Pretium enim amor est dolor [Драмиона/Dramione]

Гермиона возвращалась в Хогвартс. Она была действительно счастлива.

Война позади. Гарри жив. Рон и Джинни тоже. Родителям удалось восстановить память.

А значит, у неё всё хорошо.

Да, всё хорошо.

 Кроме того, что теперь она вскакивает от каждого шороха, спит со светом и никому, кроме Гарри, не разрешает до себя дотрагиваться.

Всё же, пытки Беллатрисы были ужасными, чужие прикосновения теперь напоминают только об этом.

Но всё хорошо. Она счастлива. Она едет в Хогвартс, напротив, облокотившись на окно, дремлет Джинни. Её глаза и щёки немного припухли и раскраснелись от слёз. 

Гарри не поехал в школу, ему и Рону предложили практику в Аврорате, и они сразу же согласились.

Гермионе же практику предлагали сразу несколько отделов, а на её заявления о том, что они не могут принять её на работу, потому что она ещё даже не закончила Хогвартс, скромно, но с хитринкой улыбались и говорили, что для неё это не так уж и важно. 

Но это было важно.

А ещё было важно, что они с Роном расстались. И ему это не понравилось. 

Но она больше не видела смысла в этих картонных отношениях. 

Она видела в нём близкого друга и брата, а уж кем-кем, но сторонницей инцестов Гермиона себя не считала. 

Стоит ли говорить, что дальше поцелуев у них никуда не зашло. Хотя, эти поцелуи... Они были ужасны. 

Гермиона не была такой уж «опытной» в делах любовных, но о поцелуях что-то да знала. Она целовалась с Виктором на четвёртом курсе. И с Вильямом, парнем, с которым познакомилась летом после пятого курса, на море. Их поцелуи не были пределом мечтаний, но они были... Приличными.

От поцелуев же Рона её едва ли не тошнило. В каждом интимном движении и касании с ним она чувствовала неправильность. 

Поэтому, в этом году у неё много целей. Не только получить образование. Но и сбежать от себя. И... В конце концов, она тоже человек...

 
Человек, которому хочется любви и ласки. И страсти, ведь ей уже почти восемнадцать. И... Прикосновений. Жарких. Томных. Возбуждающих. Желательно мужских. 

Да. Это то, что ей нужно. 

Ну и превосходные ЖАБА, конечно же.

 *** 

— Ах... да... Да, Драко. Да! 

Крик брюнетки раздавался по всему небольшому купе. Как хорошо, что он догадался наложить заглушающее, потому что эта сука верещит так, что её бы услышал весь поезд.

 
Мерлин, побыстрее бы кончить. Он понял, что трахнуть Паркинсон было не очень хорошей идеей уже спустя пару минут после начала процесса.

Он вбивался в неё жёстко. Совершенно не заботясь о том, нравится ей или нет. В данный момент его волновало только собственное удовольствие. А его он, чёрт возьми, не получал! 

«Да что ж ты так громко верещишь?!» 

Блондин больно укусил девушку в плечо, продолжая входить в столь податливое тело, на что зеленоглазая только впилась в его плечи своими чёрными, острыми ноготками. Раз, два... 

— Да, Драко. Да... Я сейчас... Сейчас... Почти, — стонала брюнетка, раскрыв свои не слишком пухлые, накрашенные ярко-красной помадой губы. 

«Наконец-то» — подумал блондин и излился в девушку, после чего сразу же вышел из неё, за что получил разочарованный вздох. 

— Но Драко..

— Всё, Пэнси, тебе пора, и да, выпей, — блондин протянул ей маленький пузырёк.
Брюнетка лукаво улыбнулась.

— Драко, милый, ты же знаешь, я и так... 

— Нет, Паркинсон, не знаю и в ближайшее время не собираюсь становиться
отцом. Так что пей. При мне. 

Было видно, что она разочаровалась, но старалась не подавать виду и
выпила. 

Она даже не кончила, а он имеет наглость вливать в неё противозачаточные. Он был недоволен. Он не получил ни капли удовольствия, значит, и она не получит. Не заслужила своими слишком наигранными... Всем. 

Вся фальшивая. С ног до головы. Все её мысли были заняты лишь тем, как бы побыстрее выйти замуж; конечно он не мог её винить, так как был лично знаком с её матерью. Но, это не отменяло того факта, что она была такой... Какой была. 

Как и говорил ему Забини. Чёрт его вообще дёрнул... 

Паркинсон обиженно хмыкнула, оправила на себе одежду, но после, стоя на выходе из купе, спросила: 

— Может, как-нибудь повторим? — с надеждой? Хитростью? Уловкой? Просто ради вежливости? Скорее всего последнее, потому что вёл он себя не очень; Малфой не стал разбираться. 

— Мгм, — равнодушие и холод. На самом деле ему не очень бы этого хотелось, но он даже не услышал её вопроса. Пропустил его мимо себя. 

Дверь купе захлопнулась, и он остался один.

Блондин сидел, задумчиво глядя в окно. 

«Хогвартс, — размышлял он, — последний год учёбы. Ты, парень, хоть и оправдан, но всё же до сих пор висишь на крючке. Не забывай, победителей не судят, но ты на стороне проигравших». 

*** 

Проходили дни, жизнь кипела и бурлила. 

У всех, кроме Гермионы. 

Нет, серьёзно, складывалось такое впечатление, что она — пустое место. 

С ней разговаривала только Джинни. И Луна. И Невилл. 

Другие... Либо кивали в знак приветствия, либо отводили взгляд. 

В первый день такой учёбы она на полном серьёзе пошла к себе в комнату и оглядела себя в зеркале с ног до головы, выискивая, не вляпалась ли она во что-то...

Но нет. Форма была чистой. На лице и руках ничего не было. Даже волосы не торчали! 

Она посмотрела внимательней. 

Нет, конечно, она не была неописуемой красавицей, но и уродиной себя не считала. 

И вообще-то у неё был очень даже милый носик и веснушки! 

Но, какими бы ни были её веснушки, они не спасали её от того, что она не только не завела новых знакомств, но будто и старые начала терять. 

Ладно... Ладно! 

Она не знала, в чём причина, но если уж они так не хотят с ней разговаривать, то она не будет навязываться. 

Чего-чего, а гордости ей не занимать. 

Она решила просто... Плыть по течению. Да. 

«Ага, как же, — вела внутренний монолог кареглазая, — другие, может, и плывут по течению, и всё у них хорошо. Вот только твоя река скорее озеро, а в озёрах течения обычно нет». 

Ну, по крайней мере у неё оставалась учёба. 

Правда, сидя на уроках, она понимала, что знает всю информацию, которую им пытаются донести, но всё же... Это лучше, чем ничего. 

«Да. Просто учись, Гермиона. Сдались тебе эти... Что? Мальчики? Отношения? Подружки? Девичники? Пф, скукота. Да. Именно так. Успокаивай себя этим, пока можешь». 

*** 

Дни Драко тянулись монотонно и медленно. Каждый из них напоминал предыдущий.

Это, признаться, порядком бесило. 

На дворе четырнадцатое сентября, завтра ему исполняется восемнадцать, а он даже не знает, что будет делать. Наверное, как и в предыдущие выходные, проторчит у себя в комнате. 

На пару с Забини. Вот кто был с ним всё это время, когда другие не хотели с ним знаться. 

Что ж поделать. Недо-Пожиратель, Недо-Спасатель-Поттера. 

Вроде и служил Тёмному Лорду, но от этого его чуть ли не тошнило. Вроде и не выдал Поттера, и не убил, и даже, чёрт побери, кинул ему палочку, но сделал это скорее из страха, чем из-за большой любви к свету. 

Так что, в школе его не жаловали. Даже на Слизерине. Нет, не нападали и не гнобили, но и не разговаривали, не поддерживали даже те, кто оказался, как и он, на неправильной стороне. 

Н-и-ч-е-г-о. 

Не то, чтобы его это не устраивало... Он не знал. 

Но был Забини. 

Да, Блейз всегда был с ним. А это порой было не просто, ведь он знал, что является тем ещё мудаком со скверным характером. Но мулат никогда не отворачивался от него. 

Наверное, надо сказать ему спасибо. Но, он, конечно же, не сделает этого. 

Просто... Он не мог. 

Иногда ему казалось, что у него нет сердца. Тогда он прикладывал руку к груди и... Оно билось. Оно. Если бы Драко не знал, что без этого органа жить невозможно, то решил бы, что и в самом деле, вместо сердца у него часовой механизм.

Но... Нет, ему осточертели эти идиотские мысли. 

В конце концов, завтра его День рождения. «Веселье». Да. 

И он отметит его с Блейзом. И огневиски. И, возможно, предложит это довольно-таки увлекательное времяпровождение Тео. 

Да. Тео. Неплохой малый. С ним они, вроде как, нормально общались. 

Да. Он сделает именно так. 

*** 

Прозвенел будильник. 

«Блять, какого хера будильник вообще звенит в субботу?!» 

Он открыл глаза, приподнялся на локтях и увидел напротив кровать Забини. Собственно, сам мулат повторил вопрос Драко, но вслух. 

— Не знаю, вчера забыл отключить. 

— Чува-а-ак, тебе только-только стукнуло восемнадцать, а склероз уже
нагнал? — усмехаясь и сонно растягивая слова, произнёс Блейз. 

— Ха-ха, — ему было не смешно. Вообще-то, он понял, что день будет полный отстой.

— С днём рождения, принцесса, надеюсь, сегодня за тобой наконец-то
прискачет принц на белом коне и развеет все твои печали. 

— Забини, завались! — в смеющегося парня полетела подушка, но он успел
скрыться за дверью душевой. 

Блондин перевернулся на кровати и закрыл глаза. 

Ну вот и всё. 

Ему восемнадцать. 

И что же он имеет? 

Оправдательный приговор. Уродливую метку. Отца, который сидит в тюрьме. Пролёт в личной жизни. И двух друзей.

Не густо.

— Ну что же ты грустишь, Il mio dolce?* — выходя из душа, пропел мулат, — Подумать только, восемнадцать лет, мой малыш совсем взрослый! 

На последних словах Блейз кинулся к кровати и начал трепать блондину волосы, на что тот лишь недовольно причитал. 

— Ну всё, Забини, всё, хватит! 

— Ну что я могу сделать, — мулат поднял руки вверх и отошёл от кровати, как бы говоря «ладно-ладно», — Если у тебя день рождения, а ты выглядишь так, будто похороны. В конце концов, не быть мне Блейзом Забини, если именинник будет скучать, а я даже не попробую поднять ему настроение. 

— Я же сказал, мне всё равно, какой сегодня день, просто соберёмся вечером. Я, ты и Тео. 

С этими словами Малфой окончательно поднялся с кровати и прошёл в душевую. 

Закрыть глаза. Подставить лицо горячим, можно сказать, на грани того, что возможно вытерпеть, струям воды. И ни о чём не думать. 

Но долго не думать ни о чём не получилось. 

Боль. Какая-то странная. Раньше такого не было. Небольшое жжение на лице и руках. Он ещё раз умыл лицо, прежде чем выйти из душа и посмотреть в зеркало. 

«Что?.. Ничего не понимаю...» 

А в отражении на него смотрел тот же Драко, что и вчера, если бы не одно «но». Щёки, шея и лицо были красные. Вдруг их невыносимо защипало, и они начали болеть.

— Твою... — он быстро начал одеваться, не зная, что это за хрень. Но ведь ожоги не берутся из воздуха? Ему срочно нужно к Помфри. 

Отличное начало отличного дня. С Днём Рождения, Драко! 

— Ты куда? — взволнованно спросил Забини, наблюдая, как его друг хаотично мечется по комнате, натягивая на себя одежду. 

Но, конечно, ответа так и не последовало. Блондин уже вышел за дверь, и Блейз не мог даже догадаться, из-за чего могло так резко переменится настроение у обычно сдержанного и холодного слизеринца. 

*** 

— Мадам Помфри! У вас есть какое-нибудь зелье или, может, мазь, от... Раздражений? Ожогов? — спросил Драко, когда нашёл медсестру в её небольшом кабинетике. Хвала Мерлину, в лазарете никого не было. 

— Мистер Малфой, можно поточнее? И зачем вам это вообще... — но медсестра не договорила, так как обернулась на парня и увидела всё сама, — О Мерлин! Мистер Малфой, срочно, срочно присядьте! 

Драко сел на ближайшую кушетку и стал наблюдать как Помфри отправила кому-то патронус (Зачем? Что вообще происходит?), как старушка суетится с выбором зелья, приговаривая нечто вроде: «Как же так? Как давно...» 

Что давно? 

Тем временем боль, с которой он вышел из общежития значительно усилилась, он вновь посмотрел на свою обожженную (?) ладонь и заметил, что она не просто красная и раздражённая, на ней местами выступают волдыри, как после настоящего ожога, а в других местах кожа начинает кровить. 

Он подозревал, что то же самое сейчас творится и с его лицом. 

Блять! 

— Сейчас — сейчас, мистер Малфой, я обработаю ожоги, — проговорила медсестра, наклоняясь над его лицом и смачивая вату каким-то раствором. 

Пекло ужасно. Такое ощущение, что боль усиливалась с каждой секундой, а он и вправду прыгнул лицом в костер. 

Блондин зашипел от боли, желая отодвинуться от женщины. 

— Драко! — строго воскликнула медсестра, — Терпи. Это единственный способ залечить эти ожоги. Сначала их надо обработать. Лучше откинься на кушетку, так мне будет удобнее, и я смогу обработать раны быстрее. 

Он лёг. 

Мерлин, да он бы сделал что угодно, лишь бы эта боль закончилась. Это было как... Как... Круцио. Или хуже. Или... 

«Блять, почему так больно?!» 

Он начинал плохо соображать. 

Кулаки уже были сжаты настолько, что костяшки пальцев побелели. Нужно было разжать ладони, так как они болели не меньше, чем лицо. Но он просто не мог. Не мог... 

В лазарет вбежала директор. 

— Мерлин, Поппи, это то, о чём я думаю? Что с ним? — задыхаясь от слишком быстрой ходьбы, почти бега, проговорила МакГонагалл. 

— Да, Минерва, думаю да, — ответила она, переключая своё внимание на его ладони. 

«Что... Что это?» 

Успел подумать блондин прежде чем наконец-то отключиться от болевого шока. 

*** 

«О Мерлин, что за отвратительный запах?!» 

Блондин резко распахнул глаза и закашлялся. 

— Чёрт возьми, что это?! 

— Тише, мистер Малфой, это всего лишь нашатырь, вы немного отдохнули, но всё же нужно привести вас в чувства, — спокойно отвечала ему медсестра. 

Повернув голову, он увидел, что на соседней кушетке сидела МакГонагалл. Почему она вообще пришла?

Это же просто ожоги. К тому же, уже ничего не болит.

Он может идти. 

Опустив взгляд на свои руки, Драко увидел лишь небольшие красные пятна, которые довольно сильно чесались. Весьма терпимо в сравнении с тем, что было до того, как он отключился...

Кстати, как долго он уже тут?

— Как долго я... 

— Были без сознания? Вы пришли примерно в девять утра, сейчас семь вечера, — спокойно отвечала медсестра. 

— Что... Что это было? Это было похоже на ожог, но... Я не контактировал с чем-то горячим и... — но блондин не успел договорить, его перебила директор. 

— Мистер Малфой, — начала Минерва, с тенью то ли волнения, то ли сожаления на лице, — послушайте меня внимательно, не перебивайте... 

— Хорошо, Директор...

— Мистер Малфой! Что во фразе «не перебивайте» вам было не понятно? — она выразительно взглянула на Драко, давая понять, что данный вопрос был риторическим, — Драко, это действительно серьёзно, поймите, такого давно уже не случалось, по крайней мере, последний случай на моей памяти был три года назад. Не сказать, что это так уж невозможно, что случаев один на миллион, но это не слишком распространённое явление...

— Директор, извините, — нетерпеливо перебил женщину Драко, — Я понял, что это что-то... Редкое. Но можно ли поподробней о сути проблемы? 

— Конечно, мистер Малфой, — отозвалась МакГонагалл, понимая, что и сама нервничает, — В мире волшебников это явление называется Tactus dolore**, и, пожалуй, название говорит само за себя. Это может проявиться или не проявиться только по достижению волшебником восемнадцати лет. Иными словами, это нечто вроде проклятия, хотя некоторые считают это истинным благословением, коим оно и было задумано, родственных душ... 

— Чего? — он слышал о чём-то подобном, но думал, что это просто глупые детские сказки и поэтому, в данный момент просто не мог поверить, что именно к нему привязалась какая-то странная дрянь. 

— Родственная душа — человек, который вам предначертан судьбой, иначе говоря, истинная любовь — тот, с кем вы будете по-настоящему счастливы. Вот только Tactus dolore подразумевает то, что и касаться вы сможете только этого человека. 

— Вы имеете ввиду?.. 

— Я имею ввиду, что если вы коснётесь другого человека, даже кого-то из родных, или друзей — того, кто не является вашей родственной душой, или они коснутся вас, появятся такие ожоги в местах прикосновения. 

— И... Что с этим делать? — голосом, лишённым эмоций, проговорил блондин. 

— Искать родственную душу, мистер Малфой. К счастью, круг ограничен, ведь проклятие также отображается и на совместимом с вами человеком.

— То есть, у неё тоже будут появляться ожоги от прикосновения других
людей?

— Да, это так, исключением в прикосновениях к другим, как показывает практика, являются только дети такой пары. 

Не сказать, что от этой информации ему стало легче. 

Вообще-то нет. 

Ни на грамм. 

— Я вас понял, директор. 

— Драко, — проговорила МакГонагалл, — Сейчас я скажу тебе кое-что — не как твой директор, а как человек, который хочет помочь. Поверь, это... Не так уж и плохо, ведь люди... Люди так часто ошибаются в других, а у тебя будет настоящее счастье, настоящая любовь, и это никогда не будет ошибкой. Ты поймёшь это. Я из тех, кто считает это даром, и плата прикосновениями за это... Это не так уж и много. Ты поймёшь это, рано или поздно. Научись с этим жить и сам ещё поблагодаришь за это судьбу. 

— Спасибо, директор, я вас услышал, только... Не думаю, что когда-то буду благодарен за это. Теперь я могу идти? 

МакГонагалл поджала губы, услышав ответ слизеринца, но всё же сказала: 

— Да, разумеется, мадам Помфри вылечила ожоги и сказала, что ты можешь спокойно идти к себе в комнату. Только... Теперь тебе придётся быть аккуратней. 

*** 

Придя к себе в комнату в отвратительном настроении, Драко сразу же увидел Блейза и Тео, которые сидели возле камина и, судя по всему, уже выпили полбутылки огневиски. 

— Чёрт возьми, Драко, где тебя носило? Ушёл с утра и пришёл через час от назначенной встречи!.. — начал было перечитать Забини, но, увидев в каком состоянии находился его друг, резко остановил свою тираду, — Подожди, что-то... Что-то случилось? 

Драко лениво расположился рядом с друзьями и уставился в огонь. 

Мыслей было куча, и лишь малая горстка из них были действительно толковыми.

Прошло минут десять, а Драко всё смотрел на огонь, пока Тео вдруг не помахал рукой перед его лицом, отчего блондин тут же отшатнулся, как от огня. 

Хотя почему «как», если для него теперь любое касание равносильно прикосновению к настоящему огню... 

— Чёрт, Нотт, личное пространство, не слышал о таком? — раздражённо откликнулся блондин, — Почитай значение в словаре на досуге. 

— О-о-о, — протянул слизеринец, — и что же так расстроило нашего Принца в столь радостный день? Неужели не смог уломать какую-то девчонку, чтобы отвлечься? 

— Мне, Нотт, теперь вообще нельзя «уламывать девчонок» — раздражённо пробубнил Малфой, всё так же смотря на огонь. 

— Ты о чём? — напряжённо спросил мулат. 

Блейз знал этого блондина слишком хорошо и слишком долго, а потому достаточно хорошо разбирался в интонациях друга, и то, что сейчас происходило, ему не нравилось. 

Очень не нравилось. 

— Слышали что-то о родственных душах? — после небольшого молчания всё же подал голос Драко. 

— Ты о тех детских сказках? — спросил Тео, делая глоток огненного из своего стакана, — Типа «И не могли они коснуться никого кроме друг друга, бла-бла-бла, и жили они долго и счастливо, бла-бла-бла»? Мне... Читала такие мама. Пока была жива, конечно... 

— Я тоже помню что-то такое, но не сказал бы, что это такие уж и сказки, — подключился Забини, — Один из ухажёров матери говорил, что его прабабка была такой. Ну, то есть, могла коснуться только своего мужа, — Блейз нахмурился, — А ты... Зачем вообще интересуешься? Не помню, чтобы ты был ценителем странных сплетен и небылиц. 

— Это проклятие называется Tactus dolore.

— А ты вообще откуда это знаешь? — теперь уже и Нотт выпрямился в своём кресле. 

— Я сегодня весь день провёл в больничном крыле после «Поздравительных объятий» Блейза, — начал блондин, — Потом пришла Кошка и сказала, что всё указывает именно на это. 

Наступило тягостное молчание. Нотт и Забини смотрели на Малфоя в ожидании... Чего? Они и сами не знали. 

Наверное, они хотели, чтобы тот перестал выглядеть так угрюмо, вскочил, взял бутылку виски и воскликнул: «Ха, видели бы вы свои лица!» 

Сложность заключалась лишь в том, что они оба знали — Малфой не был шутником. 

— Знаете, что ещё сказала эта старуха? — начал опять Драко, — Что всё не так уж и плохо. Что я ещё буду за это благодарен. Что найти родственную душу не так уж и сложно. Благодарен, чёрт возьми! — на этих словах Драко запустил в стену стакан, который ждал его на столе, и тот с характерным звуком разбился.

— Успокойся, Малфой, — Блейз уже было хотел встряхнуть его, но вовремя опомнился, вспомнив рассказ блондина. — Если... Если это на самом деле так, то своими истериками ты ничего не сделаешь. 

— Я не знаю, что делать. Я не знаю, как мне теперь жить. Я не знаю... — Малфой нервно запустил пальцы в волосы и прикрыл глаза, — Я не знаю, как найти родственную душу. Не знаю, кто это будет. А ведь это будет единственный выход из ситуации, потому что если я не женюсь до девятнадцати... 

— Потеряешь наследство. Мы помним, Драко, — закончил за него Нотт, — Мы... Мы с Блейзом всегда с тобой, мы поможем найти её. В конце концов, не так много людей с такой же... «Болезнью». 

— Да, Малфой, Нотт прав, это не повод впадать в депрессию, в конце концов, ты не один, — с этими словами мулат впихнул в руку блондина новый стакан, наполовину наполненный огневиски, — А теперь... У тебя всё ещё День Рождения!

Примечание к части:
Il mio dolce — мой сладкий *
Tactus dolore — боль касания **
Ну что, как вам? Пожалуйста, напишите в комментариях