Жестокость элементов

30 августа 1998 год.

Вновь пасмурный день, только вчера светило беззаботное яркое солнце, которое радовало мрачную душу Малфоя, но теперь все по старому: затянутое темным полотном туч небо и ветер, медленно витающий над верхушками деревьев в запретном лесу, видневшихся из окна.

Тонкие губы сомкнулись на горячей чашке с крепким кофе, делая небольшой глоток горькости, обжигающей и стекающей внутри. Одними глазами он наблюдал за каждым движением природы из окна: то как ветер аккуратно смог сорвать сухой лист с ветки, то как птицы низко летели к земле. Будет дождливо.

Его грудь медленно вздымалась с потоком горячего пара из чашки. Было странное чувство внутри, явной тревоги и непонятного беспокойства.

Отвлекшись на часы, Драко и не заметил как за окном на водостоке сидит почтовая сова, держа конверт в клюве. Его руки поспешили открыть окно.

Драко даже не успел и опомниться, как на подоконнике валялся конверт, а сова попутно исчезла вдали от замка.

Вот откуда у него было такое тревожное чувство. Кончиками пальцев он чувствовал что-то неладное, держа ими конверт, проходясь по бархатному пергаменту.

Боясь раскрыть его, Драко мерил шагами комнату, но ему никак не удавалось успокоиться.

«Что-то с матерью?»

Взявши себя в руки, Малфой трясущимися пальцами стал разрывать тонкий конверт на части, обрывки которого летели на пол. Письмо было небольшим, средним по размеру, сложенное вдвое. Драко помедлил это, прежде чем развернуть его полностью.

«Нарцисса Малфой скончалась вчера ночью, Сэр», — эта строчка была первой в его поле зрения.

Под ногами оказалась пропасть и его мир рухнул. Тело сжалось от душевной боли. Он не успел.

Ноги еле удерживающие тело стали ватными, он упал на край постели зарывшись пальцами в свои сухие волосы, сильно сжимая их до предела. Снова боль. Дыхание стало прерывистым. Его взгляд был отрешенным, словно из него выбили все чувства, которые может испытывать живой человек. Снаружи он был живой, как и все люди, но внутри — мертв.

Это чувство для него было новым, чем-то иным. Драко никогда и не задумывался как много боли можно причинить человеку без физического насилия. Нет, он знал, как лучше разрушить человека, подчинить себе его волю применяя к нему только моральное насилие, но сам никогда не был в шкуре тех людей, которые сталкивались с подобным. А теперь он и сам оказался рабом своих страданий.

Он вырос, ему уже восемнадцать лет и мыслит он уже не как тот малолетний ребенок на третьем курсе. Драко понимал что его жизнь не будет прежней, что ему необходимо продолжать жить дальше, но уже в одиночку.

В чувства его привел звук дождя. Словно сам Мерлин был расстроен потерей такого душевного и откровенного человека. Рывком поднявшись на еле державшие ноги, он отрешенно посмотрел в окно следя за безмятежными скатывающимися по стеклу каплями. Он принял решение прямо сейчас трансгрессировать в Малфой-Мэнор к матери, которая уже навряд ли ждет его с распростертыми объятиями. Сможет ли он взглянуть на нее? Как воспринять такое, понимая, что ее больше не вернуть?

* * *

Секунда и искры пламени разлетелась отовсюду, когда Драко оказался в гостиной Мэнора, трансгрессировав в замок из камина в общем холле. Он ощущал что-то неприятное, что-то гнусное, давящее так, что боль отдавалась в висках. Ощущение было, что стены пропахли потом и кровью, а углы таили в себе жуткие воспоминания годом ранее.

Было тихо, каждый его шаг, каждое действие сопровождались слабым эхом, но в дальних комнатах был слышен шорох и голоса домовиков.

— Хозяин, вы прибыли, — позади себя он услышал тихий голос домовика. — Случилось ужасное и Тинки тут же отправила письмо своему хозяину, как и велел мне ранее.

— Где она? — все, что смог вымолвить Малфой смотря на эльфа, который сейчас смотрел себе в ноги чуть склонив голову. Ему было нужно увидеть ее, притронуться к ее телу хотя бы одним касанием.

Не дожидаясь ответа от своего слуги, он двинулся по направлению к лестнице, находившуюся по левую сторону от гостиной. Ноги двигались непроизвольно, буквально спотыкаясь об каждую последующую ступень. В груди разливался холод, когда Малфой шаг за шагом поднимался вверх. Драко смотрел лишь себе под ноги, таким образом лестница казалась для него бесконечной. Его словно что-то останавливало, не давая ему преодолеть пару ступеней до второго этажа. Остановившись возле спальни матери, он с замиранием сердца затаил дыхание. Было страшно. Страшно увидеть ее в безжизненном состоянии.

Страшно дотронуться до ледяного тела.

Он не трус и не слабак, он лишь мальчик который по некой несправедливости оказался сейчас в таком безнадежном положении. Сглотнув он дрожащей рукой коснулся серебряной ручки двери, через долю секунды нажал и медленно распахнул ее, переступая через невысокий порог. Перед глазами была плачевная картина: повсюду мрак, Нарцисса бледная как мел, лежала без движений на своей постели; грудь бездвижно оставалась на одном месте, не вздымаясь. Проходя вовнутрь он осматривал ее полностью, проникая взором вглубь ее тела, словно пытаясь высмотреть что-то живое. Ноги сами двинулись к ее постели, на которой она сейчас умиротворенно покоилась. Ему так хотелось чтобы она посмотрела на него своими чистыми, как изумруд глазами, но вместо этого он получает закрытые наглухо веки. Им что-то сейчас движело: ему не хотелось плакать; не хотелось кричать и падать на пол с раскрасневшимися от слез глазами. Нет, он был настроен побыть с ней рядом напоследок, отодвинув всю накопившуюся за эти дни боль и страдание на второй план.

Поставив стул возле кровати, Драко присел и положил свою теплую ладонь на вместе сложенные холодные кисти. Как давно его не было? Когда он уезжал несколько дней назад, седина ее волос не так сильно бросалась в глаза, а сейчас все иначе. Она добралась даже до темных прядей волос за считанные дни. Нарцисса выглядела как всегда бесподобно: на ней было лазурного цвета платье с мягко-золотым корсетом; лицо выражало неземное умиротворение, без тени мешков под глазами и усталости — эльфы хорошо постарались скрывая их пудрой. Любой другой человек по некой случайности зашедший в ее спальню, даже не подумал бы что женщина мертва, он был бы уверен, что прекрасная леди наслаждается сном, но это был уже вечный сон. Именно в такой момент можно сказать, что она умерла красиво.

— Хозяин, я прошу прощения, что потревожил вас, — эльф встал перед ним в поклоне. — Я могу чем-то помочь своему хозяину?

Драко неохотно повернул голову в сторону и оглядел его. Как же ему на самом деле было плохо, моральное опустошение читалось в его глазах.

— Позови сюда Витней, она нужна мне сейчас же, — поднимаясь со стула и отряхивая свои брюки от невидимой пыли.

— Ее нет в поместье... пропала еще ночью, — он виновато посмотрел своему хозяину в глаза, словно это был его проступок.

В этот момент ему было все равно куда пропала Витней и где она находится сейчас. Это было абсолютно не важно.

— Что ж, оставим это на потом. Ты жил здесь задолго моего рождения и я уверен ты знаешь всех близких и знакомых моей матери, — проговорил он, внимательно рассматривая домовика. — Отошли им письма о нашей утрате. Скажи что ждем всех завтра.

— Конечно, хозяин. Я сейчас все отошлю.

Его невинные глаза заставили Драко оторваться от дел и он повернулся к матери. Пробегая еще раз глазами по ее телу, он бесшумно выдохнул. Сердце приняло вновь медленное биение.

— Ты можешь идти. — Он продолжил смотреть на Нарциссу, обращаясь к эльфу. Тот мигом выскользнул за дверь.

* * *

Драко так и не появился в Хогвартсе в первый день учебы. Он лишь отправил по совиной почте письмо директору, что не сможет присутствовать на занятиях. Ответ не заставил долго ждать, он пришел через час: Минерва была потрясена ситуацией. Ее сердце сжалось от осознания того, что же чувствует сейчас этот молодой волшебник.

2 сентября 1998 год.

Ночь была бессонной, тягучей и такой тяжелой до тошноты. Он лежал на родных покоях, глаза устремились в настенные часы. Секунды преобразовывались в минуты, минуты в часы и так по замкнутому кругу.

Три часа ночи, а его глаза всё так же наблюдали за часовыми стрелками. Только ближе к пяти часам его усталые веки ненароком скользнули вниз, создавая темноту в его уже потускневшем разуме.

Спать пришлось недолго, всего лишь два часа сна и вот он уже твердо стоит на ногах. Сегодня был один из самых важных дней в его жизни. Похороны самого дорого человека. Он знал, что каждый год будет приходить с восемью гвоздиками на кладбищенское поле, занесенное мертвыми душами и стоять перед семейным склепом, молча осматривая портрет своей матери. Слез не будет, будет только несколько минут молчания и душераздирающий монолог.

Подходя к слегка запотевшему окну в гостиной, Драко приложил теплую ладонь к стеклу, отчего по всему предплечью прошлась мимолетная волна прохлады. Одарив окно теплым прикосновением он поспешил убрать руку, оставляя на нем чуть видный влажный отпечаток ладони. Перед глазами было густое серое небо давящее на виски, которые конвульсивно кололи пропитанными болью и страхом иголками.

Малфой направил палочку на камин, открывая его заклинанием для дальних знакомых своей семьи, которым было отправлено скорбное письмо. Чтобы ощутить хоть какое-то тепло в груди, Драко достал из спичечницы тонкую спичку, проходясь ею по терке. Огонь вспыхнул. Малфой поднес спичку к тяжелым серебряным канделябрам состоящих из двенадцати свечей, стоящих на столике посередине. Гостиная тут же осветилась теплым светом огней, придавая ей чуть больше уюта, перекрывая жутко-серую темноту.

Звуки треска и ярко-зеленый свет пламени в камине привели в чувство Малфоя, который умиротворенно глядел на танец огней свеч, словно в них таилось что-то глубокое и безмятежное.

— Драко, мальчик мой, — Драко повернулся голову в бок и увидел миссис Забини и Блейза. Родные люди, которые как всегда не оставят его без поддержки. Миссис Забини с красными глаза медленно подошла к Драко, крепко обнимая его как родного.

— Как же так случилось? — голос периодически подрагивал, глаза становились стеклянными как бриллианты.

Она отпрянула от Драко, но все так же держала его плечи, всматриваясь в лицо. Малфой не мог не заметить, выглядела миссис Забини как некстати прелестно: платье в пол цвета виридиан; тёмные узорчатые перчатки; в ушах были рубиновые серьги, показывавшие ее аристократичность. Сжимая в левой руке свой платок, она не заметила как по щеке мельком пробежала влажная дорожка слез, поднося платок поближе к слезящемуся глазу, промокнула им вереницу грусти.

— Мы все были готовы к этому, — он держался уверенно, однако самого обдало холодным потом.

— Забини говорил, что она плохо себя чувствует, что это произошло после того, как ваше поместье обдало смертельным холодом.

Драко посмотрел за спину женщины, встречаясь с пустым взглядом друга, который медленно еле заметно закивал. Малфой понимал Блейза, он всего лишь боялся говорить матери о том, что это не просто какая-то простуда, а смертельное заболевание. Он боялся травмировать ее зная, что их матери были очень близки. Рассказать не мог раньше времени, думал, что они с Драко смогут найти хоть что-то, что сможет помочь Нарциссе. Но этого не случилось.

Драко обратился к даме, которая вытерла влажные щеки платком и последовала за домовиком.

— Почему? — голос мулата заставил Малфоя перевести взгляд с двери на него, в проеме которой ранее была Миссис Забини. Он действительно нуждался в объяснение, почему же лучший друг не смог поделиться нелицеприятной новостью.

— Думаешь мне было бы проще сказать это тебе и с меня упал бы весь этот душевный груз? — его голос был размеренным. — Я вообще не думал в тот день, когда узнал. Решил, что мне нужно побыть наедине с собой и со своими мыслями... с матерью. Поэтому я попросил отправить вам лишь письмо. Мне было так проще.

— Когда пришло письмо я был в ужасе, поэтому был настроен завести с тобой именно такой диалог. Подумал, что ты нуждался в тот день в чьей-то поддержке, но как вижу ты нашел ее в своем лице.

Драко поглядел на жаркий огонь в камине, из груди вырвался тяжелый вздох.

Разговор длившийся около пары минут, был окончен.

Спустя час в поместье было около двадцати человек: Малфой знал абсолютно всех ещё с юношества. Мать любила устраивать балы и светские вечера, на которых по большей части были самые близкие. Все смотрели на семейные портрет, висевший в главном зале, чувствовали сожаление и скорбь. Поодаль от них стояла, подле окна, женщина с каштаново-темными волосами средней длины. Ее лицо как ни странно ничего не выражало, не было в ее глазах грусти или печали. Сущее равнодушие.

Его шаги были размеренными, Драко сокращал расстояние между ним и женщиной. Горестные лица проплывали мимо, словно деревья, когда он ехал на экспрессе и они быстро проносились за окном. Звуки стука туфель об каменно-мраморный пол раздавались по гостиной.

— Здравствуй Драко, как же ты вырос после моего последнего прибытия в ваше поместье, — она посмотрела на юношу таким недоверчивым взглядом, как аврор смотрит на заключенного, который пообещал исправиться. Неужели она что-то скрывает?

— Извините, но я не помню вас, — ответил Малфой, пробиваясь в каналы своей памяти.

— Я знаю, ведь я была здесь когда тебе было лишь два года, — состроила театрально грустную гримасу. — Мое имя Гленна Ангальт. Как только я узнала о смерти Нарциссы, то сразу же аппарировала из Германии сюда. Мне так жаль, примите мои соболезнования.

Её слова сострадания не выглядели искренне, как могло показаться на первый взгляд. После слов «благодарю за сочувствие» Драко отошел от женщины в сторону, словно остерегаясь оставаться в эпицентре. Ему не хотелось сейчас уделять кому-либо столь большое внимание. Они удосужились приехать и это было главное.

Состояние у Малфоя было напиться до потери пульса, чтобы на следующий день все это показалось протяжным сном. Но вот он берёт в руки бокал, носом вдыхая резкий аромат спиртного, как из глаз тут уже летят искры.

Не в этот раз.

Как долго все же тянулся этот час. Эти шестьдесят минут показались вечностью. Было крайне сложно находиться в кругу всех знакомых без главной женщины — матери. В груди у Драко разливалось странное чувство, оно даже побольше части было смешано воедино. В помещении было трудно дышать, вдыхая воздух через рот горло обжигало чем-то пламенно-горячим. Моральная боль вперемежку с физической — вот из чего сейчас состоял Малфой.

Время близилось к прощальные речи. Драко не спал сутки, чтобы написать все то, что должен был сказать раньше.

Через двадцать минут все присутствующие затихают. Гроб с телом выносят шестеро домовиков, проходя мимо всех в самый дальний зал поместья. Лица приезжих захватила гримаса горького сожаления.

В зале стояла небольшая коричневая шокированная трибуна, сбоку которой стоял гроб и стулья расставленные перед ней. Усевшись, каждый по очереди выходили к трибуне и говорили слова скорби.

— ... она была обонятельной женщиной, которую я хотел пригласить на бал, но я был труслив в отличие от Люциуса. Ему действительно с ней повезло, — мужчина, что вышел к трибуне был один из знакомых его родителей и влюблённый по уши в Нарциссу.

Выйти посмешила и Миссис Забини — Аделаида. Ей не понадобился даже пергамент для речи, но она не волновалась. Женщина была уже не молода и понимала что таких событий не избежать.

— Вот и настал тот день, когда нам нужно попрощаться, дорогая. Твоя доброта и открытость была так прекрасно, что я даже и представить не могла что у нас хоть что-то есть общее, — её губы дрогнули в грустной улыбке от старых воспоминаний.

Они познакомились ещё в школьные годы. Не обращали внимания друг на друга вплоть до восьмого курса, но в один самый обыкновенный для них день они заговорили, оставаясь абсолютно одни в спальне для девочек. Беседа с каждым разом набирала обороты и их никак нельзя было отделить от друг друга до самого отбоя. Они и по сей день были дружны, но смерть забрала у Гленны Забини — подругу, у Драко — мать. Это было больно.

— Я так ценила и ценю все наши прожитые дни вместе; вспоминаю все те беседы и прогулки; перед глазами появляются картинки всех событий, словно впервые раз. Да, все же маггловские авторы были правы: смерть забирает лучших, ведь именно ты и была одной самой лучшей женщиной, которую я знаю.

Сидевший в первом ряду возле Драко Блейз вышел к трибуне и сглотнув посмотрел на присутствующих, а после на покойную Миссис Малфой.

— У меня не так много слов подобранных для речи, но в моих мыслях их полно, — он понимал, что все, что хотел сказать ранее, куда-то делось из его памяти. — Я хочу сказать одно, Нарцисса была и останется для меня самым близким человеком, которого я когда либо встречал, хоть мы и не соединены кровью. Она была доброй и искренней женщиной, я это понял когда был приглашён в этот дом моим лучшим другом - Драко.

Они встретились глазами и буквально читая мысли друг друга, кивнули одновременно. Речь была затянута, но мулат так сильно боялся упустить ту нить слов, которую нашёл у себя в голове и держался её.

— Я прекрасно понимаю насколько тебе сейчас больно, я это вижу в твоих глазах. Но хочу тебя заверить: ее дух будет витать здесь и останется навсегда, — он положил руку на сердце.

Минутная пауза. Уйдя с центра внимания, он присел возле друга и положил ладонь на его поникшее плечо, дав понять, что нужно прощаться.

Он поднялся, твёрдой походкой дошёл до середины зала и встал за трибуну. Помял пальцами пергамент с прощальной речью, держа в своих едва трясущих руках. Физически неощутимый ком подошёл к горлу. Ему пришлось расслабить галстук на шее.

— Уважаемые присутствующие, я рад, что вы все здесь собрались, чтобы проводить мою мать в далекий путь, — начал он не спеша. — Нарцисса была достойным для меня примером. Я благодарен ей за то, что воспитала меня настоящим мужчиной, прививала мне высокие моральные качества, чувство ответственности за все поступки совершенные мною. Если бы не она, я бы не стал тем, кем являюсь сейчас, — говорил медленно, словно боясь упустить любое важное слово.

Он словно стал слышать собственное биение сердца, такое неторопливое. Дыхание замедлилось.
Сейчас он осознавал, что даже никогда и не думал, что придёт то время когда ему придётся произносить эти слова, в прямом смысле разрезающие грудную клетку на насколько частей.

— Она посветила мне лучшие годы в своей жизни. И я безмерно благодарен ей за все те дни, которые разделяла со мной. Моя мама всегда говорила, что какая бы трудность не встретила меня в этой нелегкой жизни, она будет рядом. И она была, — сделал мимолетную паузу. — Мы все знали, что когда-нибудь этот день настанет, но я и подумать не мог, что так скоро.

Сложно осознавать, что её больше нет.

— Очень больно понимать, что в последние дни ты видел лишь её хрустальные глаза наполненные горькими слезами нескончаемой боли, вместо её нежной улыбки и радующего душу смеха.

Каждый законченный отрывок его речи, сопровождался тяжёлым вдохом и выдохом.

— Мы все рады, что именно она была в нашей жизни, так как принесла в неё так много любви и счастья. Спасибо.

Внимательно осмотрев место, где стоял гроб, Драко медленно сделал пару шагов и взглянул на бледное неподвижное тело матери.

Склонился над ней:

— Я люблю тебя. Прости, что не успел сказать тебе этого в тот день когда я ещё был рядом с тобой. Я опоздал, — он быстро смахнул слезу, выскользнувшую из глаза. Аккуратно положил в ноги восемь бордовых роз. Восемь роз у её ног — знак бесконечной любови к ней.

Драко не успел даже опомнится, как все присутствующие поднялись с мест и затихли. На зал ополчилась минута молчания. Шестеро домовых эльфов склонили головы, опуская взгляд на ноги и бесшумно осыпали свои щёки горькими слезами. Женщины обмакивали бусинки слез платками, мужчины старались держаться, но в уголках глаз виднелась мокрота.

* * *

Похороны уже были на конечном этапе: Нарцисса была в закрытом гробу под землей; женщины и мужчины аппарировали из поместья через каминную сеть; Драко сидел к главном зале и попивал коньяк «Henri IV», находившемся в запасе разного алкоголя. Внутри было чувство опустошенности и чего-то недостающего. Живот стягивался тугим жгутом, в висках словно колотили барабаны, руки и ноги немели, становясь ватными, веки вовсе были не намеренны открываться, впадая в царство Морфея. Про себя он проговаривал, что всё это была его вина. Было бы всё по-другому если я был рядом в эти болезненные дни, но я оставил тебя одну. Ужасное чувство.

— Не помешал?

Он почувствовал как диван провалился под ним, повернув голову Драко взглянул на друга пустыми глазами.

— Ты же знаешь, что нет, — бокал в его руки издал скользящий звук благодаря его пальцам.

«Неплохой коньяк, даже можно сказать один из лучших в моем запасе, который в скором времени я опустошу», — подумал он, когда его горло обожгла жаркая горечь.

— Что собираешься делать дальше, приятель?

Вопрос поставил его в тупик. Он ведь даже не задумался об этом, просто жил выживал здесь и сейчас.

— Вернусь в Хогвартс, а дальше уже буду думать. В Мэноре чувствую себя задушенным: не могу в данное время находиться здесь.

Забини поднялся с дивана цвета темного шоколада, наливая в один из пустых бокалов коньяк.

— Ты знаешь что всегда можешь рассчитывать на меня, друг, — без всякого юмора посмотрел серьезными глаза на Драко. — Давай, камушком.

Они молча чокнулись. Вместе разделяли груду тоски и печали, глядя как свет луны наполняет зал блаженным пепельным светом.