Зависимость

«Невозможно однажды бросить все на произвол судьбы, чтобы пойти за ней». Так его заставляли думать всю жизнь.

Когда отец таскался за каждой юбкой, а мать тихо плакала по ночам в подушку. Когда женские крики и свист, от ударов кожаного ремня, из соседней комнаты были такими громкими, что он был согласен разодрать себе грудь и умереть, только бы не слышать этого звука. Когда его запирали в жутком подвале, посереди зимы, оставляя без еды и воды.

И, скорее всего, отец лично придушил бы парня, если бы узнал, что он вот так просто сидит с ней, растянувшись на диване и чувствуя, как кончики длинных локонов касаются его кожи. От осознания, тысячи мелких мурашек пробегались по спине, но он не переставал разглядывать ее сосредоточенное лицо.

Сколько раз она читала эту книгу?

Каждая морщинка на ее коже, каждая родинка на теле – были ему знакомы, и от этого что-то теплое зарождалось в груди.

Она сидела вот так просто: спиной упираясь в его согнутые колени, иногда, от чего-то, вздрагивая, но продолжая опираться на него. В своей огромной, безразмерной майке, купленной на распродаже, с забранными наверх, мокрыми, после душа, волосами.

Эти ее вечно румяные щеки, дрожащие ресницы и длинные выдохи.

Разве могло такое быть кому-то обыденным?

-Нет, это просто невозможно,- буркнула она себе под нос, перелистывая очередную страницу.

Уголки его губ поползли вверх. Парень чуть подался вперед, схватив ее за хрупкие предплечья, чувствую, как она задрожала от этого действия. Она всегда будет так реагировать на его прикосновения, не сомневался. А он всегда будет этому ухмыляться, чуть сильнее сдавливая ее кожу.

-Честное слово, попробуешь что-то сделать и я...- эта привычная угроза, никогда ею не законченная, потому что дальше ничего быть просто не могло.

Но парень не собрался что-то делать. Не сейчас. Он аккуратно оторвал свои пальцы от ее кожи и резким движением высвободил ее пряди, сняв заколку. Теперь длинные и слегка влажные волосы целиком падали на его колени.

Она недовольно фыркнула, заправляя за уши выбивающиеся пряди.

А он откинулся назад, потянув один из локонов за собой. Он крутил его в руках, как что-то новое, но на самом деле, такое родное и знакомое.

Глубокий вдох.

И даже от одной пряди можно было почувствовать этот сладкий аромат ее шампуня. Запах, без которого воздух не был бы воздухом. А он бы точно отказался дышать.

-Мы можем заказать закуски из ресторана,- провозгласила девушка, громко захлопнув книгу.

И он взорвался. Залился громким смехом, выпустив из рук ее волосы. Вот так, ни о чем не думая, просто смеялся над ней. Нелепой, обидчивой, его...

Он помнил ее первое подобие пасты, потом попытки приготовить ризотто, после еще что-то жуткое, какая-то белая склизкая масса. Помнил, как сдерживая смешок, с очень серьезным выражением оценивал ее кулинарные творения. А они ведь действительно были такими, потому что она стояла на кухне не меньше четырех часов. Но после девушка толкала его в плечо, недовольно щурилась, однако не уходила. Ждала решения.

И он, не глядя, закидывал то, что она приготовила, себе в рот. И ни разу не сморщившись, проглатывал самую ужасную пасту, ризотто и даже непонятную белую массу.

Ради этого он мог бы возвращаться домой, каждый день. Ради такого момента, когда она светилась от радости, что, наконец, попытки увенчались успехом, не подозревая, насколько это все ужасно. Ради ее усталого взгляда, и тихих слез в подушку, которые всегда болью отдавались в его сердце. Ради ее побед, которые он точно проживал вместе с ней. Ради нее, целиком и полностью, принадлежавшей только ему.

Она была его зависимостью. Личной дозой, без которой начинало ломать.

-Хоть десять,- утвердительно кивнул тот, закончив смеяться.

-Ты издеваешься,- фыркнула девушка, развернувшись к нему и сверкнув глазами.

И он готов был снова засмеяться, однако не стал. Зато резко перехватил ее запястье, потянув на себя, выпрямляя свои ноги. И она упала, прямо на грудь, упираясь тонкими пальцами.

-Я никогда не смогу, да?- выдохнула она.

-По-моему, у тебя и сейчас неплохо выходит,- без усмешек сказал парень, потому что ему не нравилось видеть ее такой.

Аккуратный поцелуй в тыльную сторону ее ладони, потом в запястье и он переплел их пальцы. Посмотрел на нее, в карие глаза, темные, без каких-либо крапинок.

Поднялся, легко поцеловал в кончик носам. А после чуть ниже. И она, словно сахарная, таяла от этого поцелуя. Но он не был нежным. Их поцелуи никогда такими не будут, не могут быть. Наверное от того эти касания и были такими необходимыми, живыми, такими, какими должны быть.

Он целовал ее аккуратно, но она не отвечала. Дразнила, точно так же, как и он ее несколько дней назад.

Слегка прикусил нижнюю губу, чувствуя, как она отвечает на поцелуй. Но не потому что хочет, а потому что ему так нужно. И оттого она начала вырываться, отстранилась и несильно ударила его в грудь, как делала только она.

И пару месяцев назад он бы взорвался, разрушил что-то около себя, от ее, такого нагло, прикосновения. Но не сейчас. Потому что, даже от этих ударов ему было спокойно, он не чувствовал больше той раздирающей боли грудь и вечной тошноты. Быть может, из-за того, что это была она.

Самая светлая девушка, которую ему удавалось встречать. Разрушающая любую темноту, своим прикосновением.

И этого ему хватило, чтобы влюбиться.

Она, на этот раз сама, приблизилась к его губам, накрывая их своими. Еще более аккуратно, чем он, целовала, сминала его губы, проникая все глубже. Хотя она итак растеклась с кровью по его венам. Он не знал, куда еще глубже.

Пока она не оказалась сверху, целуя его в шею. Тихо, ели заметно, спускаясь вниз. Расстегивая пуговицы домашней рубашки, касалась его груди. И вот сейчас, как и каждый раз, когда она вот так прикасалась, он осознал: он готов бросить все на произвол судьбы, чтобы пойти за ней.

Хотя, он итак сделал это, уже сделал...