перед тем как провалиться в сон, она услышала тихий, вкрадчивый голос:
- Правильно, храбрый львенок, засыпай, тебе нужно восстановить силы перед нашей новой игрой. Страх парализовал Гермиону, заставил тьму на мгновение отступить, но усталость оказалась сильнее, и, убаюканая ненавистным, но таким желанным голосом, она позволила себе унестись из пыточной, которую уже могла по праву назвать домом, в мир хрупких, как хрусталь, грез. Пустота поглотила ее, ломая чувство реальности и заставляя гадать, явью были ее ощущения или бредом предсмертной горячки. Снилось ли ей хриплое дыхание на уровне шеи, или нет, слышала ли она как чей-то голос шепчет неизвестные ей заклятья, глотала ли кисло-сладкое, пахнущее мятой, зелье, не в силах сопротивляться, и утопала в тупой, ноющей боли - или это было лишь игрой воображения? Впрочем, это не имело значения, ведь Гермиона была готова поклясться, что все то время, пока сонный бред сковывал ее своими объятьями, она была не одна и чей-то требовательный взгляд с затаенным любопытством изучал изгибы ее израненного тела, наблюдая, высчитывая, разучивая наизусть и придумывая новые извращённые развлечения.
***
- Что увидишь, встав от сна, тем останься пленена! - Раздался вдруг удивительно громкий, полный сарказма голос и Гермиона испуганно распахнула глаза, озираясь в поисках его источника. - А совсем недавно ты была рада меня видеть... - С искренним разочарованием протянула Беллатрикс, склонившаяся над ломаным телом пленницы. Девушка попыталась встать, но боль была чересчур сильной. - Нет, нет, не дергайся, так будет только неприятнее, а мы ведь этого не хотим, верно? Твоя смерть была бы ужасно досадным инцидентом, для нас обеих. - Беллатрикс улыбнулась зловещей улыбкой, больше напоминающей звериный оскал. - Знаешь, на днях маленькая птичка нашептала мне новость. Она сказала, что мой маленький питомец соскучился... Мне и самой досадно было покидать своего львенка, но что поделать, если у мамочки были дела черезвычайной важности. - Она "обезоружено" подняла руки и, элегантно взмахнув палочкой над головой, уложила голову Гермионы к себе на колени. - Зато посмотри, какой чудный гостинец я тебе принесла! Быть может, теперь ты меня простишь? Ведьма изобразила палочкой дугу и неожиданно, как будто из воздуха, в ее руках возникла небольшая продолговатая коробочка глянцево-синего цвета. - Скажи мне, моя обожаемая грязнокровка, как это называется?
Мысли, тягучие и вязкие, совсем как карамель одна за другой набухали в голове девушки, взывая к ее прошлой жизни, в которой она знала, да, прекрасно знала, что это за вещь. Металлическая, блестящая, такие есть в каждом супермаркете, по фунту за штуку. Когда ей было пять, она даже подарила отцу такой же прибор. Кажется, она нашла на его улице, отмыла и, бережливо сохранив до папиного дня рождения, сообщила: раз у отчима Дина, ее одноклассника, был такой, значит и у него должен быть. Потом, отсмеявшись, отец со снисходительной улыбкой объяснил ей, что за эта вещь и что она называется...
- Говори! - Тело девушки поднялось на пару метров вверх и замерло в неестественной позе, скрюченное от спазма. - Зажигалка, это зажигалка, она нужна, чтобы создавать огонь! - Сдерживая слезы, прохрипела она - Правда?! Как интересно! - С наигранным энтузиазмом воскликнула Беллатрикс, - Проверим? Отрепетированным движением она откинула крышку прибора и, выкрутив колёсико до предела, поднесла тусклый на фоне стен огонек к тыльной стороне руки, как будто желая удостовериться, настоящий ли он.
В ноздри Гермионы ударил запах горящей кожи, но пожирательница смерти, даже не поморщилась и с интересом провела язычком пламени по кисти.
- К боли привыкаешь, львёнок, - пояснила она, - сначала это тяжело, а потом ты начинаешь упиваться ей - желать ее. А знаешь, что? Сейчас я научу тебя. - Резко подавшись вперёд, женщина приблизила зажигалку к лицу пленницы. Жар оказался всего в миллиметре от ее щеки, готовый лизнуть своим шипастым языком, но вдруг, будто передумав, Беллатрикс опустила огонек ниже.
- Я знаю, что ты хочешь сказать, "Это нечестно!" - Нарочито серьезно передразнила она, - И это верно! Давай и в этот раз начнем с руки. Мгновение, и огонек впился в кисть девушки. Инстинктивно она дернула ладонь на себя, но Беллатрикс держала крепко. - Ах, какая жалость... - На мгновение Гермионе показалось, что пожирательница смерти действительно расстроилась, но та энергично тряхнула головой, и снова вернула себе надменно-игривый вид. - Ну как же так? - Мягко поцокала она языком. - Значит придется учиться терпению... Круцио!
В прошествии нескольких часов озорной язычок пламени, ведомый рукой Беллатрикс исследовал все закоулки тела Гермионы, и, стоило хоть одному мускулу на ее теле дрогнуть, как девушку охватывала волна боли. Старые ожоги стали незаметны под слоем новых, некоторые кости были сломаны уже по два раза, а болезненно белый пол окрасился в красный, из-за пролитой на него крови. (Беллатрикс считала неудачные попытки, делая зарубки на теле пленницы, руководимая "привычкой из Азкабана"). Но в конце концов, старания ведьмы возымели эффект. Кончился страх, как кончились и слезы, а на их место пришла пустота. Даже если девушке и было больно, она перестала это замечать, молясь про себя не упасть в обморок. Она понимала, что потеряла слишком много крови и на этот раз, могла больше не проснуться. В очередной раз, женщина щёлкнула зажигалкой, нарисовала язычком пламени ей одной понятный контур, прежде тем, пустить огонек на кожу Гермионы, но вдруг он потух. - Ну что за дрянь, у тебя только начало получаться! - Воскликнула пожирательница смерти и с укором добавила, - Почему ты не сказала, что они так быстро кончаются! Впрочем плевать, отдам ее Руди, пусть развлекается. А ты, - заговорщически прошептала она, - отдохни - завтра тебя ждет важный день...
***
Паника захватывала тело девушки, билась о грудную клетку вместо сердца, лихорадочно расчесывала свежие порезы грязными ногтями, пока они снова не начинали кровоточить и наполняла солёными слезами глаза, но даже она была не в силах заставить Гермиону кричать. Когда-то, когда мир ещё не был ограничен стенами, а время одиночеством, когда она ещё полагалась на разум, вместо веры, она бы вопила, орала что есть мочи, взывая ко всему, во что когда-то верила, но сейчас, вместе со словами, потерявшим свое значение и знаниями, не имеющими смысла, у нее отняли и способность мыслить, заменив на остервенелую, фанатичную силу воли. И, глубоко вздохнув, она задержала дыхание, и плавно, как будто пытаясь засвистеть, выпустила воздух из лёгких. Она делала так каждый раз, когда у нее оставались силы, чтобы успокаивать себя, и очень скоро это стало неким подобием детской песенки.
Раз и два, спокойный выдох
Можешь плакать, только тихо
Три, четыре, быстрый вдох
Для тебя отмерен срок
Ты заламываешь руки
Все исчезло, даже звуки
Снова выдох
(пять и шесть)
За тобою пришла смерть
Сделан вдох на семь и восемь
Выбор сделан,
жребий брошен
Выдох. Хватит, цикл закончен
Смерть ушла. Не этой ночью
И так пока сердце не прекратит биться настолько быстро. Пусть кровь смешается со слезами, как и много раз до этого, а боль в висках начнет сводить с ума, но как только старуха с косой протянет к ней свои руки, гриффиндорка прекратит беззвучный плач, выдохнет, и закроет глаза, позволяя себе унестись отсюда в мир фантазий, единственный уголок ее души, оставшийся нетронутым, после всего, что ей пришлось пережить.
Сколько времени прошло с того момента, как зажигалка в последний раз коснулась кожи? Час, два, вся ночь? Как долго тянула Беллатрикс, чтобы появится в комнате, оставив за собой облако черного дыма? Был ли этот миг выгодан, или она, точно как Гермиона, высчитывала секунды до появления в непонятном даже самой себе возбуждении? Впрочем, даже если ведьма и провела эту ночь без сна, то ни единым взглядом или жестом она не выдала себя, и, твердой походкой подойдя к пленнице, скомандовала:
- Вставай, дорогая, нам предстоит небольшая прогулка.
Гермиона подняла на нее удивленный взгляд, но, безропотно повинуясь приказу, неуверенно поднялась, сначала на колени, а потом на ноги. Тяжесть собственного тела поразила ее. Мышцы как будто заржавели, а глаза застелила темная пелена, и она, не в силах стоять покачнулась, схватившись за голову.
- Ну как так можно?! Да ты же совершенно, абсолютно, беспомощна! - Возмутилась Беллатрикс, - Впрочем, не важно. Держись за меня, и если вздумаешь умереть - предупреди заранее, я перенесу тебя в комнату Руди. - Возмутилась она, и, схватив девушку за руку и вместе с ней трансгрессировала из болезненно белой комнаты прочь.
Первым, что увидела Гермиона, был успокаивающий, теплый, полумрак, в котором, ее привыкшие к свету глаза не могли различить ни йоты. От перемещения ей стало хуже. К горлу подполз ком рвоты, и не в силах устоять на ногах, она медленно осела на пол и ощутила за спиной нечто обжигающе холодное.
- Ты жива, не так ли? Прекрасно. Вставай, и снимай с себя маггловское барахло. - Самым будничным тоном, из возможных, приказала пожирательница смерти.
- Ч-что? - Ошарашенно переспросила девушка. Ее охрипший от рыданий голос отлетел от стен, и Гермиона вдруг поняла, что он стал ей совсем чужим. Но сейчас ей совсем не хотелось об этом думать. Мысль о предстоящем раздевании повергла ее в дрожь. Даже в страшном сне, она не могла представить себе нечто более унизительное.
- Я говорю недостаточно чопорно для твоих нежных ушек? Изволь раздеться! Я не причиню тебе вреда... Сейчас. Мне всего-то и хочется, что привести своего питомца в порядок. - Повторила ведьма. В ее голосе послышалась угроза, и девушке не осталось ничего, кроме как подняться на ноги, и скинуть окровавленную одежду со своего замёрзшего тела.
Боясь столкнуться со взглядом пожирательницы смерти, который, без сомнения, изучал каждый ожог, каждый порез и каждую рану на ней, словно произведение искусства, девушка опустила глаза. Ее израненное тело с выпирающими костями и венами, будто бы горело от стыда, и от этого жара к гриффиндорке вернулась головная боль и безумный ритм сердца. Тихо, со стороны она услышала где-то вдалеке крик Беллатрикс, приглушённый отзвуками собственного пульса, и устало закрыла глаза. Все смешалось. Сквозь сон девушка почувствовала, как ее погрузили в горячую воду и осторожные практически нежные прикосновения чужих рук, отмывающих с ее тела кровь, втирающих шампунь в сальные волосы, лечащих раны...
***
Легкая щекотка вырвала Гермиону из сладостного бреда, и она, слабо приоткрыв глаза, поняла, что очутилась в какой-то комнате, хуже того - на кровати. Девушка быстро заморгала, привстала на локтях и огляделась. Напротив кровати она заметила платяной шкаф, слева - тумбочку а справа, у стены - письменный стол. Помещение выглядело почти не обжитым, настолько идеально чисто в нем было.
- Хватит глазеть по сторонам, смотреть тут совершенно не на что. - Раздался вдруг над ее ухом едкий голос, конечно же принадлежащий Беллатрикс. Почти слившаяся с собственной тенью, она сидела на краю кровати, и оценивающе смотрела на обнаженную Гермиону. Не заметить ее было удивительно легко, но все равно, девушка мысленно обругала себя за это, и, густо покраснев, попыталась прикрыть руками хотя бы грудь. Ведьма снисходительно улыбнулась этой попытке, и, придвинувшись к пленнице чуть ближе, кокетливо прошептала:
- К чему скромность? Я провела здесь с тобой не меньше получаса, и поверь посмотрела уже на все, что мне не стоило видеть. Итак, - ее тон вдруг стал серьезным, - несмотря на твоё состояние наше путешествие все же состоится, так что одевайся. - Она хлопнула в ладоши и на кровати вдруг появились несколько кусков ткани, отдаленно напоминающие форменные мантии министерства магии. - Я оставлю тебя на минуту, однако окно заколдовано, так что даже не пытайся покончить с собой таким образом, это моветон. - Объявила она, и вышла из комнаты, оставив Гермиону одну. С лёгкой опаской, девушка взяла самый большой из предметов одежды. Это оказалось платье в пол. Иссиня-черное, и, пусть и сшитое, подражая моде девятнадцатого века, но совершенно новое. Бросив на дверь опасливый взгляд, Гермиона не задумываясь, натянула его на себя. Мысленно она посчитала, что лучше будет надеть все остальное, уже после того, как чужому взгляду не за что будет уцепиться. Помимо платья, на кровати лежало нижнее белье с этикеткой, пара чулок и аккуратные кожаные туфли. "Летние", - мелькнуло в голове у Гермионы. Это значило, что она провела у Беллатрикс всего пару месяцев. Так мало времени понадобилось пожирательнице смерти для того, чтобы сломить ее - превратить в безмолвную куклу, игрушку, домашнего зверька! На мгновение девушка задохнулась от гнева. Где было будущее, за которое она боролась, люди, с которыми воевала плечом к плечу, неужели и они стали собственными призраками, по мановению руки темного лорда?! Неужто врали сказки, где добро побеждало зло, неужто все во что она верила было ошибкой, а если так, то как могли ошибаться достойнейшие волшебники из всех, кого она знала, ведь и они были рядом с ней в этой войне! Разве все, чем они пожертвовали, все чего лишились было зря?
Неожиданно дубовая дверь распахнулась и в комнату влетел порыв свежего воздуха.
- Я так посмотрю, мы уже прыгаем. - Саркастично произнесла вошедшая Беллатрикс, - Можешь не утруждать себя, руганью, я самым отвратительным образом не умею стучать. Видимо, теперь, это будет худшим из моих недостатков. Ну, как бы то ни было, время не ждёт. - Отмахнулась она от еле заметного возмущения пленницы и глухо постучала по циферблату воображаемых часов. Склонив голову, в попытке изобразить покорность, Гермиона послушно направилась к двери. - Мы трансгрессируем? - Тихо спросила она.
- Какие прекрасные слова! - Последовал ответ. - Да, но не отсюда. Здание защищено от любого рода перемещающих чар, естественно это значит: никакой трансгрессии, никакого летучего пороха и никакой возможности узнать адрес, твоего нового дома.
- Я не...
- Просто прими к сведению, ты же любишь узнавать новое. Итак, следуй за мной, никуда не сворачивай и не смотри долго на портреты, они этого не любят.
***
Шаги Беллатрикс были медленными и осторожными - она уже давно забыла путанные коридоры поместья некогда бывшего ей домом. Она чувствовала на спине полупугливый, полулюбопытный взгляд: ей было более чем известно, что прежде девчонка видела на ее месте один только размытый силуэт и теперь силилась разглядеть больше. Объяснимо, впрочем, едва ли удовлетворительно. Высокая, болезненно тощая, с порывистыми, резкими движениями, и небрежно уложенными черными кудрями, она выглядела именно так, как и должна была. По крайней мере в представлении тех немногих, кто ещё не был знаком с ней лично. Когда-то давно ее можно было бы даже назвать красивой, но сейчас от остатков былого великолепия не осталось ничего, кроме героинового шика и непонятной харизмы, свойственной одним только психопатам. Годы в Азкабане, даже не смотря на пропахший йодом отвратительно сказались на ее внешности.
Наконец, почувствовав, что взгляд внимательных глаз соскользнул на стены, Беллатрикс улыбнулась. Эта девочка с самого начала привлекла ее внимание, своей наивной преданностью Дамблдоровскому делу, и, по какой-то причине не отпускала его до сих пор. Бедный маленький львёнок, пережить так много и не сломаться, далеко не все взрослые были способны на подобное, а эта малышка до сих пор верила во что-то.. Направить бы только ее фанатизм в нужное русло. Ведьма сдавленно хихикнула, тряхнула головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей и наконец смогла ускорить шаг, настолько что несчастной девчонке пришлось побежать за ней вслед. Поворот за поворотом, лестница за лестницей - дом больше напоминал лабиринт. Темный, со стенами оббитыми бархатом и семейными портретами, он навивал еле-заметное, величественное чувство тревоги, своими высокими потолками и статуями, надменно глядящими сверху вниз. Это место было пряничным домиком, а все заходящие - Гензель и Греттель, он пленил своей красотой, а после показывал прогнившую суть. И как бы ни была претенциозна фантазия того, кто обставлял его когда-то, стоило признать, что он подходил Беллатрикс просто идеально.
***
В лицо после стольких часов изоляции ударил порыв ночного ветра. Гермиона поежилась от холода, и порывисто вдохнула холодный пахнущий травой воздух. Перед ней распростерлась не Англия, по крайней мере, не та Англия, в которой она родилась и росла. Одинокие холмы, мистический полумрак, протрезвляющая свежесть, все это было оккультным, нереальным: это место было пропитано волшебством насквозь, как, впрочем, и любое другое место в мире, где никогда не ступала нога маггла.
- Где мы? - Немой вопрос каким-то образом обратился в звук, стоило только девушке поднять глаза на пустынные просторы.
- А где по твоему? Это, моя прелесть, север Англии, до боли очаровательное место... Ты первая из грязнокровок, кто побывал тут, если хочешь знать. - Лениво откликнулась пожирательница смерти, смотря куда-то вперёд. Она будто бы прочитала девичьи мысли.
Плотно сжав губы, Гермиона проглотила бухнущий гнев, и оставила замечание без внимания, чем, по всему видимо, расстроила Беллатрикс.
- Неужели, ты не хочешь поспорить? - Воскликнула она, изображая удивление с рвением девочки, впервые играющей в школьном спектакле. - А ведь первое время, тебя это злило прямо до дрожи и.... Ах, вот она! - Ведьма прервала сама себя и с восторгом указала пальцем куда-то в небо, - Смотри, смотри скорее!
Гермиона послушно подняла взгляд наверх, и обомлела. К дому по воздуху приближалась карета, запряженная тремя крохотными, едва ли больше лошадей, бескрылыми драконами. Они неслись по небу, перебирая мускулистыми лапами с такой скоростью, что сливались а один еле-различимый вихрь. Из чешуя отражала лунный свет и отливала то одним, то другим цветом, и в результате, вокруг каждого из драконов витал маленький, но невероятно яркий ореол. Приблизившись к дому, карета ненадолго зависла в воздухе, а через мгновение с утроенной скоростью спикировала вниз. Снижаясь, она будто бы прорвала, какую-то невидимую пленки, которая, вдруг вспыхнула золотым и немедленно затянулась обратно, образовав над домом плотный незримый купол.