Фридрих во время заточения в Кюстринской крепости
Гулким эхом повторялась в голове произнесенная комендантом фраза, обрекшая несчастного юношу на длительные горестные раздумья. До этого он думал только о том, чтобы как можно быстрее осуществить свой план и написать своему отцу письмо с согласием на отречение от наследования престола. О том, что ему предстояло в дальнейшем, если бы суждено было этой задумке воплотиться в жизнь, он не думал, надеясь только на то, что отцовская карающая рука наконец оставит его в покое. Заточение в холодном карцере* его не тяготило — всю свою жизнь он проводил под неустанным родительским бдением, иной раз оборачивавшимся для Фридриха мучительными истязаниями и духовного, и телесного существа. Надзор же со стороны солдат, никогда не применявшими насильственные способы принуждения к великосветским особам, был совсем не страшен. К тому же Фридрих, окончательно смирившийся со всем тем, что произошло с ним за последнюю неделю, уже и не стремился проявлять своё несогласие ни с окружавшей его обстановкой, ни с недавним событием, которое чуть было не лишило его рассудка. Смирение подчинило себе его волю и на место дерзкой уверенности в собственной непогрешимости вызвало из глубин сознания угрюмое равнодушие, по большей части проявлявшееся относительно всего, что не было связано с семьёй юноши.