1 часть
Я всегда знала, что ненавижу Малфоя. Его насмешки, его надменный тон, его бесконечное желание казаться лучше всех. С самого первого курса эта ненависть была неотъемлемой частью моей жизни в Хогвартсе. Помню, как в поезде он впервые назвал меня грязнокровкой, его губы искривились в презрительной усмешке, а глаза горели чистокровным превосходством. Тогда я просто отвернулась, но внутри кипело: как он смеет? С тех пор каждый взгляд, каждое слово между нами было пропитано ядом. На втором курсе, когда он насмехался над моими зубами, превратившимися в огромные клыки после проклятия. Ещё тот момент в прошлом, когда мы с Гарри вернулись во времени, чтобы спасти Клювокрыла. Драко был там, хныкал, жаловался отцу, пытаясь уничтожить бедное существо из чистой злобы. Я видела его слабость, его трусость, и это только усилило отвращение. А на четвертом курсе, во время Турнира Трёх Волшебников, когда он носил эти дурацкие значки «Поттер воняет», я кипела от ярости, представляя, как заколдовываю его в хорька – снова, как сделал Бартемий Крауч. Каждый год, каждый инцидент только укреплял стену между нами. Мы были врагами по определению: он – воплощение всего, что я презирала в магическом мире, а я для него – напоминание о том, что чистая кровь ничего не значит. Но война, как оказалось, ломает привычные границы. И ту ночь в разрушенном коридоре Хогвартса я запомню навсегда.
Мы с Гарри и Роном разделились: нужно было найти проход к Запретному лесу. Я осталась позади, проверяя, не остались ли за нами Пожиратели смерти. Слишком много шума, слишком много крови – Хогвартс умирал вместе с теми, кто его защищал. Коридоры, некогда наполненные смехом и гомоном учеников, теперь были пропитаны запахом гари и смерти. Вдалеке раздавались крики, перемежающиеся со вспышками заклинаний. Я прижалась к холодной каменной стене, сжимая палочку так крепко, что костяшки пальцев побелели. Сердце колотилось, заглушая всё, кроме отрывистых звуков боя. Взрыв сотряс пол, и я услышала, как кто-то выкрикнул: «Экспеллиармус!». Голос был юным, дрожащим, но полным решимости. Это был Колин Криви, его светлые волосы мелькнули совсем неподалёку, прежде чем луч зеленого света ударил его в грудь. Он рухнул, как марионетка с обрезанными нитями. Я зажала рот рукой, чтобы не закричать, но слёзы уже жгли глаза.
Пожиратели смерти двигались как тени, их маски блестели в отблесках огня. Один из них, высокий, с длинными чёрными волосами, выкрикнул: «Круцио!» Направленное заклинание попало в Лаванду Браун, которая пыталась защитить младшекурсницу. Лаванда закричала, её тело изогнулось от боли, а девочка, которую она прикрывала, бросилась бежать, но споткнулась и упала. Пожиратель рассмеялся, поднимая палочку для нового удара, но тут луч Ступефая из темноты сбил его с ног. Это была профессор МакГонагалл, её лицо было покрыто сажей, мантия порвана, но глаза горели яростью.
— Держитесь, девочки! – крикнула она, посылая ещё одно заклинание в толпу врагов.
По коридору разнесся рёв – Фенрир Сивый, с окровавленными клыками, бросился на группу учеников. Один из них, Дин Томас, пытался отбиться, выкрикивая Протего, но щит не выдержал, и оборотень вцепился ему в плечо. Кровь хлынула на пол, Дин закричал, но сумел ударить Фенрира локтем в лицо, выиграв секунду, чтобы выстрелить Инсендио. Пламя охватило мантию оборотня, и тот взвыл, отступая. Дин упал, его лицо побелело, а кровь продолжала течь, смешиваясь с пылью.
Профессор Флитвик стоял на лестнице, размахивая палочкой, как дирижёр. «Бомбарда Максима!» – его голос звенел, и часть стены обрушилась, похоронив несколько Пожирателей под обломками. Но их было слишком много.
Я рванулась вперёд, не думая, выкрикивая Импедимента, чтобы замедлить Пожирателя, который целился в спину профессору Спраут. Она обернулась, её лицо было покрыто землёй, а руки сжимали палочку и пучок мандрагоры. «Петрификус Тоталус!» – крикнула она, и враг замер, падая лицом вниз. Но за ним уже шли другие, их палочки безостановочно извергали проклятья, а воздух гудел от магии.
Где-то рядом раздавался плач – первокурсник, забившийся в угол, пытался спрятаться за перевёрнутым столом. Я подбежала, схватила его за руку и потащила в тень.
— Тихо, не двигайся! – прошипела я, но он дрожал, шепча: «Я хочу домой». Я не знала, что сказать. Война не щадила никого.
И именно тогда я увидела его.
Драко стоял, прижавшись к стене в коридоре, лицо бледное, но не от высокомерия, как всегда, а от страха. Он держал палочку так, будто не был уверен, сможет ли воспользоваться ею снова. На секунду мне показалось, что он совсем другой – не враг, а такой же загнанный в угол человек.
— Грейнджер? – его голос дрогнул, но тут же обрёл привычную холодность. — Я думал, ты с Поттером.
Я приблизилась, поднимая палочку. Сердце стучало в висках, адреналин толкал меня вперёд.
— Если ты собираешься сдать меня Пожирателям… – начала я, но он перебил.
— Замолчи. — Его голос сорвался, и он отошёл от стены. — Думаешь, мне легче? Думаешь, я хотел всего этого?!
Он был слишком близко. Я чувствовала запах дыма, кровь на его мантии. В другой ситуации я бы оттолкнула его, но вместо этого осталась стоять.
— Ты… боишься, – поняла я.
Он усмехнулся, но усмешка вышла кривой, сломанной.
— Конечно. Только дураки не боятся.
Мы услышали шаги в конце коридора – Пожиратели. Я резко потянула его за руку и втянула в пустую аудиторию. Он не сопротивлялся. Мы затаились в тени, так близко друг к другу, что я ощущала его дыхание на своей щеке.
Тишина. Шаги удалились. Но я не могла отойти. Почему-то не могла.
— Ты спасла меня, – сказал он.
— Не думай, что это что-то значит, – огрызнулась я.
Он смотрел прямо в глаза, и впервые за несколько лет я не видела в них ни высокомерия, ни презрения. Только усталость и… что-то ещё? Мир рушился вокруг, а мы стояли в этой тесной комнате, словно время остановилось. Я знала, что это неправильно, знала, что друзья никогда не поймут, если увидят нас вместе или узнают. Но когда его пальцы едва коснулись моей руки, я не отдёрнула её.
— Гермиона… – впервые он произнёс моё имя. Без насмешки. Без злости. Так, будто оно было особенным.
Я вздрогнула. Между нами возникла та самая тонкая грань – шаг, и мы переступим её. Всё изменится. Я слышала собственное и его дыхание, чувствовала тепло его ладони. Он склонился ближе, так, что его губы почти коснулись моих. В груди всё сжалось, разум кричал, что это предательство, что это ошибка, но сердце говорило иначе. И когда его губы всё же коснулись моих, я не оттолкнула. Поцелуй был почти отчаянным, как у человека, которому не оставили выбора. В нём было то, чего я никогда не ожидала – правда. Оказывается, не я одна чувствовала всё это время невидимое притяжение между нами.
Я прижалась к нему, пальцы скользнули по его плечам. Всё было неправильно, но именно поэтому – слишком правильно. В ту минуту он не был Малфоем. Он был Драко. Человек, такой же сломанный войной, как и я.
— Завтра… мы снова станем врагами, – прошептала я, когда наши лбы соприкоснулись.
— Может, завтра не наступит, – ответил он, и в голосе его звучала горечь.
Его слова «Может, завтра не наступит» будто сорвали с меня последнюю защиту. Я понимала – всё, что происходит, неправильно, опасно, и может разрушить меня. Его пальцы коснулись моей щеки, и я, сама того не осознавая, прижалась к его ладони. Он был горячий, живой, и я ощутила, что его близость нужна мне так же, как воздух. Взрыв где-то рядом сотряс стены, но мы не отреагировали. Весь мир будто сузился до этого мгновения.
Драко притянул меня ближе. Я ударилась о его грудь, и дыхание перехватило, когда он обнял так крепко, словно боялся, что я исчезну. Его губы снова нашли мои, на этот раз настойчиво, глубже, отчаяннее. Поцелуй был горячим, пронзительным, полным злости на судьбу и жадности к каждому мгновению. Моя ладонь скользнула по его затылку, пальцы утонули в платиновых прядях. Я чувствовала, как он дрожит, хотя внешне оставался всё тем же холодным Малфоем. Мы оба знали, что можем не выжить. И это делало всё ещё сильнее.
Он оторвался от моих губ и зашептал прямо в них, так близко, что наше дыхание смешалось:
— Скажи, что ты ненавидишь меня… и я остановлюсь.
Я не сказала. Я не могла. Думала, что это так... однако врала самой себе. Ответом стал новый поцелуй. Его руки прошлись по моей талии, прижимая меня к себе, и я ощутила, что мы уже переступили ту грань, за которой нет пути назад. Тесная аудитория стала для нас убежищем, где мы могли позволить себе быть слабыми и сильными одновременно.
Мои пальцы скользнули по линии его шеи, задержались на груди – там, где сердце билось так же бешено, как моё. Я впервые осознала, насколько мы похожи в этом страхе и жажде жить, хоть на секунду, но по-настоящему.
— Гермиона…
Я не знала, он зовёт меня обратно к разуму или, наоборот, к самому краю. Я подняла глаза. Он смотрел так, будто в этом взгляде был весь конец света – и всё спасение сразу. И я позволила себе утонуть в нём.
Мы снова слились в поцелуе, более долгом, более горячем. Я обвила его руками, цепляясь за него так, будто он был единственным якорем для утопающей меня. Здесь, в темноте, мы не были врагами. Мы были просто двумя людьми, потерянными в хаосе, нашедшими друг друга там, где никто не должен был искать.
Драко не стал медлить. Его руки, дрожащие от адреналина и желания, потянулись к пуговицам моей кофты, расстегивая их одну за другой с лихорадочной спешкой. Я не сопротивлялась – наоборот, помогла ему, сбрасывая с себя одежду, пока мы не предстали полуголыми друг перед другом в полумраке аудитории. Его глаза жадно скользнули по моему телу, и я увидела в них голод, который он так долго прятал под маской презрения.
— Ты... грязнокровка, но черт возьми, такая желанная, – прошептал он хрипло, и эти слова, обычно оскорбительные, сейчас звучали как самая пошлая похвала.
Он толкнул меня к старому столу, и я подпрыгнула, сев на край, раздвигая ноги, приглашая его ближе. Губы Малфоя нашли мои соски – сначала один, потом другой. Он посасывал их жадно, покусывая зубами, пока я не застонала, выгибаясь навстречу.
— Малфой... о Мерлин! – вырвалось у меня, когда его язык закружил вокруг твердых бугорков, а пальцы сжимали мою грудь, словно он хотел оставить явные следы на моей коже. Нет, именно этого он и хотел.
Но он не остановился на этом. Его рот спустился ниже, по животу, оставляя влажный след поцелуев, пока не достиг местечка между моих ног. Я задрожала, когда его язык коснулся моего клитора – сперва нежно, пробуя, а потом настойчиво, посасывая его с такой силой, что волны удовольствия пронзали меня насквозь.
— Ты мокрая, Грейнджер, такая мокрая для меня, – пробормотал он, его голос вибрировал против моей плоти, усиливая ощущения. Его пальцы раздвинули меня шире, и он погрузил язык глубже, лаская, посасывая клитор, пока мои бедра не сжали его голову, а стоны эхом не отразились от стен.
Я не выдержала. Схватила его за волосы, прижимая ближе, и кончила с криком, потому что мне была это необходимо. Мои соки блестели на его губах, и он слизнул их с ухмылкой, прежде чем поцеловать меня, заставляя попробовать себя на вкус.
— Теперь моя очередь, – сказал он, расстегивая брюки. Его член вырвался на свободу – твердый, пульсирующий, с венами, выступающими от напряжения. Я обхватила его рукой, проводя по всей длине, чувствуя, как он дергается в моей ладони. Я не была удивлена – не совсем. Моя рука двигалась уверенно, с лёгким любопытством и предвкушением, которые я не могла подавить. Я была девственницей, да, но не невинной в знаниях. Я, зануда во всём, не могла остановиться, поглощая знания даже в этом. Тайно я читала маггловские романы, спрятанные под матрасом, изучала запретные книги, те, что хранились в Запретной секции под заклятием невидимости. Анатомия, страсть, механика желания – всё это было для меня не просто стыдным любопытством, а ещё одной областью, где я хотела знать больше. И теперь, глядя на Драко, на его твёрдую плоть в моей руке, я чувствовала не шок, а странное удовлетворение, как будто теория наконец встретилась с практикой. Его член был горячим, твёрдым, с гладкой кожей, и я провела пальцами по венам, отмечая, как он реагирует на каждое моё движение, как его дыхание становится тяжелее. Это было почти академическое любопытство, смешанное с жаром, который я не могла игнорировать.
С Роном мы никогда не заходили дальше поцелуев и неловких объятий. Его доброта и преданность – всё это было дорого мне, но не зажигало огня. Я любила его, как друга, как семью, но не как любовника. Ночью, в своей постели в Хогвартсе, я лежала, касаясь себя, представляя чьи-то руки, чьи-то губы. Это был не Рон. Это был кто-то без лица, без имени – тень, рожденная моими фантазиями, но никогда не Малфой. И всё же сейчас, когда Драко навис надо мной, я чувствовала, как моё тело предаёт разум. Это был он – человек, которого я ненавидела, но который сейчас разжигал во мне пламя, которого я не знала.
Драко не дал мне времени на раздумья и передышку. Он вошел в меня одним резким толчком, заполняя полностью, растягивая до предела.
— Черт, ты такая тугая, – прорычал он, начиная двигаться, вбиваясь в меня с такой силой, что стол заскрипел под нами.
Я обхватила его ногами, царапая спину, пока он трахал меня – жестко, без жалости, каждый толчок вырывал из меня стоны. Его губы снова нашли мои соски, посасывая их в ритме движений, а рука спустилась вниз, пальцы нашли клитор и начали теребить его, доводя меня до второго оргазма.
— Кончи для меня еще раз, грязнокровка, – приказал он, и я подчинилась, сжимаясь вокруг его члена, пока он не зарычал и не излился внутрь меня, его сперма была горячей и обильной, стекающей по моим бедрам. Мы замерли, тяжело дыша, в объятиях, зная, что это был всего лишь миг в аду войны, но миг, который изменил всё.