В плену фантазии

Порой Феде казалось, что для Сони ничего не существует, кроме рисования. Они и познакомились благодаря этому высокому искусству, Прокопенко и Гром гнались за преступником, который к своему великому несчастью, врезался в этюдик Крыловой, и та била его тяжелым чехлом.

– Ее был к нам в отдел, - смелся Костя, цепляя наручники на неудавшегося грабителя, пока Федя помогал девушке собрать тюбики с краской.

Крылову он еще пару раз видел в отделе, куда ее приглашали дать показания, и в сотый раз все сверить. А потом Гром прикрывал друга, когда тому нужно было свалить на свидания, взяв с него обещания, что тот заберет Игорька на выходные. Казалось, что и никто не удивился, что они поженились.

– А вы разве не всю жизнь были вместе? – удивился Игорек, беря второй кусок свадебного торта.

Соня преподавала в художественной школе. Во многом благодаря мастерской, где хранились почти все ее инструменты. Федя приезжал после работы, обязательно приносил с собой что-то перекусить, зная, что его жена только завтракала, в течение для времени у нее не было. «Художник должен быть голодным» - смеялась девушка, вгрызаясь в пирожок с капустой, еще теплый, из промасленного пакета, что он прятал под круткой.

Обычно, к концу вечера, в классе оставалась только она и рыжеволосый мальчик, Федя смутно припоминает, что его зовут Сережа. Соня часто про него рассказывает, пока они наводят порядок в мастерской: убирают в кладовку детские мольберты, отмывают банки от краски, и собирают баночки с гуашью. Девушка разливает отставший чай из термоса и протягивает ему чашку.

Сереже восемь, он приходит на занятия из детского дома, и не забирает рисунки, которые Соня аккуратно складывает в папочку.

– Боится, что порвут, - тихо произносит девушка, убирая папку в шкаф.

Федя пару раз видел, как он с придыханием наблюдает за Соней, как она закрашивает что-то на его рисунке, а как то она, со слезами на глазах рассказывает мужу об их с Сережей разговоре.

– Вы не могли бы стать моей мамой? – скромно спрашивает мальчик, пряча красное лицо за волосами.

– Хочешь его забрать? – тихо спрашивает мужчина, сжимая ладони Сони, что уткнулась ему лбом ему в плечо.

Девушка кивает, как китайский болванчик, и Федя целует жену в макушку, прикидывая, сколько времени у них это займет, и сколько документов им предстоит собрать.

Соня считает, что у нее мужчина мечты. Все идеи он поддерживает и заведомо со всем соглашается. Девушка шагает к детскому дому, Федю всегда забавляла ее привычка, и он часто тепло подсмеивался над тем, что его жена ходить чуть ли не вприпрыжку.

– Сережа! – Соня весело машет рукой, но натыкается на недовольный взгляд золотистых глаз.

– Я не Сережа, - обиженно произносит мальчик, и уверенно шагает в сторону качелей, прижимая к себе увесистый томик какой-то книги.

– Соня! – Сережа появляется из-за угла, радостно врезаясь в девушку с объятьями.

Соня озадаченно переводит на него взгляд, голубые глаза смотрят на нее с любопытством.

– У тебя есть брат?

– Почему вы не сказали, что мальчиков двое?! – возмущается Федя, когда они заходят в кабинет.

Женщина старательно прячет глаза, делая вид, что очень занята поиском каких-то бумаг, а потом тяжело вздыхает, и сдувается, как воздушный шарик, понимая, что их маленькую тайну раскрыли. Близнецы Разумовские были печальным клеймом на репутации их детского дома, нелюдимые, самовольные, и есть с Сережей еще можно было как-то справиться, что с Кешей – нет. На него не действовали ни уговоры, ни наказания.

– Понимаете, - она сцепила руки в замок и подняла голову. – Кеша.. он.. весьма

проблемный мальчик, мы пытаемся отгородить Сережу от его дурного влияния.

– Он его брат! – возмущается Соня.

Федя качает головой, и тянется к графину с водой.

– Я приношу свои извинения, - директриса кусает губу. – Я пойму, если вы заберет документы, надеюсь, что данная ситуация останется между нами.

Соня сжимает руку мужу, и Феде кажется, что в нависшей тишине он слышит, как сильно бьется ее сердце.

– Что? Нет! Мы заберем обоих мальчиков.

Она улыбается, радостно и счастливо растягивая губы, и Прокопенко знает, что точно поступил правильно.

– Да не реви ты, тряпка, - Кеша сидел на кровати Сережа, пока тот прятал лицо в застиранной наволочке.

– Соня хорошая, - всхлипывает Сережа.

Кеша фыркает, больше из ревности и из зависти, чем из злобы. Сережа часто рассказывает про эту Соня, и он пару раз видел, как та, со своим мужем забирала его брата и приносила ему разные сладости, которыми он делился с братом. А Кеша тоже хотел, чтобы к нему кто-то так относился. Его в детском доме не любили, если Сережу жалели за его грустные глаза, то Кешу ругали за враждебность, но кто-то из их тандема должен быть реалистом, кто-то должен защищать их.

Дверь открывается, и в спальню с опаской заглядывает мальчик, кажется, Сашка.

– Чего тебе? – враждебно интересуется Кеша, от чего тот дергается, и поправляет очки.

– Тамара Васильевна вас ззз..зовет, - заикаясь, произносит он, и быстро закрывает дверь.

– Пошли, - Кеша дергает брата за рукав, тот вытирает слезы своим растянутым свитером.

Сережа у них домашний мальчик, ему в семью надо, где заботиться будут, и Кеша, скрипя сердце, думает, что вот сейчас Тамарка скажет, что его забирают, а самого Кешу, как в мечтах директрисы, отправят куда подальше, в идеальном стечение обстоятельств в колонию несовершеннолетних.

Сережа цепляется за руку брата, еще шмыгая носом, когда замечает Соню и Федю у дверей, что ведет в кабинет директрисы. Девушка улыбается, и мальчик срывается к ней, прощаться с Прокопенко ему совсем не хочется.

– Ну что, Кеша, - Федя с улыбкой обращается ко второму мальчику. – Поедешь домой?

– Меня тоже заберете?

У Сони сердце разрывается, когда глаза мальчика распахиваются в таком восторженном жесте.

– Конечно, - девушка гладит Сережу по волосам, пока тот жмется к ней, как котенок.

– Правда? – он недоверчиво поднимает голову на Федю, а тот лишь кивает, протягивая мальчику руку.

Кеша думает всего пару секунд, а потом кидается обнимать Федю, который, кажется, был готов к такому. Он обнимает мальчика, и смотрит, как Соня стирает слезу своим плечом. Мальчик в его объятиях жмурится, прогоняя слезы, что всегда считал признаком слабости, а он не такой, как Сережа, он сильный, но сейчас, почему-то, ему хочется верить, что их мир, наконец-то, встанет в нужное место, и эти взрослые будут действительно их защищать и любить, как и должно быть в семье.

Уже сидя в машине, и прижимая к себе рюкзак с нехитрыми пожитками, которыми они успели обзавестись за время пребывания в детском доме, Кеша решает произнести это слово вслух, попробовать на вкус, как что-то запретное.

– Семья.

Еле слышно, но ощутимой сладостью на языке.

– Настоящая семья, - шепчет Сережа, сжимая руку брата.